Диалог. Карнавал. Хронотоп. Сетевой архив.

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
50 51
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

«Рабле есть Рабле…»

Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

ВАКовское дело М.М.Бахтина хранится в Государственном архиве РФ (ГАРФ, ф.9506, оп.73, ед. хр.70 и 71) и представляет собой две папки средней объемистости, из которых в одной находятся преимуществено материалы, относящиеся к защите Бахтина 15 ноября 1946 года, а во второй — преимуществено материалы, связанные с длительным рассмотрением итогов защиты в ВАКе. Именно «преимущественно» (а не «исключительно »), поскольку этот принцип выдержан не очень жестко и не очень стабильно; к тому же документы часто дублируют друг друга, да и подшиты, кажется, без соблюдения хронологической — или вообще какой-либо осознаваемой — последовательности. Публиковать все это в «натуральном» виде было явно излишне и невозможно, поэтому пришлось прибегнуть к стратегии превращения «хаоса» в своего рода «космос» — или, если угодно, к первичной технологи ческой обработке архивного «сырья». При этом аутентичность публикуемых материалов, как я надеюсь, пострадала в минимальной степени: мелкие ошибки (типа запятых при деепричастных оборотах) и явные опечатки, правда, исправлялись, но сокращения и присущие оригиналу орфографические особенности сохранены; только порядок расположения документов существенно изменился, — он приведен в соответствие с их очередностью по времени.

Материалы защиты были опубликованы несколько лет назад (см.: «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №2—3, с.37—38, 55—119). Конечно, их желательно было бы напечатать под одной обложкой с материалами данного ВАКовского дела и материалами об истории публикации «Рабле». В настоящее время такая книга готовится к печати.

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА
заседания Учёного совета Института мировой литературы
им.А.М.Горького АН СССР
От 15 ноября 1946 года¹

Присутствуют: члены Учёного совета: В.Ф.Шишмарёв, В.Я.Кирпотин, Л.И.Пономарёв, С.И.Соболевский, Л.И.Тимофеев, Н.К.Пиксанов, Н.Л.Бродский, И.Н.Розанов, Н.К.Гудзий, Б.В.Михайловский, И.М.Нусинов, А.К.Дживелегов, М.А.Цявловский.

Председатель — В.Ф.ШИШМАР¨В.

III.Защита диссертации на соискание учёной степени канди
дата филологических наук тов.Бахтина Михаила Михайловича на тему «Рабле в истории реализма».

СЛУШАЛИ: 1. Оглашённые учёным секретарем документы и биографические сведения о диссертанте.

2. Вступительное слово диссертанта.

3. Отзыв официального оппонента доктора филологических наук А.А.Смирнова.

4. Отзыв официального оппонента доктора филологических наук И.М.Нусинова.

5. Отзыв официального оппонента доктора искусствоведчес ких наук А.К.Дживелегова.

6. Выступление неофициальных оппонентов: чл.-корр. АН СССР Н.К.Пиксанова, докторов филологических наук Н.Л.Бродского и В.Я.Кирпотина, кандидатов филологических наук Б.В.Горнунга, Д.Е.Михальчи и М.П.Теряевой и т.т.Домбровской, Залесского и Финкельштейна.

7. Вторичные выступления официальных оппонентов А.А.Смирнова, И.М.Нусинова, А.К.Дживелегова.

8. Заключительное слово диссертанта.

Счетная комиссия избирается в составе: Л.И.Пономарёва, Н.К.Гудзия и Б.В.Михайловского.

ПОСТАНОВИЛИ: 1. На основании закрытой баллотировки, давшей единогласные результаты (13 голосов), присвоить БАХТИНУ Михаилу Михайловичу учёную степень кандидата филологических наук за защиту им диссертации «Рабле в истории реализма».

Выписка верна: Председатель

В.Ф.Шишмарёв

Учёный секретарь Института

Б.В.Горнунг

Аннотация
к диссертации М.М.Бахтина «Рабле в истории реализма»

Диссертация ставит своей задачей освещение творчества Рабле как завершения тысячелетнего развития народного смехового творчества средних веков, которое резко контрастировало с официальным церковно-феодальным и аскетическим средневековьем. В гротескных формах, унаследованных Рабле из этой традиции (которая отразилась также у Шекспира, Сервантеса и других представителей Ренессанса), раскрывается совершенно особая концепция мира — человека и вещи. Буржуазная наука, игнорируя народные источники Ренессанса, не в состоянии понять и эту сторону творчества Рабле и сосредоточивается на факти

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
52 53
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

ческой разработке лишь того материала, который укладывался в узкие рамки традиционной академической концепции Ренессанса и гуманизма и что может раскрыть только ближайший биографический, политический и общеидеологический контекст раблезианских образов и идей. Автор ставит проблему выяснения более широкого контекста и соответственно этому его исследование распадается на следующие главы: 1) Рабле и проблема фольклорного и готического реализма; 2) Рабле в истории смеха; 3) Площадное слово в романе Рабле; 4) Народно-празднич ные формы и образы в романе Рабле; 5) Пиршественные образы у Рабле; 6) Гротескный образ тела у Рабле и его источники; 7) Образы материально-телесного низа в романе Рабле; 8) Образ и слово в романе Рабле.

Радикализм и бесстрашный критицизм Рабле определяется в известной мере и особыми условиями языковой жизни Франции того времени. В процессе смены языка высокой идеологии и литературы происходила напряжённая и острая борьба и взаимоориентация языков и языковых мировоззрений. Латынь цицеронистов, средневековая латынь, народный французский язык и его диалекты были охвачены этим процессом взаимоориентации и взаимоосвещения: их мирное и наивное сосуществование кончилось. Аналогичный процесс происходил и в других странах. В процессе борьбы и взаимоосвещения языков складывается на интернациональной и национальной почве целый ряд своеобразных языковых пародий.

Новое освещение творчества Рабле имеет значение и для изучения многих явлений русской литературы, прежде всего Гоголя.

АН СССР
Институт литературы им.А.М.Горького
Москва, ул.Воровского, 25а тел.К-4-50-30

191-8а-331а

В Высшую аттестационную комиссию
Министерства высшего образования СССР

15 ноября с.г. во вверенном мне Институте состоялась защита М.М.Бахтиным диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук (тема «Рабле в истории реализма»). Все три назначенных официальных оппонента доктора филологических наук А.А.Смирнов и И.М.Нусинов и доктор искусствоведческих наук А.К.Дживелегов высказались за то, что ис
следование М.М.Бахтина заслуживает присуждения не кандидатской, а докторской степени. На диспуте был и ряд выступлений неофициальных оппонентов, высоко оценивших его работу. Наряду с этим были и критические выступления. Голосование о присуждении тов.Бахтину кандидатской степени дало единогласные результаты. Проведённое особо голосование о присуждении докторской степени дало результаты: «за» — 7 голосов, «против» — 6 голосов.

Институт представляет весь материал о диспуте тов.М.М.Бахтина для Вашего рассмотрения и принятия соответствующего решения.

Материал для выдачи тов.Бахтину диплома о кандидатской степени направляется особо².

Директор Института

академик В.Ф.Шишмарёв

Форма №2

Справка
В Высшую аттестационную комиссию
Представлена в 1947 г.
Институтом мировой литературы им.А.М.Горького АН СССР

Фамилия, имя, отчество: БАХТИН Михаил Михайлович.

Возраст: 51 год.

Национальность: русский.

Социальное происхождение: служащий.

Партийность: беспартийный.

О ПРИСВОЕНИИ УЧ¨НОЙ СТЕПЕНИ
ДОКТОРА ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК

Окончил историко-филологический факультет Петроград ского гос<ударственного> университета в 1918 г.

Аспирантуры не проходил.

Имеет учёную степень кандидата филологических наук, присвоенную Учёным советом Института мировой литературы им.А.М.Горького Академии наук СССР 15 ноября 1946 г.

НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКИЙ СТАЖ — 26 ЛЕТ.

С 1919 г. по 1925 г. — преподаватель Витебского гос<ударственного> педагогич<еского> ин<ститу>та (западная литература) и Витебской гос<ударственной> консерват<ории> (эстетика).

С 1925 г. по 1929 год — научный сотрудник Ин<ститу>та истории искусства в Ленинграде.

С 1929 по 1931 год — редактор Ленинградского гос<удар

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
54 55
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

ственного> изд<ательст>ва.

С 1931 по 1935 год — преподаватель Казахского гос<ударственного> педагогич<еского> ин<ститу>та в г.Кустанае.

С 1935 по 1937 год — преподаватель всеобщей литературы в Мордовском гос<ударственном> пед<агогическом> ин<ститу>те (г.Саранск).

С 1937 по 1945 г. — преподаватель литературы в средней школе в г.Кимры.

С 1945 по 1947 г. — зав<едующий> кафедрой всеобщей литературы Мордовского педагогич<еского> института (г.Саранск)³.

Общее количество научных работ⁴:

опубликованных — 5, в рукописи — 5.

М.М.Бахтин известен советским литературоведам как автор книги о Достоевском, о которой в 1929 году была опубликована статья А.В.Луначарского («Новый мир» №10), и работ о Л.Н.Толстом⁵; он известен и как вузовский преподаватель, обладающий большой эрудицией в области всеобщей литературы и педагогическим мастерством. По отзыву директора Мордовского пединститута, «лекции М.М.Бахтина богаты по своему содержанию, увлекают слушателей, в силу чего он пользуется заслуженным авторитетом среди студентов и преподавателей»⁶.

Диссертация М.М.Бахтина на тему: «Рабле в истории реализма» представлена была им на соискание учёной степени кандидата филологических наук, но всеми тремя официальными оппонентами (докторами филологических наук А.А.Смирновым и И.М.Нусиновым и доктором искусствоведческих наук А.К.Дживелеговым) оценена как заслуживающая присуждения докторской степени. Диссертация защищалась 15 ноября 1946 г.

«Литература о Рабле огромна… Предпринять при таких условиях новое исследование… было смелым дерзанием. М.М.Бахтин знал, на что он идет, в достаточной мере широко был ознакомлен со всей раблезианской литературой и всё-таки решился. И мало того, что он решился. Мне представляется, что труднейшую задачу, поставленную себе, он выполнил. Его работа ни в чём не повторяет того, что сделали западные специалисты… Он поставил своё исследование совершенно своеобразно и повёл его по таким линиям, по которым оно ещё никогда не велось ни у кого у нас, ни на Западе…

… Автор чувствует себя в своем материале очень свободно. Никакие обязательные шаблоны им не владеют. Он ставит себе задачи, собирает факты для решения и доводит в каждом данном случае своё исследование до конца. Однако в его исследова
нии определённо вырисовывается одна руководящая тенденция: он старается разгадать лицо Рабле-художника, приближаясь к нему с различных горизонтов более ранней культуры… Если бы книга М.М.Бахтина могла быть переведена, она именно этими своими частями показалась бы интересной и новой для самых больших специалистов по Рабле». (Из отзыва доктора искусство ведческих наук А.К.Дживелегова).

«Работа М.М.Бахтина представляет большой и принципиальный интерес. Не ставя себе задачей рассмотреть все стороны творчества Рабле, она исследует лишь некоторые черты его, но черты особенно существенные, именно те, которые помогают выяснить особый тип реализма, представляемый творчеством Рабле, и место, занимаемое этим творчеством в истории европейской мысли и литературы. В целом это чрезвычайно вдумчивое, оригинальное исследование огромного количества текстов, историко-культурных фактов и критических работ, исследование, безусловно проливающее новый свет на творчество Рабле и могущее получить большой резонанс в советской и общеевропейской науке». (Из отзыва доктора филологических наук А.А.Смирнова). «Труд М.М.Бахтина — труд серьёзного ученого, большого эрудита, самостоятельно и по-новому освещающий один из крупнейших памятников мировой литературы». (Из отзыва доктора филологических наук И.М.Нусинова)⁷.

Постановление
Учёного совета ИМЛИ им.А.М.Горького АН СССР

1. На основании закрытой баллотировки, давшей единоглас ные результаты (13 голосов), присвоить БАХТИНУ Михаилу Михайловичу учёную степень кандидата филологических наук за защиту им диссертации «Рабле в истории реализма».

2. Ввиду того, что всеми тремя официальными оппонента ми, имеющими учёную степень доктора наук, поставлен вопрос о присуждении диссертанту учёной степени доктора филологических наук, поставить этот вопрос на отдельное голосование.

3. На основании закрытой баллотировки (давшей результаты: семь голосов «за» и шесть голосов «против») возбудить ходатайство перед Высшей аттестационной комиссией Министерства высшего образования СССР о присвоении БАХТИНУ Михаилу Михайловичу учёной степени доктора филологических наук за диссертацию «Рабле в истории реализма».

Учёный секретарь Института

Б.В.Горнунг

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
56 57
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

5

АН СССР
Институт литературы имени А.М.Горького
Москва, ул.Воровского, 25а тел.К-4-50-30

191-8а-508 10 мая 1947

В Высшую аттестационную комиссию
Мин<истерст>ва высш<его> образ<ования> СССР
Инсп<ектору> тов.Беловой

В ответ на Ваш запрос от 6 мая с.г. №С-52 о дополнитель ной документации по делу М.М.БАХТИНА сообщаю:

1) Тов.Бахтин был допущен к защите кандидатской диссертации на основании справки о сдаче в 1946 году аспирантского минимума в МГПИ им.Ленина. Справка представлена в ВАК (№13 по описи документов, принятых инспектором ВАК т.Моховой 11/IV 1947 г.).

