Борис Орехов — Писатель, «фрики» и общественный договор

Эксплуатацию темы «сенсационных открытий» вряд ли можно счесть достоинством книги или периодического издания. Да, она привлекает читателей, поднимает тиражи — людей неизменно влечет новое, неведомое и кричащее. Стоит ли говорить, что большинство таких «открытий» — изобретения дилетантами велосипеда, идущие вразрез с современными научными представлениями, простой логикой и здравым смыслом.

Обыватели жадно глотают продукцию эксплуатирующих такие темы авторов. И всем бы быть довольными. И все было бы хорошо, если бы между создателем и читателем этих опусов существовал договор, подобный тому, который обычен для писателя и читателя в мире беллетристики. Писатель обязуется рассказать красивую историю, которая увлечет читателя, а тот обязуется поверить в рассказываемое на время, пока будет читать книгу. Но не дольше. И если кто-то за пределами волшебного мира литературы будет верить в реальность Эдипа, старика Хоттабыча, Фродо Бэггинса или лорда Волдеморта, то это будет его частное мнение, никак не влияющее на состояние наших знаний о мире.

Но не хотят играть по таким правилам наши открыватели «сенсаций», уже успевшие приобрести презрительную кличку «фрики» (от англ. freak «каприз, чудачество»). Им хочется с победой войти в другую область — область науки, прямо скажем, далекую от литературы. Здесь нет и не может быть «частных мнений», а есть только Правда, она же Истина, и не-истина. Вот и книги нашего земляка офтальмолога Э. Р. Мулдашева имеют на обложке броские слова «сенсационные результаты научной гималайской экспедиции». Подчеркнем: «научной»! Да и в «От кого мы произошли?» профессор включил особую главу «Верю ли я в то, что написал?», из которой следует однозначный ответ: верит! Какие уж тут особые мнения или художественный вымысел! Это заявка на Истинность. А от этого и требования к книгам выше: надо не только красиво написать историю про путешествие в Тибет, надо еще и непротиворечиво и логично доказать свои положения, чтобы они согласовывались с огромным множеством других известных человечеству фактов и сведений. С чем же согласуются положения Мулдашева? Да, собственно говоря, ни с чем. Его книги неоднократно разбирались настоящими учеными¹. Уже не раз показано, что все, что написано в этих фолиантах имеет «весьма отдаленное отношение к научной методике познания и даже просто к менталитету цивилизованного человека». И бесполезно говорить, что не бывает «молекул человека», о которых пишет Мулдашев, что стоит только записать все показавшиеся Мулдашеву такими важными размеры и расстояния в любой другой системе единиц (от английских миль до китайских цуней), как числа потеряют свою магическую силу. Бесполезно! Точность, логичность, стройность совсем не заботят «фриков», а труд сотен людей, годами кропотливо ищущих истину, для наших «сенсациотворцев» ничего не стоит.

Подробно осветить здесь труды уфимского медика так, как нам бы хотелось, — с точки зрения истории культуры, не выйдет, уж слишком мы ограничены в печатном пространстве. И, тем не менее, о чем-то не сказать просто нельзя.

В книге «От кого мы произошли?» Эрнст Мулдашев рассказывает о своей теории миграции земных рас, созданной им на основе измерения глаз человека. Что ж, это может быть интересно. Но ведь такой масштабный процесс, как расселение людей должен был оставить следы в археологии и языке — самых важных источниках информации, из которых мы черпаем сведения о прошлом человечества. Но увязывать все эти разнородные факты в единую теорию не забота офтальмолога, как он, очевидно, считает! Гораздо комфортнее взять какой-то один параметр (например, размер глаз) и построить свою сенсационную книгу только на нем — так легче сойдется. Представьте себе, что вы пишете стихи на языке, в котором есть только один гласный звук. Много ли у вас будет проблем с рифмовкой? Вот и Мулдашев старается не усложнять себе задачу — экономит силы, наверное.

¹Образцов П. АнтиМулдашев. От кого произошел уфимский офтальмолог? — М.: ЭКСМО 2004; Тревогин П. Трансгималайские сказки // Наука и жизнь. — 2002. — № 9.

