Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина
ISSN 0136-0132
Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 2001 → 2
0 101
«Dialogue. Carnival. Chronotope», 2001, №2
Михал Легерски
Язык, мышление и познание
Более трёх десятилетий теории Ноама Хомского (Чомски) доминировали в лингвистике. Эти теории сосредотачивались на языке как на упорядоченном, логичном и совершенном средстве общения между идеальным говорящим и идеальным слушателем, которые ничего не забывают, никогда не впадают в рассеянность, всегда обходятся без скачков внимания и речевых ошибок1. Такая модель могла бы быть приложима к обмену информацией между компьютерами, а не к общению между человеческими существами.
Учёные, занимающиеся когнитивной лингвистикой, сейчас допускают идиоматичность, неупорядоченность и неточность устной беседы, которые вызваны ошибками памяти и обмолвками. Следовательно, словесное взаимодействие столь же великолепно и столь же несовершенно, как мозг человека. Иначе говоря, язык в современной лингвистике стал более «человеческим».
Высказывание часто бывает понятно вопреки своей «грамматической неправильности». Правила здесь не абсолют, установленный и готовый; они имманентны речи. Они работают как прирождённые управляющие «механизмы», заставляющие разговор служить его цели, которая заключается в понимании говорящими друг друга, невзирая на все ошибки, неточности и неясности в процессе коммуникации.
Давайте зададимся несколькими вопросами: является ли мышление (полностью) вербальным или частично невербальным? Возможна ли мысль без того, чтобы быть так или иначе сформулированной? До какой степени языковые структуры придают форму нашим мыслям? Словесное выражение формируется нашим внутренним миром или наш внутренний мир адаптируется к нашим благоприобретённым формам выражения?
Впрочем, это не вопрос или—или. Языковые единицы и мыс
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Михал Легерски
Язык, мышление и познание
«Диалог. Карнавал. Хронотоп», 2001, №2
102 103
«Dialogue. Carnival. Chronotope», 2001, №2
лительные сущности взаимосвязаны, их невозможно разделить. Когда мы пытаемся познать мир, стереотипы языка и способы описания модифицируются и приспосабливаются к окружающей реальности, весьма разнообразной и бомбардирующей нас импульсами.
Сторонники когнитивной лингвистики отвергли структура листское представление об односторонней передаче информации от отправителя к получателю, да и понятия кодирования и декодирования слишком упрощают суть высказывания. Однако «когнитивисты» нечасто упоминают или ссылаются на философа языка, который высказал эти критические соображения очень давно. В работах Михаила Бахтина 1930-х годов обсуждалась интерактив ная и социальная природа языка.
Общение не (только) подчиняется законам; нормы и парадигмы тоже проявляются, но исключительно для того, чтобы способствовать пониманию в разговоре. В словесной беседе понимание может быть в определённой степени непониманием, — как утверждал Вильгельм фон Гумбольдт. Это поле недопонимания и определяет гибкость языка, а также начатки творчества в нём.
Течение разговора — это обмен репликами; обстановка нашего взаимодействия предписывает нам сочетания слов, готовые фразы, крупные блоки и клише. В процессе речи то, что существует в связках и сборных блоках, извлекается из человеческой памяти, словесно оформляется и соединяется с другими, более продуманными и индивидуальными формами выражения. Это — результат подбора и напряжённого приспособления слов к внешней реальности, так же как и к эмоциям и мыслям, которые необходимо высказать. Достижение удовлетворительной формы выражения предполагает немалые усилия, в отличие от простого прикрепления словесного ярлыка к чему-либо.
Языковая деятельность тяготеет одновременно к двум
тенденциям: создавать новые или модифицированные способы
выражения или дублировать уже существующие шаблоны и
ярлыки. Связность высказывания достигается путём прилаживания
слов к той мысли, которую нужно более или менее передать.
В отличие от свободного словесного взаимодействия, при
письме мы оформляем и набрасываем мысль, используя множество
языковых шаблонов и формул, которые могут заменять друг
друга.
Эти шаблоны и формулы в свою очередь порождают другие
слова и структуры.
Традиция Хомского
Взгляды Хомского на язык имеют своим источником рационалистическую философию, основоположником которой был Рене Декарт (1596—1650). В духе этой философии школа Пор-Рояля понимала язык как выражение неких завершённых единиц человеческой мысли, эквивалентных формам коммуникации. Согласно главным представителям школы Пор-Рояля, знание правил и способность их применять были необходимы для надлежащего и точного развёртывания слов в вербальное высказывание. Амбиции и подход к языку во всеобщей грамматике этой школы очень напоминали таковые же в порождающей грамматике Хомского. «Логика и принципы грамматики» (1769) С.Ш.Дюмарсе целенаправленно вращались вокруг некоего универсального и совершенного языка. Готфрид Вильгельм Лейбниц был даже ещё более радикален в «Новых опытах о человеческом разуме» (1704, изд. 1745). В этом трактате графические знаки языка приравниваются к математическим символам, так что вербальное мышление и речь уподобляются решению задач, соответственно арифметическим операциям и алгебраическим правилам.
Утерянные звенья
Согласно большинству обзоров истории лингвистики, диаметрально противоположное понимание языка имело своим началом немецкую романтическую философию. Однако роль аббата Этьена Бонно де Кондильяка (1715—1780) и Джона Локка в этом контексте не отмечалась. Можно говорить здесь об утерянном звене, которым является эмпиризм, ведущий к романтизму и Михаилу Бахтину.