2) Копия диплома об окончании Петроградского университета в 1918 году запрошена у т.Бахтина телеграфно⁸. Институт не требовал её у т.Бахтина при защите, поскольку имелся документ о сдаче кандидатского минимума.

3) Публикация о защите диссертации будет доставлена Вам в ближайшие дни⁹.

Учёный секретарь Института

Б.В.Горнунг

Копия

РСФСР

Народный Комиссариат Справка

Просвещения Дана тов.Бахтину М.М. в том,

Московский государственный что он при Московском

педагогический институт государственном педагогическом

им.В.И.Ленина институте им.В.И.Ленина (кафедра

24 июня 1946 г. всеобщей литературы) сдал

№43/К полностью кандидатский

Москва, 21, М.Пироговская, минимум по следующим

телефон Г-6-60-11 дисциплинам с оценками:

1. Античная литература отлично

2. Литература средних веков —
эпоха Возрождения отлично

3. Литература XVIII,XIX и XX в.в. отлично

4. Немецкий язык отлично

5. Французский язык отлично

6. История философии
и диалектический и исторический
материализм отлично

Зав. отделом аспирантуры

института им.В.И.Ленина

В.А.Меньшов

22.VII.47.

Выписка
из протокола заседания экспертной комиссии по филологическим наукам от 20.VI.47 г.

Председатель проф<ессор> докт<ор> Бельчиков Н.Ф.

Члены экспертной комиссии Алпатов А.В., Богатырев П.Г., Базилевич Л.И., Нечаев В.Н., Поляк Л.М., Ковальчик Е.И., Ржига В.Ф., Тимофеев Л.И.¹⁰

V. Дела ВАК.

1. СЛУШАЛИ: дело №45697. Представление Ин<ститу>та мировой литературы им.А.М.Горького об утверждении в учёной степени по разделу филологических наук БАХТИНА М.М. на основании защиты 15.ХI.1946 г. диссертации на тему «Рабле в истории реализма».

ПОСТАНОВИЛИ: Рекомендовать ВАК направить диссертацию на отзыв двум референтам — проф<ессору> доктору филологических наук Мокульскому С.С. и члену-корреспонденту Академии наук СССР проф<ессору> Алексееву М.П.

Просить их установить, какой учёной степени достоин т.Бахтин М.М. на основании защищённой им диссертации (кандидатской или докторской).

ОТЗЫВ О ДИССЕРТАЦИИ М.М.БАХТИНА
«ФРАНСУА РАБЛЕ В ИСТОРИИ РЕАЛИЗМА»

Работа М.М.Бахтина под вышеуказанным заглавием, с моей точки зрения, представляет собою необычное, исключительное явление нашей научной литературы. По смелости, свежести и оригинальности своих идей, по плодотворности своих результатов, по тонкости своего анализа и по многим своим другим, поистине превосходным качествам это исследование резко выделяется из всех тех докторских диссертаций последнего десятилетия, с которыми мне удалось ознакомиться в рукописях или из публичных отзывов. Диссертацию М.М.Бахтина я не могу назвать иначе, как ра

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
58 59
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

ботой выдающейся , которая, в случае своего издания, не сможет не стать настоящим событием в истории изучения литературы средних веков и Возрождения. Мало того, что она создана почти на пустом месте, что автор почти не имеет предшественников, открывая в творчестве Рабле такие стороны, которые либо не служили еще предметом внимания, либо истолкованы были превратно и ошибочно; мало того, что для своего исследования автор избрал одного из труднейших писателей мировой литературы, требовавшего исключительной и многосторонней подготовки: уже эти обстоятельства, взятые сами по себе, должны были бы заставить отнестись с полным уважением к его труду. Однако в данном случае важнее всего то, что автор, по-видимому, нашёл правильный путь к решению «загадки» творчества Рабле, что его работа сумела обосновать с полной силой доказательности новый метод истолкова ния огромной цепи литературных фактов, в центре которой стоит роман Рабле, и что, таким образом, исследование М.М.Бахтина имеет значение научного открытия. Если согласиться с автором, что творчество Рабле бросает «обратный» свет на многовековой предшествующий период европейского культурного развития в его наименее изученных аспектах (а возразить ему что-либо по этому поводу было бы трудным и ненужным делом), то тем самым работа его приобретёт значение труда, выходящего далеко за пределы истолкования творчества одного, хотя бы и «трудного» писателя. И в самом деле работа ставит и решает много важнейших теоретических вопросов с полной методологической ясностью и в необычайно широких рамках исторической перспективы. Не говорю уже о том, что чтение работы доставляет истинное наслаждение. Каждая её страница есть зрелый плод самостоятельной мысли; в ней нет готовых суждений, механически переносимых из чужих трудов¹¹; вся она противостоит всяческой банальности и трафарету, прокладывая собственные пути; замечательная эрудиция автора не препятствует, как это нередко бывает, ни оригинальности взглядов, ни изяществу построения объемистого труда, в котором нигде не чувствуется ни незавершённости, ни вялости изложения, ни утомления. Повторяю, что, с моей точки зрения, исследование М.М.Бахтина является работой выдающейся.

В книге 8 глав, изложенных на 673 машинописных страницах. Задачу, стоявшую перед ним, автор весьма скромно <с>формулировал в следующих словах: «попытаться набросать основные черты историко-систематической характеристики того типа реализма, который представлен в творчестве Рабле» (стр.150). Полагаю, что эта попытка может считаться вполне удавшейся и что работа дает больше того, что она обещает. Исходя из того, что
роман Рабле должен стать «ключом к мало изученным и плохо понятым грандиозным сокровищам народного реализма», автор попытался, исходя, с одной стороны, из анализа романа Рабле, а, с другой — из народно-фольклорной традиции средневековья (известной нам мало и <ре>конструируемой с помощью того же романа Рабле), найти общие для них элементы и тем самым вскрыл обратную сторону, так сказать, «официального средневековья», той гротескной, народно-праздничной концепции мира и жизни, которая противостояла феодально-церковному гнету и таила в себе зародыши Возрождения. Анализируя в отдельных главах своей работы «площадное слово в романе Рабле», «народно-празднич ные формы и образы в романе Рабле», «пиршественные образы», «гротескные образы тела», «образ и слово в романе Рабле» и т.д., автор получил возможность истолковать то жизнерадостное, трезво-реалистическое, проникнутое стихийным материализмом мировоззрение и искусство народных масс в период средневековья, которое разнообразно проявляло себя в народных празднествах, в шутовстве, в сатире, в играх, забавах, в произведениях искусства «низших жанров» и т.д. Нечего и говорить, почему все ряды этих явлений столь плохо изучены и превратно истолкованы в трудах о средневековой культуре: все эти явления «народного смехового творчества», по терминологии автора, как и роман Рабле, «требуют для своего понимания коренной перестройки нашего художественно-идеологического восприятия, требуют уменья отрешиться от многих глубоко укоренившихся требований нашего литератур ного вкуса, пересмотра многих понятий» (стр.3—4) и т.д.; главная же причина непонимания исследователями всех указанных, глубоко закономерных, процессов средневековой культуры — в продолжающемся на Западе влиянии «церковного» понимания этой культуры, противостоять которому может только советский ученый, стоящий на позициях научно-материалистического мировоззрения и методологии. Изучение средневекового шутовства, в его порою «цинических», с точки зрения современной буржуазной морали, формах, долгое время считалось «неприличным» и «недостойным» делом, в особенности когда оно касалось изнанки средневековой религиозности, «материально-телесного содержания жизни» средневекового человека. Автор рецензируемой работы не только категорически порывает с этой традицией, но смело, ярко, талантливо утверждает принципиально-важное значение для понимания эпохи и этого народного мировоззрения, и порожденных им явлений искусства, фольклора, обрядности и т.д. Более того, автор делает одно весьма важное с методологической точки зрения наблюдение, что присущее фольклорно-средневековому реализму (к ко

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
60 61
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

торому примыкает и который в значительной степени завершает творчество Рабле) «снижение путем перевода в материально-телес ный план» не является самоцелью, но отличается как бы двузначностью: оно, по словам автора, «имеет не только уничтожающее, отрицающее значение, но и положительное, возрождающее: оно амбивалентно, оно отрицает и утверждает одновременно» (стр.17). Если эта «двузначность» не является случайным признаком, но составляет органическое свойство системы в целом, то становится вполне понятным и вполне объяснимым, почему творчество Рабле, опираясь на эту средневековую систему, могло стать одним из важнейших памятников ренессансной культуры. Крепко связывая искусство Рабле с фольклорно-средневековым реализмом, с традициями народного «неофициального» средневековья, автор вместе с тем открывает нам много новых возможностей для аналогичного истолкования средневековых «реликтов» в творчестве таких писателей Возрождения, как Боккаччо, Сервантес, Шекспир и многие другие или, лучше сказать, крепкой связи этих писателей с народным искусством, постепенно, но неизменно подготовлявшим самый Ренессанс. Таков один из важнейших итогов исследования М.М.Бахтина. Другим, не менее важным результатом работы является утверждение, что без учета специфических особенностей творчества Рабле и тех народно-реалистических традиций, которые он представляет, «невозможна сколько-нибудь продуктивная и глубокая история ни истории, ни теории реализма».

Значение работы, с моей точки зрения, настолько велико и несомненно, что она не вызывает охоты указывать на спорные утверждения, в ней заключающиеся, или на вовсе несуществен ные упущения. На мой вкус, например, термин «готический реализм», которым автор нередко пользуется, — термин неудачный, не покрывающий собою то явление, которое он обозначает, так как оно протягивается глубже в мировую историю, за пределы средневековья в обычном смысле; термину «готический реализм» я бы предпочел определение «фольклорно-средневековый реализм» или какой-либо другой в этом роде. Но это лишь спор о словах, а не о сущности явления, характеризованного ясно и отчетливо. В отдельных случаях я мог бы указать на случайные упущения или недосмотры; так, досадным показалось мне, например, неупоминание на стр.634, в связи с этимологией имени Гаргантюа, специальной работы акад<емика> В.Ф.Шишмарева в Ленинградском «Яфетическом сборнике» акад<емика> Н.Я.Марра¹² . В нескольких других случаях я готов был бы предложить автору аналогичные пополнения. Но для работы такого стиля и масштаба, как рецензируемый труд, подобные библиографичес
кие поправки могли бы показаться крохоборством и неуместным педантизмом. Принципиальные же проблемы, поднятые в исследовании, таковы, что обсуждение их желательно более в книгах, чем в рецензиях; последние едва ли смогут что-либо поколебать в весьма прочном построении автора, и значение труда едва ли уменьшится от того, что в нем будут указаны некоторые спорные детали. Вот почему я считаю возможным не вдаваться здесь в эти подробности. Исследование М.М.Бахтина рассчитано, прежде всего, на читателя-специалиста по европейским литературам. Лишь те читатели, которым знаком Рабле, научная литература о нём и состояние современного изучения литературы и искусства средневековья и Возрождения, могут по достоинству оценить данный труд. Лишь они поймут, с какой целью автор, между прочим, подверг точному научному анализу «площадные элементы» в романе Рабле и почему ему пришлось резко возразить тем исследователям, которые проявляют всего лишь «снисходитель ность к раблезианским непристойностям» (стр.161). Этой «снисходительности» пора было противопоставить откровенное, смелое, логически оправданное, ведущее к ясной цели научное изучение романа в оригинале, без цензурных изъятий. Именно потому, что автор сделал это, не побоявшись обвинений в бесцельности или «амбивалентности» такого анализа, он и достиг столь неожиданных и действительно значительных результатов.

Труд, имеющий значение научного открытия, поражающий обилием счастливых находок, полный свежих мыслей и плодотворных результатов, не должен получить несправедливой оценки. Присуждение автору кандидатской степени, вместо докторской, я, по своему глубокому убеждению, счёл бы оскорбитель ным не только для автора, но и для достоинства советской научной критики, которая, полагаю, в состоянии резко отличить выдающееся исследование от простой компиляции.

С другой стороны, присуждение автору, вместо докторской, кандидатской учёной степени столь чрезмерно повысило бы требования, предъявляемые к кандидатским диссертациям, что сделало бы невозможным дальнейшие защиты большинства из них. Присуждение М.М.Бахтину степени доктора филологических наук считаю вполне справедливым и вполне им заслуженным . Никаких других предложений я, со своей стороны, сделать не могу и позволил бы себе настаивать именно на таком решении.

Профессор Ленингр<адского> университета

член-корреспондент Академии наук СССР

М.П.Алексеев

1 марта 1948 г.¹³

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
62 63
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

9

Выписка из протокола №2 заседания экспертной комиссии по романо-германской и классич<еской> филологии от 12.IV.1948.

Председатель: проф<ессор> Металлов Я.М.

СЛУШАЛИ: 16.Персональное дело №45697 Бахтина Михаила Михайловича о присуждении учёной степени доктора филологических наук на основании защиты диссертации на тему «Франсуа Рабле в истории реализма».

Доложила профессор Дынник В.А¹⁴.

ПОСТАНОВИЛИ: Направить диссертацию тов.Бахтина М.М. на тему «Франсуа Рабле в истории реализма» на отзыв члену-корреспонденту АН СССР профессору Жирмунскому В.М.¹⁵

Выписка из протокола заседания экспертной комиссии по романо-германской [и] классической филологии от 25.XI.48 г.

Председатель: проф<ессор> Металлов.

Члены экспертной комиссии: Смирницкий, Адмони, Богомолова, Ганшина, Гальперин, уч<ёный> секр<етарь> Агаян Т.

СЛУШАЛИ: Персональное дело №45697 Бахтина М.М. о присуждении учёной степени доктора филологических наук после защиты диссертации на тему «Франсуа Рабле в истории реализма».

