Аристотель «Поэтика»: Различные предметы подражания (1448а1)

[1448a][1] 2. Ἐπεὶ δὲ μιμοῦνται οἱ μιμούμενοι πράττοντας, ἀνάγκη δὲ τούτους ἢ σπουδαίους ἢ φαύλους εἶναι (τὰ γὰρ ἤθη σχεδὸν ἀεὶ τούτοις ἀκολουθεῖ μόνοις, κακίᾳ γὰρ καὶ ἀρετῇ τὰ ἤθη διαφέρουσι πάντες), ἤτοι βελτίονας ἢ καθ᾽ ἡμᾶς ἢ χείρονας [5] ἢ καὶ τοιούτους, ὥσπερ οἱ γραφεῖς· Πολύγνωτος μὲν γὰρ κρείττους, Παύσων δὲ χείρους, Διονύσιος δὲ ὁμοίους εἴκαζεν. Δῆλον δὲ ὅτι καὶ τῶν λεχθεισῶν ἑκάστη μιμήσεων ἕξει ταύτας τὰς διαφορὰς καὶ ἔσται ἑτέρα τῷ ἕτερα μιμεῖσθαι τοῦτον τὸν τρόπον. Καὶ γὰρ ἐν ὀρχήσει καὶ αὐλήσει καὶ [10] κιθαρίσει ἔστι γενέσθαι ταύτας τὰς ἀνομοιότητας, καὶ [τὸ] περὶ τοὺς λόγους δὲ καὶ τὴν ψιλομετρίαν, οἷον Ὅμηρος μὲν βελτίους, Κλεοφῶν δὲ ὁμοίους, Ἡγήμων δὲ ὁ Θάσιος <ὁ> τὰς παρῳδίας ποιήσας πρῶτος καὶ Νικοχάρης ὁ τὴν Δειλιάδα χείρους· ὁμοίως δὲ καὶ περὶ τοὺς διθυράμβους καὶ περὶ τοὺς [15] νόμους, ὥσπερ γᾶρ Κύκλωπας Τιμόθεος καὶ Φιλόξενος μιμήσαιτο ἄν τις. Ἐν αὐτῇ δὲ τῇ διαφορᾷ καὶ ἡ τραγῳδία πρὸς τὴν κωμῳδίαν διέστηκεν· ἡ μὲν γὰρ χείρους ἡ δὲ βελτίους μιμεῖσθαι βούλεται τῶν νῦν.

Перевод М. Гаспарова

<б) Различные предметы подражания.>
[48а1] Но так как все подражающие подражают лицам действующим, а действующие необходимо бывают или хорошими <людьми> или дурными (так как нравы почти всегда определяются именно этим, ибо различаются между собой <именно> добродетелью и порочностью), или лучше нас, или хуже, или как мы [а5] (так и у живописцев: Полигнот изображал лучших, Павсон худших, а Дионисий таких, как мы), — то очевидно, что и каждое из названных подражаний будет иметь те же различия и таким образом, подражая различным предметам, и само будет различно. Ибо как в танце, в авлетике, в кифаристике могут быть такие несходства, [а9] точно так же и в прозе и в стихах без музыки: так, Гомер <представляет> лучших, Клеофонт таких, как мы, а Гегемон Фасосский, первый творец пародий, или Никохар, создатель «Дейлиады», — худших; равным образом и в дифирамбах и номах… [а14] + … где можно ведь подражать и так, как Тимофей или Филоксен в «Киклопах». [а16] Такая же разница и между трагедией и комедией — одна стремится подражать худшим, другая лучшим людям, нежели нынешние.

Перевод В. Аппельрота

1448а А так как все подражатели подражают действующим [лицам], последние же необходимо бывают или хорошими, или дурными (ибо характер почти всегда следует только этому, так как по отношению к характеру все различаются или порочностью, или добродетелью), — то, конечно, подражать приходится или лучшим, чем мы, или худшим, или даже таким, как мы, подобно тому как <поступают> живописцы: Полигнот, например, изображал лучших людей, Павсон — худших, а Дионисий — обыкновенных. Очевидно, что и каждое из вышеуказанных подражаний будет иметь эти различия и будет, таким образом, тем, а не другим, смотря по предмету подражания: ведь и в танце и в игре на флейте и на кифаре могут возникнуть подобные различия; то же касается и прозаической и простой стихотворной речи: так, Гомер представляет лучших, Клеофонт — обыкновенных, а Гегемон Фасосец, первый творец пародий, и Никохар, творец «Делиады», — худших. То же самое касается дифирамбов и номов; в них можно было бы подражать так же, как подражали Аргант или Тимофей и Филоксен в «Киклопах». Такое же различие и между трагедией и комедией: последняя стремится изображать худших, а первая — лучших людей, нежели ныне существующие.

Перевод Н. Новосадского

Так как поэты изображают лиц действующих, которые непременно бывают или хорошими, или дурными, — нужно заметить, что характеры почти всегда соединяются только с этими чертами, потому что все люди по своему характеру различаются порочностью или добродетелью, — то они представляют людей или лучшими, или худшими, или такими же, как мы. То же делают живописцы. Полигнот изображал людей лучшими, Павсон худшими, а Дионисий похожими на нас. Ясно, что все указанные виды подражания будут иметь эти отличительные черты, а различаться они, таким образом, будут воспроизведением различных явлений. Эти различия могут быть в танцах, в игре на флейте и на кифаре, и в прозе, и в чистых стихах. Например, Гомер изображал своих героев лучшими, Клеофонт похожими на нас, а Гегемон Тазосский, составивший первые пародии, и Никохар, творец «Делиады», — худшими. То же можно сказать и относительно дифирамбов и номов, как, например… (Арганта), и «Циклопов» Тимофея и Филоксена). В этом состоит различие трагедии и комедии: одна предпочитает изображать худших, другая лучших, чем наши современники.