И все же он делает робкую попытку подкрепить свои размышления культурно-исторической иллюстрацией. На страницах 33–34 медик рассказывает завораживающую историю о том, как в ходе непринужденной беседы обратил внимание финна и японца, принадлежащих, по его мнению, к одной ветви миграции населения земли, на то, что в их языках и культурах много общего: «Я пытался вначале записывать финские и японские слова, которые имели общий корень, а также уловить смысл общности их древних обычаев, но потом бросил это дело, потому что оба собеседника, возбужденные беседой, не обращали на меня достойного внимания» (с. 34). Эта история завораживает даже не своей чудовищной безграмотностью, а тем фантастическим неуважением, которое Мулдашев демонстрирует к сложной, требующей неимоверного труда и отдачи науке об истории языка.

Собеседники совершенно справедливо не обращали внимания на офтальмолога, отплатив ему за то, как он откровенно наплевал на труд сотен высокопрофессиональных ученых, своей тяжелой и кропотливой работой показавших, как именно развивались языки. К великому отчаянию, в прошлом году ушел из жизни чл.-корр. РАН Сергей Анатольевич Старостин, свободно владевший более чем десятком языков, тщательно изучавший и систематизировавший корни в сотнях языков. Он научными методами (то есть найдя множество доказательных фактов, а не просто пообщавшись однажды с двумя людьми) установил отдаленное родство сино-тибетской и северокавказской языковых семей. Уж он-то знал, что у японского и финского просто не может быть похоже звучащих общих корней — слишком далеки эти языки друг от друга. А Мулдашев позволяет себе не заглядывать в книги по другим дисциплинам, беспардонно втаптывая в грязь результаты усилий таких людей, как Старостин. Неужели почетное звание врача дает на это право? Неужели помощь в возвращении людям зрения легитимизирует чушь, выдаваемую за истину?

И самое ужасное, что в эту чушь верят.

Понятно, что в массовом сознании научная методика познания давно ассоциируется с чем-то сухим и закосневшим. Твердолобые академики, якобы, не могут принять новое и, зажатые в тиски собственных умствований, изначально не являются носителями истины. Истина может принадлежать только вдохновенным певцам, которые одним красивым жестом разрешают все загадки природы. Как говорил римский писатель первых веков нашей эры Минуций Феликс, «от таланта спорящих, от их красноречия часто изменяется положение самой очевидной истины. Это случается, как известно, вследствие легкомыслия слушающих, которые красотою слов отвлекаются от разбора самого дела и без рассуждения соглашаются со всем сказанным». Но ведь это не изящная словесность, где достаточно красоты! Это область, где идет тяжелая работа по поиску Истины, объясняющей взаимосвязи между сотнями или даже тысячами фактов! «Сенсация» же может объяснять один-два факта, но предпочитает не замечать тысячи и тысячи тех, которые ей противоречат.

Мулдашев не заключал со своими читателями договора о том, что написанное в его книгах — домыслы. И люди верят, потому что прочли об этом у любимого автора. Верят в то, что в финском и японском можно услышать общие корни, что на Земле могут жить люди ростом в 10 метров (еще Я. И. Перельман в своих остроумных книгах по физике показал, что это нереально)…

Когда-то, когда мир был юн, на Земле расцветала великая эпоха Просвещения, озаренная гением Вольтера, трудом Дидро и духом Руссо. Тогда Знание ценилось больше красивой картинки. Беда нашего времени в том, что сейчас ярких личностей гораздо больше среди антипросветителей, тех, кто запудривает мозги своей красиво поданной ерундой, тех, кто зачастую пользуется своим достигнутым в другой деятельности авторитетом, чтобы обманывать. Так, никто не отрицает достижений Мулдашева в области офтальмологии, он талантливый врач. Но если бы он занимался своим делом, тем, что приносит пользу, он остался бы в истории как достойный и благородный человек. К сожалению, Мулдашев решил вторгнуться туда, где совершенно ничего не смыслит, где приносит один лишь вред, прямым образом нарушая клятву Гиппократа — в область изучения древней истории и культуры человечества. Но приносит он вред уже не телам, а душам и умам людей, внося шум в информационное поле, развращая строгое отношение к Знанию, проявляя неуважение к труду десятков поколений историков, лингвистов, археологов, биологов, химиков, физиков. Мулдашев яркий человек и выдающийся врач, но он исключительно вредный «просветитель», несущий людям болотные огоньки лживой профанации истории, отягченной расшатыванием веры в истину и методы ее постижения.