Представлен Институтом мировой литературы АН СССР.

Доложил профессор Металлов Я.М.

ПОСТАНОВИЛИ: Ввиду сложности вопроса просить проф<ессора> Металлова Я.М. ознакомиться с диссертацией тов.Бахтина М.М. и доложить на следующем заседании экспертной комиссии.

Председатель экспертной комиссии

по романо-германской и классической филологии

профессор Металлов.

Учёный секретарь Агаян.

Выписка из протокола №8 заседания экспертной комиссии по романо-германской филологии от 30 декабря 1948 г.

Председатель: проф<ессор> Я.М.Металлов.

Уч<ёный> секретарь: Т.Л.Агаян.

CЛУШАЛИ: Персональное дело №45697 БАХТИНА Михаила Михайловича о присуждении учёной степени доктора филологических наук после защиты диссертации на тему «Франсуа Рабле в истории реализма».

Представлен Институтом мировой литературы АН СССР.

Доложил профессор Металлов Я.М.¹⁶

ПОСТАНОВИЛИ: Учитывая, что работа тов.Бахтина М.М. была написана в 1940 г. и наряду с весьма положительными данными имеет и ряд недостатков, экспертная комиссия считает возможным пригласить тов.Бахтина М.М. на заседание комиссии 19.XI.49 г.¹⁷ (4 ч. вечера) для ознакомления с замечаниями по диссертации.

Протокол №10
заседания экспертной комиссии по западной филологии
от 24-го февраля 1949 г.

Присутствовали: профессор Смирницкий А.И., профессор Ильиш Б.А., проф<ессор> Мокульский [С.С.], проф<ессор> Адмони В.Г., проф<ессор> Гальперин И.Р., проф<ессор> Дератани Н.Ф., проф<ессор> Ганшина К.А., проф<ессор> Богомолова О.И., учёный секретарь Агаян Т.Л.

Председатель: профессор Смирницкий А.И.

Секретарь: Агаян Т.Л.

СЛУШАЛИ: Персональное дело №45697 БАХТИНА МИХАИЛА МИХАЙЛОВИЧА о присуждении ему учёной степени доктора филологических наук после защиты диссертации на тему «Франсуа Рабле в истории реализма». Представлен Институтом мировой литературы АН СССР.

Доложил профессор Мокульский С.С.¹⁸

ПОСТАНОВИЛИ: Работа тов.Бахтина М.М. — оригиналь ное исследование, основанное на использовании огромного количества текстов и критических работ, исследование, проливающее новый свет на творчество Рабле. В противовес существующему стремлению многих выводить творчество Рабле целиком из ренессансно-гуманистических корней, тов.Бахтин М.М. связывает его главным образом с традициями средневекового (неофициального, т.е. народного, фольклорного, трезво-реалистического) мировоззрения и искусства. Работа тов.Бахтина М.М. впервые объясняет причину обаяния романа Рабле, помогает перестроить взгляд на средневековую поэзию в целом и т.д. По этим показателям работа тов.Бахтина М.М. заслуживает присуждения ее автору степени доктора наук. Однако наряду с положительными сторонами в работе тов.Бахтина М.М. имеются грубые ошибки и искажения, как-то ссылка на «высокий» авторитет Веселовского, утверждение влияния Рабле на творчество Гоголя Н.В., термин «готический реализм» и т.д. Содержание работы не соответствует ее заглавию «Франсуа Рабле в истории реализма», так как тов.Бахтин осветил

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
64 65
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

лишь одну из сторон этого вопроса. Учитывая, что работа тов.Бахтина М.М. была написана в 1940 г. и наряду с положительными данными имеет и ряд существенных недостатков и ошибок, экспертная комиссия по западной филологии считает возможным просить ВАК вернуть тов.Бахтину М.М. работу на переработку с последующим представлением ее в экспертную комиссию.

Стенограмма
заседания Президиума Высшей аттестационной комиссии
15 марта 1949 года¹⁹

Дело т.Бахтина

Тов.Топчиев : Тов.Дынник²⁰, у Президиума есть сомнения в значимости этой работы. Мы хотели бы, чтобы вы коротко рассказали, что есть выдающегося в этой работе и заслуживает ли она столь значительной аттестации, как получение степени доктора.

Тов.Дынник : Эта работа закончена в 1940 году. В 1946 г. она защищалась. Недавно вопрос об этой работе, о возможнос ти присуждения за неё степени доктора обсуждался на заседании комиссии. Вы знакомы с мнением экспертной комиссии. Я могу сообщить своё мнение и мнение тех товарищей, которые принимали участие в обсуждении.

Я познакомилась с отзывами официальных оппонентов и с отзывами дополнительных рецензентов, познакомилась я и с самой работой.

Все три отзыва официальных оппонентов в высшей степени положительные. Официальные оппоненты: проф<ессор> Нусинов, проф<ессор> Дживелегов и проф<ессор> Смирнов.

(Тов.Самарин : К оценке их можно поставить вполне знак минус, ссылаться на них не следует!)

Я и не ссылаюсь.

Затем диссертация была послана на дополнительную рецензию профессора Алексеева, который восхищённо отзывается об этой диссертации и утверждает, что диссертант достоин степени доктора.

Как вы видели, и экспертная комиссия, хотя более сухо, но всё-таки признает возможным присуждение докторской степени после дополнительной работы над диссертацией.

Я могу изложить, какие были возражения против диссертации на защите в институте им.Горького. С возражениями выступали отчасти и официальные оппоненты. Проф<ессор> Дживелегов указывал, что к диссертации надо было бы добавить гла
ву, посвящённую гуманизму Раблэ²¹. Проф<ессор> Пиксанов указывал, что Раблэ рассматривается в истории реализма односторонне, т.е. с точки зрения реализма фольклорного, и не указывается значение Раблэ для его эпохи и он «является опрокинутым обратно в средневековье».

Были [и] другие возражения, связанные с попыткой диссертанта (не пронизывающей всю диссертацию и служащей какой-то привязкой) осветить отношение Раблэ к современному средневековому творчеству и к творчеству Гоголя, рассматривать их как явления аналогичные, ибо в творчестве Гоголя он находит связь с бурсой, тот же шуточный жанр и т.д. Это скорее экскурс в диссертации, ему посвящено несколько страниц, диссертация не связана с Гоголем, но бросается в глаза, что сводит он реализм Гоголя к тому, чего он касается в диссертации.

Были ещё возражения, связанные с пониманием творчества Гоголя в этой диссертации. Но главный удар тех, кто возражал диссертанту, был направлен на слишком одностороннее понимание Раблэ, его реализма и смысла его поэмы «Гаргантюа и Пантагрюэль».

(Тов.Светлов : В какой связи подавал Гоголя?)

Поскольку Раблэ питался традицией балаганного, ярмарочного жанра, постольку…

(Тов.Самарин : Значит — если бы не было Раблэ, не было бы и Гоголя?)

Не так, но он указывает влияние Раблэ на Гоголя.

Творчество Раблэ рассматривается автором диссертации очень односторонне не только потому, что он традиции Раблэ сводит только к связи Раблэ с ярмарочными, балаганными шутками, всё содержание поэмы Раблэ рассматривается совершенно в стороне, как-то на отлёте гуманизма, гуманистических идей, в полном отрыве от тогдашней современности, от жизни Франции, Европы того времени. Я поясню это ссылками. Указывая целый ряд образов Раблэ и настаивая на их связи с народным, шуточным творчеством, автор переходит к обобщениям. Эти обобщения я бы характеризовала как символические. Например: изображается у Раблэ драка, бьют одного сутягу. Вместо того, чтобы связать эту, может быть, отчасти развлекательную сценку с общим замыслом главы, с изображением суда, вместо того, чтобы связать это с гуманистическими идеями Раблэ, автор диссертации символически рассматривает эту сценку избиения сутяги как борьбу за уничтожение старого рождающегося нового мира, который «из крови рождается вечно», как говорит автор. Мысль сводится к тому, что избивают в кровь сутягу и из этой крови, из

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
66 67
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

позора этого сутяги рождается вновь новая жизнь,— т.е. типичное символическое рассмотрение этой сценки.

То же самое и в другом эпизоде. Привлекает автор, например, и эпизод с Донкихотом в подтверждение своей мысли, что это общий закон. Он вспоминает об эпизоде, когда Донкихот принимает бурдюки с вином за великанов, начинается бой — Донкихот думает, что он пролил кровь, а на самом деле оказывается, что это вино. Автор, пользуясь своим методом символизировать каждый отдельный образ, каждый отдельный случай, делает вывод, что, следовательно, и Сервантес применяет народные шуточные традиции, с их нарочитой грубостью, непристой ностью, побоями, потасовками, которые он рассматривает как возможность противопоставления старому миру нового. Таким образом, и Сервантес в этом плане оказывается не реалистом, который жил общей жизнью со своей эпохой, с передовыми идеями своей эпохи, а продолжателем изображения этих шуточных потасовок, побоев, и автор ничего больше не видит в приводимом им примере²² .

Так в общем сводится на нет содержание творчества Раблэ, сводится на нет содержание фольклорного народного творчества, «неофициального средневековья», как его называют. Автор сводит содержание этих произведений к низменным сторонам человеческой натуры.

(Тов.Светлов : Эта диссертация опубликована?)

Нет, она не опубликована — она защищалась в 1946 г<оду>.

Тов.Топчиев : Я считаю, что мы должны отклонить. Работа явно космополитического характера.

Тов.Самарин : Почему экспертная комиссия соглашается с восторженным отзывом проф<ессора> Алексеева, что это является истинным достижением советской науки. Нужно изучать творчество Раблэ, но почему эта работа является исключитель ным явлением науки — мне непонятно.

Товарищ заведует кафедрой в Мордовском институте, — там тоже есть вопросы, которые можно изучать.

Тов.Благонравов : Сама экспертная комиссия сомневается в этой диссертации как докторской. Мне кажется, что кандидата ему совет института присудил — и на этом надо закончить.

Тов.Самарин : В общем порядке надо проверить — подходит ли она к кандидатской диссертации.

Тов.Топчиев : Эту работу надо взять на контроль в связи с космополитизмом, проявленным в работе: Гоголь подаётся как подражатель, и не только это — есть и другие моменты. Хорошо было бы дать на контроль и, может быть, опубликовать замечания, а затем
уже решить вопрос о присуждении степени кандидата.

Протокол №61²³
заседания Президиума Высшей аттестационной комиссии
от 15 марта 1949 г.

15.III.1949 г. Президиум ВАК рассмотрел дело Бахтина М.М. в присутствии представителя экспертной комиссии по западной филологии проф<ессора> Дынник В.А. (соискатель вызывался на заседание Президиума и ранее на заседание экспертной комиссии, но не мог приехать по болезни).

В своём выступлении проф<ессор> Дынник отметила целый ряд недостатков, содержащихся в диссертации Бахтина М.М.

Работа тов.Бахтина М.М. носит заглавие «Франсуа Рабле в истории реализма», однако по содержанию эта работа заглавию не соответствует.

Как было указано неоднократно и на защите диссертации, и на заседании экспертной комиссии, Рабле рассматривается тов.Бахтиным оторванно от своей эпохи, от гуманистического движения Франции и всей Европы того времени.

Мало того, при рассмотрении романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» автор почти совершенно игнорирует его замысел, его идейную сторону, что придаёт работе формалистический характер. Автор сосредоточивается почти исключительно на так называемом фольклорном реализме Рабле, на шутовских образах и сценах, причём автор обнаруживает пристрастие к рассмотре нию образов, имеющих грубо-физиологический характер. Естественно, что при таком рассмотрении недопустимо обедняется реалистический стиль Рабле. Автор связывает интересующую его сторону реализма Рабле с образами народных уличных увеселений средних веков, но совершенно не останавливается на вопросе о том, чем же отличается реализм Рабле от реализма этих народных увеселений. В результате Рабле оказывается «опрокину тым в средневековье». Очевидна порочность такого взгляда на Рабле, одного из крупнейших деятелей Возрождения.

В диссертации поставлен и ряд частных вопросов, в разрешении которых тов.Бахтин М.М., применяя свой формалистичес кий метод, тоже приходит к порочным выводам. Так, диссертант пытается установить связь между творчеством Гоголя и творчеством Рабле, выделяя у Гоголя лишь образы и сцены шуточного характера, которые Бахтин М.М. компаративистски сопоставляет с аналогичными явлениями романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле. Таким образом, диссертант совершенно игнорирует глу

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
68 69
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

бокое идейное содержание произведений великого русского реалиста и национальное значение Гоголя.

Все указанные недостатки делают работу тов.Бахтина М.М. методологически порочной.

Президиум ВАК рекомендовал отклонить ходатайство Совета Института мировой литературы [им.]А.М.Горького об утверждении М.М.Бахтина в учёной степени доктора филологичес ких наук.

Выписка из стенограммы
заседания Высшей аттестационной комиссии
от 21 мая 1949 г.²⁴

[№]34.

Бахтин Михаил Михайлович
(Институт мировой литературы имени А.М.Горького)
(Мордовский государственный педагогический институт)

Тов.Топчиев : Есть предложение заслушать соискателя, которого мы сегодня вызвали. (Входит т.Бахтин).

Тов.Топчиев : Товарищ Бахтин, члены Пленума ВАК знакомы с вашей работой; хотелось бы, чтобы вы ответили на те критические замечания, которые были сделаны по вашей диссертации.

Тов.Бахтин : Довольно трудная задача — ответить на критические замечания по моей диссертации в 700 страниц, над которой я работал около десяти лет.