Как человек Просвещения, Кондильяк прославлял человечес кий разум, хотя и не без ограничений. Он утверждал, что ни мышление, ни речь нельзя сводить к любому типу универсального или
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Михал Легерски
Язык, мышление и познание
«Диалог. Карнавал. Хронотоп», 2001, №2
104 105
«Dialogue. Carnival. Chronotope», 2001, №2
всеобщего языка, доказуемого как математическая модель, искусственного и сконструированного. Мысль непостижима без слов, но мышление, как человеческая деятельность, первично по отношению к словам. Кроме того, мысль обретает целостность, только будучи сформулированной и переданной с помощью слов кому-либо. Язык здесь — посредник, столь же великолепный и столь же несовершенный, как человеческий ум и человеческое взаимодействие. Общение движется вперёд в согласии со сводом правил, видоизменяемых вербальным взаимодействием и постепенным совершенствованием средств артикулируемой речи.
Ещё более противоречило расхожим взглядам его времени мнение Кондильяка о том, что мы изучаем грамматику разговаривая. Именно благодаря действию, или, можно было бы сказать, взаимодействию , повторяющиеся словесные структуры складываются в правила. Таким образом, они возникают из привычки, а не носят всеобщего или универсального характера. Общение первично по отношению к законам грамматики, оно изначально присуще беседе (разговору) и имеет целью облегчение понимания.
Предпосылки
Предпосылки философии Кондильяка можно обнаружить в эмпиризме Джона Локка (1632—1704). Локк в своём «Опыте о человеческом разуме» (1690) предпринял анализ человеческого знания. Объектом его философского рассмотрения были не столько бытие и реальность сами по себе, сколько познание человеком бытия и реальности с помощью понятий и концепций. Локк ограничил свою гносеологию следующими пределами: поскольку мы ничего не можем сказать о сущности вещей, ибо она недоступна человеческому опыту, давайте сконцентрируемся на том, что реально подлежит изучению. В качестве аксиомы он взял максиму Аристотеля, переведённую Фомой Аквинским с греческого языка на латинский: Nihil est in intellectu quod non prius fuerit in sensu (нет ничего в сознании, чего бы не было раньше в ощущениях).
Согласно Кондильяку, нет знания без чувственного опыта,
но
именно наша деятельность влечёт за собой ощущения. В
действительности мы можем знать только наши впечатления от вещей,
но не вещи как таковые и не их сущность. Познание возможно
посредством знаков. Обучение и исследование осуществимы
только с помощью вербальной деятельности; мышление и речь
взаимосвязаны. Без языка практическое знание мыслимо, но
осведомление о нём как о знании — нет. Человеческие существа
создали язык, который в свою очередь влияет на людей. Лишённые
знаков, мы не способны были бы анализировать ни наши мысли,
ни вообще то, что происходит в нашем сознании.
Кондильяк, один из наиболее проницательных умов своего времени, предвестник романтизма, повлиял на Вильгельма фон Гумбольдта (1767—1835), знаменитого немецкого философа языка2. В работах Кондильяка можно найти не только заповеди для лингвистики ХХ века, как пишет Р.Г.Робинс 3, но также начатки феноменологии, интуитивизма А.Бергсона и семиотики (которая занимается всеми типами знаков, включая вербальные знаки). Кондильяка считал своим учителем Дестутт де Траси (1754—1836), основатель так называемой школы идеологии (идео-логии, научной дисциплины, исследующей идеи), предвосхищающей понимание языка Михаилом Бахтиным.
Язык — диалог
Для Михаила Бахтина человеческое сознание возможно благодаря речи и словесному общению, которое имеет диалогичес кую и социальную природу. Разговорной фразе, выражающей индивидуальные стратегии, цели и эмоции, значение придаётся только культурным контекстом данного общества в определённый период истории. Личность может передать свои субъективнейшие идеи только с помощью заёмных слов, взятых у их прежних «пользователей» и наделённых семантической ценностью кем-то другим.
Высказывание может заключать в себе пародию или полемику, слова с различными стилистическими оттенками или оценками, заимствованные из диалектов, социальных диалектов, литературных произведений разных периодов. Разноречие , другими словами, разность речевых типов, — это естественное состо
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Михал Легерски
Язык, мышление и познание
«Диалог. Карнавал. Хронотоп», 2001, №2
106
«Dialogue. Carnival. Chronotope», 2001, №2
яние языка, который скрещивает разные регистры в конкретном контексте. Речевой поступок — это часть беседы; он всегда является ответом или требует ответа от другого. Более того, культуры диалогичны: они взаимодействуют друг с другом, влияют друг на друга и что-то заимствуют друг у друга.
Речь первична по отношению к грамматическим правилам, которые не даны изначально и не «готовы»; они возникают из стремления к упорядоченности человеческого общения, чтобы облегчить понимание. Чувства или мысли могут быть высказаны вербально, но когда мы, говоря друг с другом, не обращаем внимания на речевые стереотипы, мы концентрируемся на том, чтобы услышать, что истинно, а что ложно, что хорошо, а что плохо, что важно, а что неважно, что приятно, а что неприятно , говорит Бахтин4. Итак, семантика должна обладать высшей «властью» в лингвистике, а не механический свод грамматичес ких правил.
1 Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax. Cambridge, Massachusetts Institute of Technology, 1965, p.1.
2 Автор работы Ьber die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaus und ihren Einfluss auf die geistige Entwicklung des Menschengeschlechts (1836—1840).
3 Robins R.H. Condillac et l'origine du langage (in:) Condillac et les problemes du langage; textes recueillis par Jean Sgard, Ed. Slatkine, Geneve — Paris, 1982, p.100.
4 Bakhtin M. Marxism and the Philosophy of Language, translated by L.Matejka and I.R.Titunik, Ann Arbor, New York and London, 1973, p. 70. На русском языке: Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка, 2 изд. Л., 1930, с.71.
Уппсала (Швеция)
Перевод Н.А.Панькова
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Михал Легерски
Язык, мышление и познание