Translated by W.H. Fyfe

[1448a][1] Since living persons are the objects of representation, these must necessarily be either good men or inferior — thus only are characters normally distinguished, since ethical differences depend upon vice and virtue — that is to say either better than ourselves or worse or much what we are. It is the same with painters. Polygnotus depicted men as better than they are and Pauson worse, while Dionysius made likenesses. Clearly each of the above mentioned arts will admit of these distinctions, and they will differ in representing objects which differ from each other in the way here described. In painting too, and flute-playing and harp-playing, these diversities may certainly be found, and it is the same in prose and in unaccompanied verse. For instance Homer’s people are «better», Cleophon’s are «like», while in Hegemon of Thasos, the first writer of parodies, and in Nicochares, the author of the Poltrooniad, they are «worse». It is the same in dithyrambic and nomic poetry, for instance . . . a writer might draw characters like the Cyclops as drawn by Timotheus and Philoxenus. It is just in this respect that tragedy differs from comedy. The latter sets out to represent people as worse than they are to-day, the former as better.

Translated by S.H. Butcher

Since the objects of imitation are men in action, and these men must be either of a higher or a lower type (for moral character mainly answers to these divisions, goodness and badness being the distinguishing marks of moral differences), it follows that we must represent men either as better than in real life, or as worse, or as they are. It is the same in painting. Polygnotus depicted men as nobler than they are, Pauson as less noble, Dionysius drew them true to life.

Now it is evident that each of the modes of imitation above mentioned will exhibit these differences, and become a distinct kind in imitating objects that are thus distinct. Such diversities may be found even in dancing, flute-playing, and lyre-playing. So again in language, whether prose or verse unaccompanied by music. Homer, for example, makes men better than they are; Cleophon as they are; Hegemon the Thasian, the inventor of parodies, and Nicochares, the author of the Deiliad, worse than they are. The same thing holds good of Dithyrambs and Nomes; here too one may portray different types, as Timotheus and Philoxenus differed in representing their Cyclopes. The same distinction marks off Tragedy from Comedy; for Comedy aims at representing men as worse, Tragedy as better than in actual life.

Translated by I. Bywater

II. The objects the imitator represents are actions, with agents who are necessarily either good men or bad — the diversities of human character being nearly always derivative from this primary distinction, since the line between virtue and vice is one dividing the whole of mankind. It follows, therefore, that the agents represented must be either above our own level of goodness, or beneath it, or just such as we are in the same way as, with the painters, the personages of Polygnotus are better than we are, those of Pauson worse, and those of Dionysius just like ourselves. It is clear that each of the above-mentioned arts will admit of these differences, and that it will become a separate art by representing objects with this point of difference. Even in dancing, flute-playing, and lyre-playing such diversities are possible; and they are also possible in the nameless art that uses language, prose or verse without harmony, as its means; Homer’s personages, for instance, are better than we are; Cleophon’s are on our own level; and those of Hegemon of Thasos, the first writer of parodies, and Nicochares, the author of the Diliad, are beneath it. The same is true of the Dithyramb and the Nome: the personages may be presented in them with the difference exemplified in the … of … and Argas, and in the Cyclopses of Timotheus and Philoxenus. This difference it is that distinguishes Tragedy and Comedy also; the one would make its personages worse, and the other better, than the men of the present day.

Traduction Ch. Emile Ruelle

I. Comme ceux qui imitent des gens qui agissent et que ceux-ci seront nécessairement bons ou mauvais (presque toujours les moeurs se rattachent à ces deux seules qualités, et tous les hommes, en fait de moeurs, diffèrent par le vice et par la vertu), il s’ensuit nécessairement aussi que nous imitons des gens ou meilleurs qu’on ne l’est dans le monde, ou pires, ou de la même valeur morale. C’est ainsi que, parmi les peintres, Polygnote représentait des types meilleurs, Pauson de pires, et Denys des types semblables.

II. Seulement, il est évident que chacun des genres d’imitation comportera les mêmes différences et que, de plus, l’imitation sera autre, en ce sens qu’elle imitera d’autres choses de la même manière.

III. Ainsi, dans la danse, dans le jeu de la flûte, dans celui de la cithare, il est possible que ces dissemblances se produisent. De même dans le langage et dans la versification pure et simple (11). Par exemple, Homère (nous présente) des types meilleurs; Cléophon de semblables; Hégémon, celui qui le premier composa des parodies et Nicocharès, l’auteur de la Déliade, des types inférieurs à la réalité.

IV. De même encore, dans le dithyrambe et les nomes, on pourrait imiter comme le firent Argus , Timothée et Philoxène, dans les Cyclopes.

V. La même différence sépare la tragédie et la comédie. Celle-ci tend à imiter des êtres pires; celle-là des êtres meilleurs que ceux de la réalité actuelle.

Перевод Абу-Бисра, не позднее 940 г.

Die arabische Uebersetzung der Poetik des Aristoteles