Те критические замечания, которые были мне вручены, по-моему, не имеют никакого отношения к моей работе. Когда я просил дать мне развёрнутые рецензии, в которых были бы отражены критические замечания, они мне не были предъявлены. Наоборот, мне заявили, что все рецензии положительные и что этих критических замечаний по работе — нет²⁵.

Вот первое из замечаний: мне ставят в вину, что Рабле рассматривается в диссертации в отрыве от гуманистического движения, что не раскрыта эпоха Возрождения. — Вся цель, задача моей работы — раскрыть эпоху Возрождения! Достаточно открыть мою работу в любом месте, и вы увидите громадный материал эпохи, который я привлекаю. Материал это новый. Я смею это утверждать, и мои ответственные рецензенты подтверждают, что я не повторяю материалов, которые в раблезистике²⁶ — я не говорю про русскую, которая слишком бедна, но имею в виду мировую — использовались.

Я подошёл со стороны неофициальной, народной культуры, потому что только с этой стороны можно понять демократичес
ких писателей Возрождения, — таких, как Рабле. С точки зрения той концепции эпохи Возрождения, которая сушествует в буржуазной литературе, как раз к демократическим писателям Возрождения нет подхода. Поэтому мне пришлось поднять, что называется, целину. Очень много сил и времени я затратил, чтобы ознакомиться с народно-праздничной формой, карнавальной формой веселья, которая не изучена. Большинство материалов,— а поднять <их> мне пришлось очень большое количество — даже филологически не было обработано. Мне пришлось иметь дело с сырыми, необработанными филологическими текстами, ибо западноевропейская наука меньше всего интересовалась этой стороной вопроса. И вот на это я затратил очень много времени, труда, сил. Я ждал именно оценки этой стороны той целины, которую я поднял, которая останется, конечно. И вот здесь, в критических замечаниях, я дальше читаю, что «при рассмотрении романа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" всё сосредоточивается почти исключительно…» (читает); всё сводится «к рассмотрению образов грубо-физиологических…» (читает)²⁷ . Но ведь это — основной пафос моей работы! Я смею утверждать, что я показал новый мир, который в литературоведении не был раскрыт и освоен. Мне это стоило громадного труда. Я считал, что после моей работы говорить о грубо-физиологических образах романа Рабле — нельзя: я раскрыл глубокий идейный смысл этих образов. Моя работа действительно этому посвящена: это — пафос моей работы, а мне дальше говорят, что это — «грубо-физиологичес кие образы». Так думает Южно-Африканский Союз²⁸: правитель ство С…²⁹ запретило роман Рабле как произведение порнографического писателя. Эти «грубо-физиологические» образы действительно заполняют всю книгу Рабле: писать о Рабле — значит, писать об этих образах. Но это не «грубо-физиологические» образы: это могучее орудие народного смеха, народного критицизма. Я в своей работе это показал. Я полагал, что после моей работы замечания о грубом физиологизме и о порнографичнос ти Рабле не могут иметь места,— и вдруг встречаю такое замечание. Повторяю, что именно в этом весь пафос моей работы. Я писал её как научный исследователь, и я тщательно избегал всего того, что уже сделано. Девяносто процентов — я смею утверждать — приведённых мною фактов никогда в раблезистском контексте не фигурировало. Изучение национальной культуры вне официального контекста — это одна из основных задач нашего советского литературоведения. Мы очень часто деклариру ем, приводим цитаты из Ленина о неофициальной культуре, которая есть у каждого народа³⁰; но надо же пойти дальше: надо

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
70 71
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

эту неофициальную культуру раскрыть.

Надо эту неофициальную культуру развить и потому, что она именно неофициальная, — работа эта очень трудоёмкая, требует чрезвычайно много лет, и ставить мне в минус то, что я считаю основой моей работы, очень странно.

Относительно пристрастия к рассмотрению образов, имеющих грубо-физиологический характер, — это личный выпад, который меня лично поразил. Рабле есть Рабле; все те места, которые неудобны, я их оставил без перевода, если же мне самому приходилось говорить об этих вещах, я давал их в латинском языке только, как это и полагается по академической традиции. Это возражение больше, чем смешно³¹.

Тут³² имеется ещё возражение относительно упоминания в моей работе Гоголя. Я должен сказать следующее: работа моя посвящена Рабле, построена на совершенно новом материале, а Гоголь занимает в книге только 3 странички из 700, привлечён ные мною в конце. Я признаю, что делать Гоголя побочной темой было неудобно, и эти три страницы я снимаю. Но разве из суждения об этих трёх страницах можно определить суждение о моей работе в целом!

Я Гоголя не вывожу из Рабле или западных источников. Я утверждаю, что Гоголя нужно изучать, изучить этот неизученный смех, специфический смех, который связан с духовной академией, бурсачеством, с которым Гоголь был связан³³. В этом отношении мои утверждения о Гоголе сохраняют полную силу, но я считаю неуместным делать Гоголя побочной темой. Может быть, есть у меня некоторые формулировки, которые могут показаться сейчас несколько неточными, но я повторяю, что тема о Гоголе — это не тема моей работы.

Моя работа была закончена 9 лет тому назад. Я выдержал горацианский принцип³⁴ — работа должна лежать 9 лет, и она пролежала не по моей вине. И, конечно, эти 9 лет ни для кого не прошли даром. В свете того, что в области нашей произошло за эти 9 лет, конечно, моя работа, не в существе своём, а кое в чём, в особенности в некоторых формулировках, нуждается в обновлении. 9 лет прошло, повторяю, недаром. Я не представляю себе работы в области литературоведения, которая была бы издана в 1940 г., могла бы быть сейчас переиздана без всяких изменений. Я такой работы не знаю, и моя работа в этом отношении тоже без изменений не может быть издана. Я считаю необходимым внесение конкретных формулировок, и я это сделаю, приведу работу в соответствующий созвучный с эпохой вид. Это, разумеется, я должен отметить.

В заключение я хотел отметить вот что. Моя работа является, в сущности, началом целого ряда работ. Я уже говорил, что я подошёл к области ещё не освоенной, к целине, и я свою работу в этом направлении продолжаю уже в другом материале. У меня сейчас имеется целый ряд дополнительных данных. Вся моя последующая работа в течение 9 лет после окончания и сдачи мною данной работы, и те события на идеологическом фронте, которые произошли за эти 9 лет, убедили меня в том, что моя работа в высшей степени актуальна. Это моё глубокое убеждение. События на идеологическом фронте после 9 лет не только не поколебали меня в том, что это именно то, что требуется, но, разумеется, отдельные формулировки, отдельные частности должны быть пересмотрены.

Вот, собственно, что я могу сказать на эту тему.

Тов.Топчиев : В одной из рецензий говорится следующее: «Тов.Бахтин, применяя свой метод, приходит к порочному выводу…»³⁵ (цитирует).

Тов.Бахтин : Гоголь не является темой моей работы, а является побочной темой, повторяю, — что, может быть, неудобно было в работе, посвящённой западному писателю, касаться Гоголя как побочной темы. Я Гоголя вывожу из национального украинского фольклора, я только указываю, что мой метод раскрытия неофициальной культуры должен быть применён и к изучению Гоголя.

Например, такая фраза в рецензии: «Таким образом, совершенно игнорируется глубокое идейное содержание великого русского реалиста и национальное значение Гоголя»³⁶ . Неужели я этого не знал и неужели такая демагогическая фраза могла бы быть в ответственной, серьезной рецензии? Я работал долго по русской литературе, имею много работ по русской литературе, и такое замечание для меня странно.

Тов.Топчиев : Слово предоставляется т.Чемоданову.

Тов.Чемоданов : Работа Бахтина вызвала у нас в комиссии большие споры. Для нас совершенно ясно было из отзывов официальных оппонентов и референта т.Алексеева, что мы имеем дело со свежей, смелой работой, сопоставляющей две культуры: демократическую — как называет <её> автор — и средневековую³⁷. Но в то же время в диссертации имеются страницы с очень грубыми идеологическими ошибками. Например, автор диссертации ссылается на высокий авторитет Веселовского; говорит о влиянии Рабле на Гоголя. Всё это показало нам, что работа Бахтина не выдерживает критики в настоящее время в свете решений Партии по идеологическим вопросам. Но в то же время ясно, что ошибки, име

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
72 73
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

ющиеся в работе Бахтина, легко устранимы и не составляют лейтмотива в этой работе. Поэтому мы просили вынести решение — разрешить диссертанту переработать диссертацию.

Тов.Топчиев : Тут дело серьёзное: в отзывах написано, что диссертант утверждает, что Гоголь ничего нового в литературу не внёс, что он заимствовал у Рабле. Так или нет? Если так, то мы отклоним диссертацию, а если не так, как говорится в отзывах, то дело другое.

Тов.Чемоданов : Я сам не литературовед: я могу говорить только на основании суждения в комиссии. Действительно, Дынник так написала: это верно. Мы на этом заседании просмотре ли те места, где Бахтин проводит параллели.

Тов.Топчиев : Что заимствовал у Рабле Гоголь?

Тов.Грабарь : Неверно это. Это притянуто за уши.

Тов.Чемоданов : Мы говорили, что можно просто эти места изъять.

Тов.Самарин : Попутно можно охаять кого угодно.

Тов.Чемоданов : Насколько мне известно, там охаивания нет: некоторые параллели проведены.

Тов.Виноградов : Здесь сказано так: «Интересно указание Бахтина, что многие черты этого мировоззрения можно найти у многих, например, у Гоголя, когда они восходят к народным источникам; но при этом они осложняются косвенным влиянием через посредство Стерна»³⁸ .

Тов.Грабарь : Злостное искажение того, что написано автором.

Тов.Виноградов : Через влияние Стерна, — вот это нас и смутило³⁹ .

Тов.Чемоданов : Вот это нас и смутило.

Тов.Грабарь : Диссертант говорит об источниках творчества, а то, что сейчас процитировано, совершенно другое.

Тов.Чемоданов : Поэтому мы просили вернуть диссертацию на переработку.

Тов.Грабарь : Если эти две или две с половиной страницы просто вычеркнуть, как не имеющие никакого отношения, то работа от этого никак не пострадает и не будет никакого повода для каких-либо упрёков. Дело в том, какую сторону диссертант отметил. Его интересует в смехе фольклорная сторона и сторона народная — полуфизиологический смех⁴⁰. Ну, если взять знаменитую картину Репина «Запорожцы», то она вся построена на народно-примитивном смехе, смехе не деланном. Автор диссертации берёт эту одну сторону, но никак не касается знаменитого «смеха сквозь слезы». Ничего этого нет. Поэтому я просто счи
таю, что придирались референты совершенно зря.

Тов.Виноградов : По-моему, вопрос гораздо сложнее и труднее.

Бахтин — почти мой товарищ по Ленинградскому университету⁴¹, человек очень большой культуры, очень больших знаний, ну, необыкновенно талантливый, но, как видите, очень больной. Одна из его работ — «Проблемы творчества Достоевского» — вызвала в своё время восторженную статью Луначарского. И естественно, что, если бы он выступил теперь, степень кандидата невозможно было бы дать. Поэтому самые серьёзные оппоненты — Смирнов, Алексеев — предлагают дать степень доктора. Но дать сейчас степень доктора за то, что сделано девять лет тому назад, нельзя, поэтому я предлагаю присвоить Бахтину учёное звание профессора: он этого заслуживает. В Мордовском педагогическом институте он будет очень долго работать над переработкой диссертации: там нет даже пособий. А эту работу он доделает потом.

Тов.Самарин : Я считаю, что предложение т.Виноградова неправильно: мы должны обсуждать вопрос об утверждении его в степени доктора и вынести решение, потому что никто не представлял Бахтина к званию профессора. Я считаю, что диссертацию надо отклонить. Для меня совершенно понятно: он занимался Рабле, но какой-то мостик хотел перекинуть в нашу русскую литературу и, как мы видим, очень неудачно,— пусть он ограничивается даже двумя фразами.

Ссылка на картину Репина неудачно прозвучала: это не народный, примитивный смех, а смех здоровых, уверенных в своей силе людей, не боящихся турецкого султана. В народном фольклоре не всё примитивно: это смех здоровых людей.

Тов.Грабарь : Я могу сказать, почему я этот пример привёл⁴².

Тов.Самарин : Это смех народа — здорового, смелого, уверенного в своей силе⁴³.

Тов.Грабарь : Но надо знать, что изображено на картине: что пишется.

Тов.Самарин : Этот смех вызывает кривую улыбку английского дипломата⁴⁴.

Тов.Грабарь : Запорожцы написали такой документ, который прочесть нельзя: так грубо, от всей души⁴⁵.

Тов.Самарин : Вся беда этого документа в том, что он написан на русском или украинском языке, но не на латинском⁴⁶.

Тов.Виноградов : Неправильна мысль о влиянии Рабле на Гоголя. Эта мысль, которая развивалась в 1942 году Мандельштамом⁴⁷, получила хождение в буржуазном литературоведении; этой мысли коснулся и Бахтин, но немножко её изменил, признав

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
74 75
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

влияние народной литературы. Но это входит как побочный эпизод. И всё-таки я считаю, что мы должны согласиться с мнением экспертной комиссии и потребовать от т.Бахтина переделки диссертации; но сам Бахтин заслуживает некоторого снисхождения и поощрения.

Тов.Ильюшин : Во-первых, отмечается, что это чрезвычай но свежая и глубокая работа, во-вторых, — ясно из справки, которую мы имеем, что в ней содержатся некоторые ошибки, которые сейчас, особенно после последних лет стали более ясными нам. Но такого рода ошибки, по-видимому, допускались в те годы, когда писалась диссертация (С места: Была мода обязатель но связывать!). Он и связал, но неудачно, и эти три страницы есть дань какой-то существовавшей тогда точке зрения. Я считаю, что можно предложить ему работу переработать и без повторной защиты представить на новое рассмотрение экспертной комиссии.

Тов.Топчиев : Я поддерживаю это предложение⁴⁸.

Предложить диссертацию переработать, представить на экспертную комиссию и вновь поставить на рассмотрение ВАК⁴⁹.

Тов.Грабарь : Сотни книг было написано о Рабле, но такой ни одной не было в мировой литературе.

ВАК при Министерстве высшего образования СССР
Выписка из протокола №11
от 21 мая 1949 г.

СЛУШАЛИ: §34. Об утверждении Бахтина Михаила Михайловича в учёной степени доктора филологических наук на основании защиты 15.ХI.46 г. в Совете Института мировой литературы им.А.М.Горького АН СССР диссертации «Рабле в истории реализма».

ПОСТАНОВИЛИ: Отложить рассмотрение дела Бахтина Михаила Михайловича, предложив ему переработать диссертацию и представить на повторное рассмотрение экспертной комиссии, после чего поставить на обсуждение Высшей аттестацион ной комиссии.

Председатель Высшей аттестационной комиссии С.Кафтанов

И.о. учёного секретаря

Высшей аттестационной комиссии Ю.Земскова

В экспертную комиссию по западной филологии при ВАК'е
от диссертанта М.М.Бахтина

В соответствии с решением экспертной комиссии по запад
ной филологии мне была возвращена моя докторская диссертация о Рабле на переработку, так как эта диссертация была закончена ещё в 1940 г. и в настоящее время нуждается в известном обновлении.

Переработка мною выполнена в точном соответствии со всеми указаниями, сделанными мне экспертной комиссией, а также с теми руководящими постановлениями ЦК ВКП(б) по вопросам идеологической работы, которые были приняты после окончания моей книги. Мною тщательно учтены также работы, выступления и дискуссии по вопросам литературоведения и по методологии, имевшие место за последний период, и моя книга, как мне кажется, приведена в существенную связь с актуальными боевыми задачами нашей борьбы на идеологическом фронте.

Конкретно мною выполнено следующее:

1. Написано введение к книге (его раньше не было), раскрывающее основную проблему моего исследования в свете учения В.И.Ленина о двух национальных культурах в каждой националь ной культуре и дающее предварительное определение неофициальной народной культуры средневековья и Ренессанса.

2. Дана принципиальная критика общих взглядов А.Н.Веселовского на творчество Рабле (на стр.34—37) и сделаны отдельные критические замечания по частным вопросам (стр.137—139, 206—207 и 215).

3. Критике буржуазной раблезистики придан более принципиальный и боевой характер.

4. Заново написано около 90 страниц (в разных частях работы), имеющих целью внести больше чёткости и методологичес кой строгости в раскрытие классового и революционного содержания народной культуры прошлого и её отличий от официальной культуры (т.е. от культуры господствующих классов).

5. Особое внимание уделено критике в корне ложного истолкования образов Рабле в натуралистическом духе; раскрыто и резко подчёркнуто принципиальное различие между образами народной культуры и образами натурализма, в особенности современного натурализма буржуазного Запада (см. особенно стр.578—579 и 730—735).

6. Страницы, посвящённые творчеству Н.В.Гоголя, вовсе устранены из книги, так как они содержали в себе нечёткие формулировки и так как попутная и беглая трактовка творчества Н.В.Гоголя в книге о Рабле вообще неуместна.

7. В соответствии с указаниями экспертной комиссии неудачный термин «готический реализм» заменён термином «гротескный реализм»⁵⁰ (и этот термин носит, конечно, условный харак

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
76 77
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

тер); несколько изменено (также по указанию экспертной комиссии) заглавие работы: вместо «Рабле в истории реализма» работа озаглавлена теперь «Рабле и проблема народной культуры средневековья и Ренессанса»; новое заглавие несколько точнее определяет основную проблему работы, но не меняет, конечно, существа дела, так как народная культура последовательно и глубоко реалистична.

8. Кроме указанных основных исправлений и дополнений, мною устранены или выправлены все сколько-нибудь сомнитель ные или нечёткие формулировки, внесены некоторые дополнительные факты, усилена характеристика эпохи, добавлено свыше 30 новых примечаний, дополняющих или уточняющих текст; ко всем главам книги подобраны в качестве эпиграфов авторитетные высказывания, подкрепляющие, как мне кажется, основные положения моей работы.

В количественном отношении переработка выражается в таких цифрах: устранено из работы около 40 страниц, написано дополнительно около 120 новых страниц, подвергнуто большим или меньшим исправлениям около 200 страниц; в итоге объём работы увеличился на 80 страниц.

Для рецензентов, уже знакомых с моей работой в её прежнем виде, считаю необходимым указать те наиболее существенные страницы (написанные заново или значительно переработанные), которые дают представление о характере сделанных мною изменений и дополнений.

Вот эти страницы по главам:

Введение (полностью ): 1 — 29.

Глава 1. : 34—37, 80—84.

Глава 2. : 193—198, 202—203.

Глава 3. : 237—238, 286—287.

Глава 4. : 414—417.

Глава 5. : 456—458.

Глава 7. : 576—579, 663—667.

Глава 8. : 671—674, 726—737.

В заключение выполняю приятный долг, принося мою глубокую благодарность экспертной комиссии по западной филологии за внимательное отношение к моему скромному труду и за сделанные мне ценные указания.

Диссертант М.М.Бахтин⁵¹

15.IV.50 г.

Саранск, Советская улица, д.34, кв.21.

Приложение : диссертационная работа на 748 машинописных страницах в трех переплетах⁵².

Протокол №11 (24)
заседания экспертной комиссии по западной филологии
от 11 мая 1950 г.

Присутствовали: член-корр<еспондент> АН СССР, профессор Белецкий А.И., профессор Чемоданов Н.С., профессор Дератани Н.Ф., профессор Данилин Ю.И., доцент Попов А.Н., учёный секретарь Агаян Т.Л.

Председатель: профессор Белецкий А.И.

Секретарь: Агаян Т.Л.

СЛУШАЛИ: 3. Персональное дело №45697 БАХТИНА МИХАИЛА МИХАЙЛОВИЧА о присуждении ему учёной степени доктора филологических наук после переработки диссертации.

Тов.Бахтин М.М. защищал диссертацию на тему «Франсуа Рабле в истории реализма». Решением Учёного совета ему была присуждена степень кандидата и одновременно доктора филологических наук.

При рассмотрении экспертная комиссия наряду с положительными сторонами нашла ряд существенных недостатков и сочла правильным рекомендовать ВАК предложить тов.Бахтину М.М. переработать представленную работу и представить её вторично в ВАК.

Доложил профессор Белецкий А.И.

Представлен Институтом мировой литературы им.Горького.

ПОСТАНОВИЛИ: Диссертацию тов.Бахтина М.М. на тему «Франсуа Рабле в истории реализма» направить на отзыв проф<ессору> Самарину Р.М.

Из протокола №9 заседания экспертной комиссии
по литературовед<ению> от 22.II.51 г.

Председатель: проф<ессор> Глаголев Н.А.

Уч<ёный> секр<етарь>: Нечаева.

V.СЛУШАЛИ: Дело №45697 Бахтина Михаила Борисовича [так в тексте! — Н.П.] о присуждении ему учёной степени доктора филологических наук на основании защиты диссертации на тему «Франсуа Рабле в истории реализма».

ПОСТАНОВИЛИ: Просить проф<ессора> Самарина Р.М. к следующему заседанию экспертной комиссии (15 марта 1951 г.) представить письменный отзыв о диссертации тов.Бахтина⁵³.

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
78 79
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

20

ОТЗЫВ О ДИССЕРТАЦИИ
М.М.БАХТИНА «ТВОРЧЕСТВО РАБЛЕ И ПРОБЛЕМА НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И РЕНЕССАНСА»

Работа тов.БАХТИНА — результат вдумчивого изучения текста романов Рабле; она обнаруживает хорошее знакомство автора со специальной литературой по Рабле и по некоторым вопросам французского и шире — западноевропейского средневекового искусства (преимущественно театра).

Общая направленность работы сводится к тому, чтобы подчеркнуть в эстетике Рабле её неразрывную связь с народным творчеством, чтобы показать в творчестве Рабле его своеобразные реалистические черты и поднять их, показав бессмертное значение книги Рабле в истории французской литературы и место Рабле в истории развития реализма в западноевропейской литературе.

Нельзя не признать это намерение автора плодотворным и значительным. При полном и правильном его осуществлении такая книга могла бы нанести удар по традиционной фальсифика ции Рабле буржуазными литературоведами и дать новое, правильное истолкование творчества великого французского писателя.

Работа М.М.БАХТИНА — работа талантливого, глубокого исследователя, обладающего широким историко-литератур ным кругозором и замечательной зоркостью, позволяющей М.М.Бахтину в ряде случаев тонко и убедительно анализировать некоторые особенности сложного творческого метода Рабле.

Однако, несмотря на все указанные достоинства работы, я полагаю, что в том её виде, в каком она сейчас представлена, она не может считаться исследованием, отвечающим требованиям, предъявляемым к докторским диссертациям. Присуждение учёной степени доктора ф<илологических> н<аук> автору этой работы представляется мне невозможным, пока М.М.Бахтин не внесёт в неё существеннейших изменений.

Основной вопрос, поставленный в работе — вопрос о реализме Рабле, — решён совершенно неправильно, можно сказать — порочно. Автор свёл вопрос об особенностях реализма Рабле к тому, что принято считать собственно натурализмом или тем или иным его проявлением.

Разумеется, рано говорить о натурализме применительно к искусству Европы средних веков и Возрождения, применительно к Франции ХVI века. Но в искусстве этой эпохи было немало натуралистических элементов, которые, принципиально отличаясь от натурализма как от течения в декадентском искусстве ХIХ — ХХ
века, формально кое в чём его напоминают. Пользуясь этим внешним сходством, писатели буржуазного декаданса — натуралисты в полном смысле этого слова — не раз использовали некоторые тенденции искусства средневековья и Ренессанса, грубо фальсифицируя их и ставя их на службу империалистической реакции.

К сожалению, М.М.Бахтин не разобрался с должной точностью в особенностях народного искусства ХV — XVI века, о которых он говорит (преимущественно речь идёт о различных формах народного театра, праздниках и их отражении в литературе и изобразительном искусстве той эпохи), и показал его только как торжество натуралистических тенденций, от них ведя линию к Рабле. Снимая вопрос о своеобразных глубоких обобщениях, которые делало народное искусство, прибегая к различным внешне грубым средствам изображения, М.М.Бахтин говорит преимущественно именно об этой форме, об этих средствах изображения, делая их важнейшим моментом эстетики народного творчества.

В этом смысле характерны уже самые названия глав исследования: «Площадное слово в романе Рабле» (стр.205—287), «Образы материально-телесного низа в романе Рабле» (стр.557—669). Эти главы особенно характерны для общей ошибочной концепции реализма Рабле, свойственной автору. Так, например, одним из самых убедительных, с точки зрения М.М.Бахтина, примеров разящей силы реализма Рабле является тот эпизод романа, который в терминологии автора именуется несколько раз «эпизодом с подтиркой» (стр.573, 577). До чего договаривается в этой части своей работы М.М.Бахтин, явствует из нескольких следующих мест работы:

«В эпизоде с подтиркой блаженство рождается не в верху, а в низу, у заднего прохода» (стр.574).

«Материально-телесный низ продуктивен, — пишет М.М.Бахтин, — Низ (с большой буквы в подлиннике) рождает и обеспечивает этим относительное историческое бессмертие человечества. Умирают в нём все отжившие и пустые иллюзии, а рождается реальное будущее. Мы уже видели в раблезианской микрокосмической картине человеческого тела, как это тело заботится "о тех, кто ещё не родился" и как каждый орган его посылает самую ценную часть своего питания "в низ", в детородные органы. Этот низ — реальное будущее народа и человечества,» — утверждает М.М.Бахтин (стр.574—575).

Не знаю, какое впечатление это место работы М.М.Бахтина (а оно не самое курьёзное) произвело на оппонентов тов.Бахтина, требовавших присуждения ему степени доктора филологических наук, но на меня оно производит самое тягостное впечат

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
80 81
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

ление — это по меньшей мере вопиющая бестактность выражений, не говоря уже о порочности содержания.

Временами язык и мысли М.М.Бахтина становятся настолько неясны и запутанны, что изложение исследования приближается к анекдоту: на стр. 338 читаем:

«Все образы эпизода развёртывают тематику самого праздника: убоя скота, его потрошения, его разъятия на части. Эти образы развиваются в пиршественном плане пожирания разъятого тела и также в плане карнавально-кухонно-врачебного расчленения рожающей утробы. В результате с замечательным искусством создаётся чрезвычайно сгущённая атмосфера единой и сплошной телесности, в которой нарочито стёрты все границы между отдельными телами животных и людей, между поедающей и поедаемой утробой. С другой стороны, эта поедаемая-поедаю щая утроба слита с утробой рожающей. Создается образ единой надындивидуальной телесной жизни — большой утробы пожирающей-пожираемой-рожающей-рожаемой».

Такова терминология М.М.Бахтина, постоянно ставящая в тупик самого непредвзятого рецензента. Образы, «развивающи еся в плане пожирания разъятого тела», «расчленение утробы» (как её можно расчленить?), к тому <же> расчленение «карнаваль но-кухонно-врачебное», восхваление «сгущённой атмосферы телесности» и т.п. — всё это действительно создает в работе М.М.Бахтина весьма сгущённую атмосферу малых и больших заблуждений и ошибок, отражающихся в диковинной терминологии автора и в его общих выводах.

Временами работа начинает походить на мистификацию, на пародию, цель которой — показать, до какого абсурда может договориться иной исследователь: «Здесь раскрывается амбивален тность <образа> кала, — читаем на стр.254, — его связь с возрождением и обновлением и его особая роль в преодолении страха. Кал — это весёлая материя».

Но, пожалуй, довольно примеров. Я их привёл немало, чтобы не было впечатления надёрганности, подтасовки отдельных неудачных мест, которые исчезают в общем материале работы и только специально выловлены рецензентом.

Общая ошибка работы, заключающаяся в том, что правильная предпосылка о реализме Рабле получила неверное истолкование, подменившее реалистическое содержание произведения Рабле некоторыми вопросами его формы, коренится в важном недостатке методологии работы — в отсутствии исторического подхода к решению намеченной исследовательской задачи.

В названии работы этот исторический подход возвещён: ав
тор хочет говорить о народных корнях творчества Рабле. Но это — название, а по существу работа ему не соответствует.

Есть ли в диссертации М.М.Бахтина марксистско-ленинский анализ народно-освободительного движения во Франции XVI века, анализ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, отражённой в произведе ниях Рабле? За исключением некоторых очень общих данных нет в ней ни исторической картины французской жизни, породившей роман Рабле, ни борьбы народных масс Франции против правящих классов Франции в первой половине XVI века, которая как раз была богата разнообразными проявлениями классовой борьбы во Франции. У работы нет исторической конкретной почвы — отсюда и её формалистическая абстрагированность, окрашенная неприятной физиологической тенденцией, к сожалению, заставляющей вспомнить о реакционных домыслах фрейдистского «литературоведения»⁵⁴.

Не разобравшись в сути народных движений XVI века, нельзя написать книгу, в которой дана была бы правильная характеристика реализма Рабле.

Правда, в работе есть особая глава, называющаяся «Образы Рабле и современная ему действительность» (стр.670—737).

В этой главе задет вопрос об отношении Рабле к абсолютизму, к войнам XVI века. Но эти важнейшие политические проблемы, которыми Рабле остро интересовался и которые он по-своему глубоко осветил, в книге отодвинуты на задний план материалами другого рода — М.М.Бахтин пересказывает в своей диссертации работы различных французских раблеведов, занимавшихся выяснением реалий французской жизни XVI века, отражённых в романе, — реалий преимущественно этнографичес кого, архитектурного, временами — для Рабле — биографичес кого характера.

Например, вся важнейшая тема войны сведена М.М.Бахтиным в соответствии с некоторыми французскими раблеведами к тому, что в своих сатирических обличениях военно-авантюрис тической политики Пикрошоля Рабле исходил только из мелких расчётов провинциального конфликта, в котором были задеты интересы его отца.

«Вернёмся к образам пикроколинской войны, — пишет автор, — в основе их, как мы видели, лежит местный провинциаль ный (подч<ёркнуто> автором) и даже почти семейный конфликт луарских общин с соседом Антуана Рабле…» (стр.685). И только после выяснения этой сомнительной «основы» автор переходит к более широкому плану, к Карлу V-му и Франциску I-му.

Не правильнее было бы предположить, что здесь ход мыслей

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
82 83
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

Рабле был иным, что не от провинциальных дрязг шёл он к обличению грабительских войн, а от размышлений о губительных следствиях войн для Франции пришёл к выводу о необходимости бороться с ними, применяя в борьбе против них оружие смеха?

Крупным недостатком и этой главы, и работы в целом является также то обстоятельство, что Рабле в диссертации М.М.Бахтина исследуется вне литературной борьбы его эпохи. М.М.Бахтин почти не упоминает в своей книге о других замечательных французских писателях эпохи Рабле, о целой плеяде писателей и поэтов-сатириков, которую Рабле возглавил.

Однако, при всех недостатках главы «Образы Рабле и современная ему действительность», именно эта глава является наиболее сильной, именно она свидетельствует о возможностях М.М.Бахтина-исследователя, к сожалению, не осуществлённых во всей его работе в целом.

Особая и важная теоретическая проблема, задетая в работе, — проблема народной культуры средневековья. Её изучение и уместно, и актуально, так как в развитии демократических традиций искусства народов Запада народная культура средневековья сыграла весьма значительную и до сих пор просто неизученную роль.

Однако в работе М.М.Бахтина дана только заявка на постановку этой проблемы. Тов.Бахтин не рассмотрел вопрос о народной культуре специально, как того требовала его работа, не обосновал этот вопрос на исследовании возникновения и формирования французской нации. Без марксистского анализа этой проблемы, сделанного на основе марксистско-ленинского учения о нации и национальном вопросе, нельзя прийти ни к каким сколько-нибудь научным выводам о природе французского народного искусства XVI века — их и нет в работе М.М.Бахтина, хотя в ней и приведены различные факты, подчеркивающие оппозиционность народного искусства средневековья по отношению к светскому и церковному феодализму.

На основе приведённых выше соображений — разрешу себе сформулировать общий вывод по работе М.М.Бахтина.

Я считаю невозможным рассматривать её как диссертацию, дающую её автору право называться доктором филологических наук, так как в ней имеются серьёзные методологические недостатки и ошибки, в основном сводящиеся к тому, что М.М.Бахтин формалистически подходит к вопросу о творческом методе Рабле, пренебрегает конкретными историческими условиями его развития — условиями народно-освободительных движений во Франции ХVI века, условиями формирования французской на
ции, условиями идеологической (в том числе и литературной) борьбы, участником которой был Рабле.

Особо отмечаю недопустимый стиль изложения работы; М.М.Бахтину следует указать, что ряд мест его работы должен быть радикально изменён, так как в настоящем её виде диссертация М.М.Бахтина не может быть передана в Ленинскую библиотеку для ознакомления с нею и для использования её.

В заключение своего отзыва ещё раз подчеркну, что М.М.Бахтин мог бы сделать из своей диссертации нужную и полезную книгу. Меня в этом убеждает его общая оценка Рабле, данная на странице 672. Привожу это место целиком, чтобы удостовериться в том, что, несмотря на многие отрицательные стороны работы М.М.Бахтина, я имел основание положительно оценить возможности автора книги:

«Публицистом Рабле действительно был, но он не был королевским публицистом, хотя и понимал относительную прогрессивность королевской власти и отдельных актов политики двора. Мы уже говорили, что Рабле дал замечательные образцы публицистики на народно-площадной основе, т.е. такой публицистики, в которой не было ни грана официальности. Как публицист, Рабле не солидаризировался до конца ни с одной из группировок в пределах господствующих классов (включая и буржуазию), ни с одной из точек зрения, ни с одним из мероприятий, ни с одним из событий эпохи. Но в то же время Рабле отлично умел понять и оценить относительную прогрессивность отдельных явлений эпохи… Для народной точки зрения, выраженной в романе Рабле, всегда раскрывались более широкие перспективы».

Конечно, далеко не всё в этой характеристике доработано, взвешено, обдумано — надо работать и над ней, но в принципе она даёт гораздо более правильное истолкование творчества Рабле, чем все аналогичные попытки, имевшие место в советском литературоведении до работы М.М.Бахтина.

[без подписи]⁵⁵

Выписка
из протокола 15 заседания экспертной комиссии
по литературовед<ению> от 10.V.51 г.

Председатель: проф<ессор> Благой Д.Д.

Уч<ёный> секр<етарь>: Нечаева.

12. СЛУШАЛИ: (Дело №45697). О присуждении БАХТИНУ Михаилу Борисовичу [так в тексте! — Н.П.] учёной степени доктора филологических наук на основании защиты диссертации на

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
84 85
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

тему «Творчество Рабле и проблема народной культуры средневековья и Ренессанса».

ПОСТАНОВИЛИ: В работе тов.Бахтина имеются серьёзные методологические недостатки и ошибки, в основном сводящиеся к тому, что автор диссертации формалистически подходит к вопросу о творческом методе Рабле, пренебрегает конкретными историческими условиями его развития — условиями народно-ос вободительного движения во Франции ХVI века, условиями формирования французской нации, условиями политической, в том числе и литературной борьбы, участником которой был Рабле.

Экспертная комиссия отмечает, что диссертация тов.Бахтина не отвечает требованиям, предъявляемым к докторской диссертации. В настоящем виде работа тов.Бахтина не может быть передана в Публичную библиотеку им.В.И.Ленина и должна быть возвращена автору для коренной переработки некоторых её глав в соответствии с отзывом референта проф<ессора> Самарина Р.М.⁵⁶

Экспертная комиссия рекомендует ВАК отклонить решение Учёного совета Института мировой литературы им.А.М.Горько го АН СССР о присуждении тов.Бахтину М.Б. учёной степени доктора филологических наук.

Выписка из стенограммы заседания
Высшей аттестационной комиссии от 9 июня 1951 г.

4. Бахтин Михаил Михайлович

(Институт мировой литературы им.А.М.Горького АН СССР

Мордовский педагогический институт)

т.Топчиев: Есть ли другие предложения?

(Голоса: отменить). Голосуем — отклонить.

Высшая аттестационная комиссия
при Министерстве высшего образования СССР
(Москва, ул.Жданова, 11)

Выписка
из протокола №12 от 9 июня 1951 г.⁵⁷

СЛУШАЛИ: §4. Об утверждении БАХТИНА Михаила Михайловича в учёной степени доктора филологических наук на основании защиты 15 ноября 1946 г. в Совете Института мировой литературы им.А.М.Горького АН СССР диссертации «Рабле в истории реализма», представленной на соискание учёной степени кандидата наук.

ПОСТАНОВИЛИ: Отклонить ходатайство об утверждении БАХТИНА Михаила Михайловича в учёной степени доктора филологических наук ввиду того, что представленная к защите работа не отвечает требованиям, предъявляемым к диссертаци ям на соискание ученой степени доктора наук.

Зам. председателя Высшей

аттестационной комиссии А.Топчиев

Учёный секретарь И.Горшков

Верно: Зам. учёного секретаря

Высшей аттестационной комиссии Ю.Земскова

29 июня 1951 г.

РСФСР
Министерство Просвещения
Мордовский государственный
педагогический институт

19 апреля 1952 г. Министерство Высшего образования СССР

Учёному секретарю ВАК

На В<аш> запрос дирекция Мордовского госпединститута при этом высылает характеристику на доцента, зав<едующего> кафедрой всеобщей литературы Мордовского пединститута т.Бахтина М.М.

Директор Мордовского

госпединститута М.Романов

Характеристика
Бахтина Михаила Михайловича

Тов.Бахтин М.М. 1885 года рождения⁵⁸, русский, беспартийный, работает в Мордовском государственном пединституте с начала 1945—46 учебного года в должности заведующего кафедрой всеобщей литературы.

Тов.Бахтин обладает большой эрудицией в области всеобщей литературы и педагогическим мастерством. Его лекции богаты по своему содержанию, в силу чего он пользуется заслуженным авторитетом среди студентов и преподавателей института.

Тов.Бахтин принимает активное участие в общественной жизни института: выступает с докладами на теоретических конференциях преподавателей, принимает участие в работе юбилейных комиссий, связанных с литературными и искусствоведчески ми датами.

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
86 87
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

Тов.Бахтин принимает участие и в общественной жизни города как лектор литературоведческих тем.

Характеристика составлена для представления в ВАК Министерства высшего образования.

Директор Мордовского

госпединститута М.Романов

Секретарь партбюро Е.Иванова

Председатель месткома И.Лягущенко

Протокол №140
заседания Президиума Высшей аттестационной комиссии
от 31 мая 1952 года

CЛУШАЛИ: §1. Дело №45697 о выдаче диплома кандидата филологических наук БАХТИНУ МИХАИЛУ МИХАЙЛОВИ ЧУ (Институт мировой литературы им.А.М.Горького АН СССР).

1895 года рождения, русский, беспартийный.

В 1918 г. окончил историко-филологический факультет Петроградского университета.

Научно-практический стаж — 7 лет.

Педагогический стаж в вузах — 21 год.

С 1945 г. — зав<едующий> кафедрой всеобщей литературы Мордовского педагогического института.

Характеристика положительная.

15.XI.46 г. в заседании Совета Института мировой литературы им.А.М.Горького АН СССР защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук на тему «Рабле в истории реализма».

Официальные оппоненты доктора филологических наук А.А.Смирнов и И.М.Нусинов и доктор искусствоведческих наук А.К.Дживелегов дали по диссертации положительные отзывы.

Совет Института мировой литературы им.А.М.Горького единогласно присудил Бахтину М.М. учёную степень кандидата филологических наук.

Голосовали: за — 13, против — нет.

Одновременно Совет Института постановил ходатайство вать перед ВАК об утверждении Бахтина М.М. в учёной степени доктора филологических наук.

Голосовали: за — 7, против — 6.

Рецензент ВАК член-корреспондент АН СССР профессор М.П.Алексеев дал по диссертации положительный отзыв.

Экспертная комиссия по западной филологии, рассмотрев
дело и диссертацию М.М.Бахтина, постановила просить ВАК разрешить автору переработать его диссертацию и без повторной защиты представить в Высшую аттестационную комиссию.

15.III.49 г. Президиум ВАК, рассмотрев дело Бахтина М.М. и выслушав представителя экспертной комиссии профессора В.А.Дынник, давшего отрицательное заключение по диссертации, рекомендовал пленуму ВАК отклонить ходатайство Совета Института мировой литературы АН СССР об утверждении М.М.Бахтина в учёной степени доктора филологических наук.

21.V.49 г. пленум ВАК отложил рассмотрение дела Бахтина, предложил ему переработать диссертацию и представить ее на повторное рассмотрение в экспертную комиссию.

19.IV.50 г. поступила переработанная диссертация Бахтина.

Рецензент ВАК профессор Р.М.Самарин дал по переработанной диссертации отрицательный отзыв.

10.V.51 г. экспертная комиссия по литературоведению под руководством профессора Благого Д.Д. постановила:

В работе тов.Бахтина имеются серьёзные методологические недостатки и ошибки, в основном сводящиеся к тому, что автор диссертации формалистически подходит к вопросу о творческом методе Рабле, пренебрегает конкретными историческими условиями его развития — условиями народно-освободительного движения во Франции ХVI века, условиями формирования французской нации, условиями политической, в том числе и литератур ной борьбы, участником которой был Рабле.

9.IV.51 г. пленум ВАК отклонил ходатайство об утверждении Бахтина М.М. в учёной степени доктора филологических наук.

25.IV.52 г. получена положительная характеристика т.Бахтина от директора, секретаря партбюро и председателя месткома Мордовского госпединститута.

ПОСТАНОВИЛИ: Выдать Бахтину М.М. диплом кандидата наук.

Топчиев, Благонравов, Светлов, Кочергин, Горшков⁵⁹

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
88 89
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

Как уже говорилось, ВАКовское дело М.М.Бахтина подготавливается к печати под одной обложкой со стенограммой защиты его диссертации и другими (доступными публикатору) материалами о творческой истории «Рабле». Соответственно все тексты ещё будут дополнительно сверяться, комментарии перерабатываться и уточняться. Настоящая публикация, имея во многом предварительный характер, ставит перед собой задачу ввести в научный обиход новые архивные документы: пусть лучше они «работают», двигают вперёд коллективную исследователь скую мысль, чем мёртво лежат где-то под спудом…

Автор данных комментариев предоставил текст бахтинско го ВАКовского дела В.М.Алпатову для достижения большей точности (и, в конце концов, даже некоторого «полифонизма») публикации. Работа над комментариями шла независимо от работы над сопроводительной статьёй. Поэтому определённые, впрочем, как будто бы не очень значительные различия в акцентах и аргументации оказались закономерны. Они специально не оговариваются и не отмечаются, так же как не отмечаются и неизбежные переклички: часть сведений фигурирует и в комментариях, и в статье, однако от изъятия их могла бы пострадать полнота и целостность информации, излагаемой в том и другом случае.

Автор комментариев благодарит Г.Тиханова (Мертон Колледж, Оксфордский университет), а также А.П.Бондарева (МГЛУ) и В.В.Кожинова (ИМЛИ) за ценные советы и любезную готовность оказать содействие данной публикации.

¹ См.: Стенограмма заседания Учёного совета Института мировой литературы им.А.М.Горького. Защита диссертации тов.Бахтиным на тему «Рабле в истории реализма» 15 ноября 1946 года // «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №2—3, с.55—100. См. также: Рабле в истории реализма // «Вестник АН СССР», 1947, №5, с.123.

² Действовавшая в 1940-е годы инструкция («О порядке применения постановлений Совета народных комиссаров СССР от 20 марта 1937 г. и 26 апреля 1938 г. "Об учёных степенях и званиях"». С изменениями в 1941, 1945 и 1946 гг.) говорила на сей счёт следующее: «Решения Советов высших учебных заведений (научно-исследовательских учреждений) о присуждении учёной степени кандидата наук являются окончательными» (см.: «Высшая школа. Основные постановления, приказы и инструкции». М.: «Советская наука», 1957, с.322—323). Тем не менее этот процесс весьма строго
контролировался ВАКом, соответствующие решения Советов не раз и не два отменялись. Например, в выступлении Председателя Всесоюзного Комитета по делам высшей школы СССР С.В.Кафтанова на активе его ведомства 25 марта 1940 года было прямо заявлено: «Мы имели ряд случаев, когда ВАК специальным решением отменял постановления Советов о присуждении учёных степеней кандидатам без всяких оснований» («Вестник высшей школы», 1940, №1, с.6). В середине 1940-х годов всё больше осознавалась необходимость ещё усилить этот контроль, что нашло отражение в постановлении ВАК от 11 октября 1948 года «Об итогах работы Высшей аттестационной комиссии» (см.: «Вестник высшей школы», 1948, №12, с.16—18, особенно 18).

Рассматривалось ли «кандидатское» дело Бахтина (отдельно от «докторского»), — неизвестно. Окончательное решение — вручить ему диплом кандидата наук — было принято лишь в 1952 году, хотя в материалах публикуемого дела диссертант не раз характеризовался как «кандидат наук», начиная уже с 1947 года.

Согласно той же инструкции («О порядке применения…»), «личные дела кандидатов наук хранятся в архиве высшего учебного заведения (научно-исследовательского учреждения). (…) Личные дела докторов наук хранятся в архиве Высшей аттестационной комиссии» («Высшая школа»…, с.323). Публикуемое дело отражает процесс несостоявшегося утверждения Бахтина в учёной степени доктора наук и поэтому находится в архивном фонде ВАК в ГАРФ. Где находится «особо» посланное (для контроля) «кандидатское» дело Бахтина, пока установить не удалось. Процедура хранения дел кандидатов наук подробнее описывалась в инструктивном письме ВАК 1940 года: «…учёт этих дел ведётся Учёным секретарём Совета путём регистрации в особых книгах лиц, защитивших диссертации на учёную степень кандидата наук при данном институте» («Вестник высшей школы», 1940, №4, с.27). Однако ни в ИМЛИ, ни в Архиве РАН, — куда сдаются материалы из ИМЛИ, — дело Бахтина не найдено. Возможно, оно было списано в ИМЛИ за давностью лет (и уничтожено), возможно, было утеряно в ВАКе из-за длительности рассмотрения вопроса.

³ Биографические данные, сообщённые Бахтиным Учёному совету ИМЛИ, содержат некоторые вынужденные неточности. Во-первых, по уже цитировавшейся инструкции, «установленные законом учёные степени присуждаются гражданам СССР, имеющим законченное высшее образование (…)» («Высшая школа»…, с.320); для защиты диссертации (и последующего утверждения в учёной

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
90 91
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

степени) диссертант должен был представить копию диплома об окончании высшего учебного заведения (там же, с.321, 324). В публикуемом деле не раз отмечается, что Бахтин окончил Петроград ский университет, хотя в архивных документах, имеющих отношение к Петроградскому университету, Михаил Бахтин не упоминается ни разу (в отличие от его старшего брата Николая, чье персональное дело сохранилось). Вероятно, Бахтин посещал университетские лекции неофициально и диплома об окончании университета не получил (см. об этом: Паньков Н.А. Загадки раннего периода (Ещё несколько штрихов к «Биографии» М.М.Бахтина) // «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №1, с.74—89). О том, что он не получил диплома, сам Бахтин определённо заявил в 1928 году во время следствия по делу «антисоветской религиозной организации "Воскресение"». (См.: Архив УФСБ РФ по Ленинградской области, д.14284, т.3, л.5). Тема отсутствия диплома о высшем образовании будет затронута в последующих материалах публикуемого дела, но Бахтину и секретарю Учёного совета ИМЛИ Б.В.Горнунгу каким-то чудом всё же удастся её обойти, поскольку ВАК не станет настаивать на предъявлении этого документа.

Любопытно, что в инструкции, действовавшей в конце 1930-х годов, примечание к одной из статей гласило: «Лицам, имеющим особо выдающиеся заслуги в науке, по представлению Советов высших учебных заведений (научно-исследовательных инстиутов) могут быть присуждены учёные степени и звания без наличия у них законченного высшего образования» («Об учёных степенях и званиях. Сборник постановлений». М.: «Советская наука», 1939, с.11). В сороковые годы это примечание было отменено, и только приказ Министерства высшего образования СССР от 2 января 1953 года вновь установит, что «лицам, имеющим особо выдающиеся заслуги в науке, технике и искусстве, Высшей аттестационной комиссией могут быть присуждены учёные степени без наличия у них высшего образования» («Высшая школа»…, с.320). Конечно, вопрос о «выдающихся заслугах» всегда спорен, и таковые за Бахтиным даже сейчас (невзирая на его мировую славу) признаны далеко не всеми. Трудно сказать, забыли ли сотрудники ВАК о необходимости представления Бахтиным диплома, сочли ли они возможным просто отступить от формальных требований или, прислушавшись к мнению официальных оппонентов (и референта М.П.Алексеева), что «Рабле» — выдающийся научный труд, не побоялись опереться на устарелое примечание к инструкции.

Во-вторых, Бахтин, опять же по очевидным мотивам, не упо
минает о том, что в Кустанае он оказался не по своей воле, а в ссылке, да и в Кустанайском пединституте, по-видимому, лишь негласно читал отдельные курсы, официально работая бухгалтером райпотребсоюза (см.: Конкина Л.С., Конкин С.С. Михаил Бахтин (Страницы жизни и творчества). Саранск: Мордовское книжное издательство, 1993, с.171—226).

Внештатной и практически в основном тоже неофициальной была и работа Бахтина в Институте истории искусств и в Ленгизе, во время пребывания в Ленинграде — до ареста и ссылки в Кустанай.

Кроме того, на данной странице материалов дела имеется явная опечатка: ошибочно указаны даты пребывания Бахтина в Кимрах (1937—1947) и в Саранске (1941—1947). На других страницах (которые в данной публикации не воспроизводятся, чтобы избежать излишнего дублирования) эти даты указаны правильно, поэтому опечатку было решено исправить.

⁴ См. «Список научных работ М.М.Бахтина», представлен ный в ИМЛИ перед защитой: ГАРФ, ф.9506, оп.73, д.71, л.95 (список напечатан в предисловии к публикации стенограммы бахтинской защиты: Паньков Н.А. «От хода этого дела зависит всё дальнейшее…» (Защита диссертации М.М.Бахтина как реальное событие, высокая драма и научная комедия) // «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №2—3, с.38). См. этот список также во вступительной заметке к комментариям в 5 томе собрания сочинений М.М.Бахтина (М.: «Русские словари», 1997, с.382—383).

⁵Имеются в виду предисловия Бахтина к томам юбилейного (к 100-летию со дня рождения) полного собрания художествен ных произведений Толстого, изданного Госиздатом на рубеже двадцатых и тридцатых годов: 11-му (Драматические произведе ния Толстого). М.-Л., 1929, с.III—X, и 12-му («Воскресение»). М.-Л., 1930, с.III—XX.

⁶ Цитата из характеристики, представленной Бахтиным в ИМЛИ перед защитой и подписанной директором Мордовского пединститута М.Юлдашевым (см.: ГАРФ, ф.9506, оп.73, д.71, л.94). Её текст почти не отличается от текста характеристики, присланной в ВАК весной 1952 года и публикуемой в данных материалах (см.: 24).

⁷ Полный текст отзывов официальных оппонентов см. в «Стенограмме…» («Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №2—3, с.59—71).

⁸ См. примечание 3.

⁹ По уже не раз цитировавшейся инструкции, необходимо было представить в ВАК — помимо прочих документов — «ко

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
92 93
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

пию публикации в газете (или вырезку из газеты) о дате и месте защиты диссертации» («Высшая школа…», с.324). Считалось, что защита должна быть максимально публичной, для чего требовалось не позднее чем за 10 дней до неё напечатать объявление с указанием даты и места защиты, фамилии и темы диссертанта, фамилий и «регалий» официальных оппонентов, а также места, где можно ознакомиться с диссертацией. Если такая публикация появлялась позднее чем за 10 дней, то защита признавалась недействи тельной. Любой из присутствующих имел право выступить (там же, с.322). Объявлять нужно было о каждой (как кандидатской, так и докторской) защите, но представлять в ВАК «публикацию о защите» требовалось только при утверждении в степени доктора (то же касалось тезисов и аннотации диссертации, отзывов официальных оппонентов, стенограммы заседания Совета, явочного листа членов Совета, протокола счётной комиссии, см.: там же, с.324. Таким образом, строго говоря, ВАКовское дело Бахтина включает в себя и все материалы, опубликованные в 1993 году).

Несмотря на обещание Горнунга, «публикация о защите», видимо, не была прислана. По крайней мере в деле она отсутству ет, и пока не известно, когда и где это объявление печаталось (и печаталось ли вообще). Однако и в данном случае ВАК — вопреки ходовым обвинениям в свой адрес по поводу бюрократиз ма и формализма — не стал(а) придираться к мелочам. Объявления о защите призваны были мешать келейности и бесцветности научного «ритуала» защиты. В конце 1948 года учёный секретарь ВАК А.Д.Данилов жаловался, мотивируя вводимые изменения в аттестации научных кадров: «Защита диссертаций проходит вяло, без дополнительных вопросов к диссертанту, без развёрнутой дискуссии, при отсутствии критики неверных и ошибочных положений. В результате таких заседаний диссертация часто оценивает ся либерально и учёная степень присваивается недостойному её соискателю» («Вестник высшей школы», 1948, №12, с.15. Самым крупным тогдашним нововведением, пожалуй, было то, что вместо тезисов, рассылаемых членам Совета, решено было обязатель но размножать авторефераты диссертантов в количестве не менее 100 экземпляров). Но защита диссертации Бахтина не была отмечена ни одним из этих недостатков, так что настаивать на представлении «публикации о защите» было бы уж слишком абсурдно.

¹⁰ Практически все выписки из протоколов заседаний экспертных комиссий ВАКа оформлены следующим образом: пункт повестки дня, который выслушивался, и принятое по нему реше
ние напечатаны на пишущей машинке, а вот списки участников этих заседаний вписаны от руки, неразборчиво, с сокращениями, иногда даже без инициалов…

Член-корреспондент АН СССР (в скором будущем академик) И.И.Артоболевский в 1945 году писал: «В своей работе ВАК опирается на систему специализированных экспертных комиссий, являющихся важнейшим звеном в общей цепи работы. Решения экспертных комиссий являются рекомендательными для ВАК, но это обстоятельство не снижает их исключительной ответственнос ти за правильную и объективную оценку рассматриваемых материалов» («Вестник высшей школы», 1945, №3, с.20). К сожалению, пока не удалось выяснить, сколько тогда существовало экспертных комиссий филологического профиля: в деле (в разные годы) фигурируют комиссии по романо-германской и классичес кой филологии, по западной филологии, по литературоведению, по филологическим наукам вообще. Как они соотносились друг с другом? Менялось ли только их название (сначала — «романо-германской филологии», потом — «западной»), или же происходили их реструктуризация, укрупнение, etc.? Не выяснен пока и персональный состав этих комиссий: по неизвестной причине в ГАРФе отсутствуют соответствующие данные до 1951 года, но и в 1951 году (ф.9506, оп.1, д.638) среди приказов Министра высшего образования (в 1946 году Комитет по делам высшего образования был трансформирован в Министерство) по утверждению и изменению состава экспертных комиссий есть приказы, касающиеся текстильных, военно-медицинских, зоотехнических, педагогических и других наук, но нет буквально никаких сведений о науках филологических. Словом, этот вопрос нуждается ещё в дополнительном исследовании.

В данной же публикации приходится оговорить, что состав экспертных комиссий, принимающих решения по делу Бахтина, зафиксирован до некоторой степени предварительно. Конечно, в основном больших сложностей не возникает: вписанные от руки фамилии легко поддаются идентификации. Но в трёх-четырёх случаях такая идентификация вынужденно оказывается более или менее гипотетичной. Скажем, прочитав в деле: «Тимофеев А.И.,» — скорее всего предположишь, что речь идёт о Л.И.Тимофееве (другого Тимофеева в качестве подходящей кандидатуры для экспертной комиссии по филологическим наукам тогда просто не существовало). Однако в деле написано именно «А.И.Тимофеев», хотя инициалы выглядят крайне нечёткими, словно сначала в спешке была написана буква «А», а потом писавший попытался исправить

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
94 95
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

ошибку, обводя контур буквы «Л». Среди еще нескольких подобных же графологических казусов, которые, в принципе, нуждаются в окончательной проверке, но в то же время довольно самоочевидны как подвластные уточнению небрежности, выделяется один: загадочная фигура «Н.В.Нечаева ». Ни автор комментариев, ни В.М.Алпатов пока не смогли установить, насколько искажены здесь фамилия и инициалы и, соответственно, идентифицировать упомянутую личность. В.М.Алпатов предположил, что «Н.В.Нечаев» — это появившийся по недоразумению «двойник» В.С.Нечаевой (тем более, что Нечаева — без инициалов, правда, — упоминается в другом протоколе). Иных вариантов пока, кажется, нет. Но нет, конечно, и полной определённости…

¹¹ В последующие годы высказывались и иные взгляды относительно «готовых суждений, механически переносимых из чужих трудов». Например, Дональд Фрэйм в рецензии на англоязычное издание «Рабле» отмечал: «Пассаж о средневековом космосе (…) взят почти слово в слово из рассуждений Эрнста Кассирера в "Индивидууме и космосе в ренессансной философии"; конечно, это — следствие неточностей в классификации или обозначении бахтинских записей» (Frame D.M. Rabelais and His World. By Mikhail Bakhtin // «Modern Language Quarterly», vol.XXX, 1969, p.606). Брайан Пул, блестяще проведя тщательное исследование текста «Рабле» и материалов личного архива Бахтина, пришел к выводу о том, что Бахтин заимствовал у Кассирера целые страницы, давая их дословный перевод с немецкого — причём безо всяких ссылок (см.: Poole B. Bakhtin and Cassirer: The Philosophical Origins of Bakhtin's Carnival Messianism // «The South Atlantic Quarterly», Summer/Fall 1998, vol.97, №3/4, pp.537—578). Иначе говоря, по мнению Брайана Пула, перед нами не просто недоразумение, а сознательный плагиат, хотя в то же время Брайан Пул не отрицает переосмысления и даже как бы пересоздания Бахтиным заимствованных им идей, сочувственно цитируя слова Гёте о том, что «истина уже давно открыта» и что самое глупое на свете — это претензии на оригинальность (ibid., pp.568—569). Действительно, сам Брайан Пул убедительно показывает, что многие идеи «Рабле» восходят даже не к Кассиреру, а куда-то в глубь веков, поскольку Кассирер тоже вывел их из изучения произведений Николая Кузанского, А.Э.Шефтсбери и др. Конечно, было бы гораздо благопристойнее и лучше, если бы Бахтин сослался на Кассирера, однако он почему-то этого не сделал, что является объективным фактом. Вопрос об источниках «Рабле» необходимо исследовать и дальше, но проблема плагиата , как ка
жется, — это в основном прерогатива ВАКа, и коль скоро ВАКовские референты, будучи не столь пламенными поклонника ми Кассирера, как Брайан Пул, упустили шанс отличиться, то сейчас — за давностью лет — эту проблему надо бы оставить и думать больше о том, почему идеи, которых никто не заметил у Кассирера, вдруг приобрели такую притягательность у Бахтина.

¹²Упоминание об этой статье В.Ф.Шишмарева по какой-то причине не вошло и в окончательный текст книги, хотя Бахтин — при подготовке «Рабле» к печати — пытался учесть замечание М.П.Алексеева. В письме к В.В.Кожинову от 16 ноября 1964 года он просил «навести две библиографических справки: 1) где, когда и под каким заглавием была опубликована статья Верцмана о Рабле (я ее читал в 30-х годах, но никаких следов у себя не нашел), 2) то же о статье Шишмарева об имени Гаргантюа (кажется, в сборниках Института языка и мышления Марра). Мне особенно важна статья Шишмарева» («Москва», 1992, №11—12, с.182).

Кожинов 21 ноября 1964 года писал в своем ответе: «Прежде всего с радостью исполняю библиографический заказ:

В.Ф.Шишмарев. Повесть славного Гаргантюаса . — В кн.: Сборник статей в честь академика Алексея Ивановича Соболевского … Л., 1928 (…), стр. 222—226" (архив М.М.Бахтина).

Эта статья и была указана при издании «Рабле». Однако Алексеев подразумевал написанную и напечатанную на французском языке статью Шишмарева «La lйgende de Gargantua» из «Яфетического сборника» (Вып.4. Л., 1926. Статья републикована в настоящем номере). Бахтин, судя по всему, ранее её не читал (во всяком случае не упомянул о своем знакомстве с нею, как это было в случае со статьей Верцмана). Поэтому он, вероятно, подумал, что замечание рецензента учтено и в дальнейшем не стал повторять свой заказ Кожинову.

¹³ Подчеркнуто везде М.П.Алексеевым. При подготовке «Рабле» к изданию в начале 1960-х годов Алексеев написал еще один отзыв, в котором он подтвердил свое мнение: «В 1938 или 1939 году <неточность — Н.П.>, по предложению экспертной комиссии ВАКа, членом которой я тогда состоял, я представил большой (до 20 машинописных стр.) отзыв о работе М.М.Бахтина "Творчество Рабле" и подробно обосновывал в нём желательность присуждения автору учёной степени доктора филологичес ких наук <подчёркнуто М.П.Алексеевым — Н.П.>. Копия этого отзыва у меня не сохранилась, но я отчётливо помню высокие научные качества этого выдающегося труда, который, как мне казалось тогда, необходимо было бы издать. В этом труде я от

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
96 97
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

мечал и эрудицию автора, и блеск изложения, и, главное, не часто встречающуюся в работах этого рода удивительную, пленяющую читателя оригинальность построений, широко аргументи рованных и прочно доказанных.

И в настоящее время мнение моё об этом труде не изменилось. Я и сейчас полагаю, что за этот труд автору вполне должна была бы быть присуждена учёная степень доктора филологических наук и что он не получил её своевременно лишь по недоразумению.

Акад<емик> М.П.Алексеев.

Ленинград, 15 янв. 1963" (РГАЛИ, ф.613 <Издательство «Художественная литература»>, оп.10, ед. хр.6003, л.17 <рукописный вариант>; ед. хр.6004, л.7 <машинописный вариант>).

Об Алексееве см.: М.П.Алексеев (АН СССР. Материалы к биобиблиографии ученых СССР. Серия литературы и языка. Вып.9). М.: Наука, 1972 (с предисловием Ю.Д.Левина). По словам самого М.П.Алексеева, он всегда стремился «коснуться таких литературных фактов и культурных процессов, которые мало освещены в общих пособиях», обнаруживать в изучаемых явлениях такие грани, «какие до сих пор оставались в тени» (Алексеев М.П. Из истории английской литературы. М.-Л.: Гослитиздат, 1960, с.3). Поэтому не удивительно, что он оценил по достоинст ву новации Бахтина.

Следует учесть, что ко времени написания своего отзыва М.П.Алексеев уже находился под огнём критики за «низкопок лонство перед Западом» (например, в статье «Искажённые пропорции и ложные выводы» // «Литературная газета», 1947, №24). Летом 1947 же года А.А.Фадеев в своём докладе «Советская литература после постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года о журналах "Звезда" и "Ленинград"» назвал Алексеева в числе наносящих вред патриотическому воспитанию молодёжи «попугаев Веселовского, его слепых апологетов» («Культура и жизнь», 1947, №18 (37), с.3).

¹⁴ Мнение В.А.Дынник о работе Бахтина еще прозвучит чуть позже, будучи зафиксировано стенографистами.

¹⁵ Отзыв В.М.Жирмунского в деле отсутствует, и пока не ясно, реализовалось ли это постановление экспертной комиссии от 12 апреля 1948 года или было отменено (забыто) в пылу борьбы против «космополитизма». Буквально несколькими днями раньше, в начале апреля, на филфаке ЛГУ Жирмунского прорабатывали за «создание культа Веселовского» (и прочие грехи), а через год, в апреле 1949 года, он вообще будет уволен из ЛГУ,
правда, сохранив за собой место в Пушкинском Доме (см.: Азадовский К.М., Егоров Б.Ф. О низкопоклонстве и космополитиз ме: 1948—1949 // «Звезда», 1989, №6, с.163—172).

¹⁶ Яков Михайлович Металлов состоял в большевистской партии с 1919 года. Во время гражданской войны работал секретарем Гомельского горкома, затем губкома комсомола, с октября 1919 года (по май 1920) — уполномоченным Гомельского губчека. После окончания в 1924 году Воронежского университета работал в Воронежском губчека, в ОГПУ в Москве, затем старшим редактором Госиздата. Окончив Институт красной профессуры (ИКП), стал директором «Мосфильма», затем сотрудником «Интернациональной литературы», заведующим теоретического отдела Института литературы, доцентом Пединститута им.Бубнова. В 1935—38 гг. — профессор ИКП, с 1935 года — заведующий кафедрой в ИФЛИ (затем МГУ) (см.: Стенограммы лекций и личное дело профессора Института красной профессуры Металлова Я.М. // ГАРФ, ф.5146, оп.2, д.70, лл.1—6). Специализи ровался в основном по немецкой литературе (см., к примеру, там же, лл.7—181, застенографированные тексты его лекций о Гейне, Гете, Фейхтвангере, литературе французского Просвещения и т.д. Тема его кандидатской диссертации была: «Гейне и романтизм»).

Что Металлов говорил о «Рабле» неизвестно, но, по-видимому, был уклончив, поскольку экспертная комиссия не смогла прийти к какому-либо однозначному выводу. Если попытаться гипотетически смоделировать возможную реакцию Металлова на теорию карнавала, то представляет интерес тема его докторской диссертации: «Г.Гейне (Легенда о декадентской "разорванности" и проблема "нового Возрождения")» (1944 год). В своем отзыве на эту работу С.С.Мокульский отмечал: «…борясь с гейневской "легендой", диссертант стремится показать ориентацию Гейне в сторону ренессансных традиций (…) тщательно прослеживает проявление этих ренессансных тенденций в различные периоды гейневского творчества (…)» (ГАРФ, ф.2342, оп.1, д.175, л.19. Ср. взгляд на декадентство, характерный для шутливо-поэтического кружка 1910-х годов «Омфалос», в котором участвовал старший брат Бахтина Николай. Один из идеологов кружка, М.И.Лопатто, афористически писал: «…тогда в Европе пробудился — увы, не надолго — интерес к Возрождению (…) в противовес Вырождению, т.е. декадентству и его наследнику символизму. (…) Мы пропитывались гуманизмом, философией противуположностей, гармонией созиданий» [См.: Вильям Эджертон . Ю.Г.Оксман, М.И.Лопатто, Н.М.Бахтин и вопрос о книгоиздательстве «Ом

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
98 99
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

фалос» (Переписка и встреча с М.И.Лопатто) // Пятые Тыняновские чтения. Рига: «Зинатне», 1990, с.225]. Ср. также идею «Третьего возрождения», — т.е. современного, славянского, пришедшего вслед за романским и германским, Ренессанса, — циркулиро вавшую в круге Ф.Ф.Зелинского, которого и Н.М., и М.М. Бахтины считали своим главным учителем // Бахтин Н.М. Из жизни идей. М.: «Лабиринт», 1995, с.116). Значит, сама по себе мысль обратиться к истокам («опрокинуть Рабле назад», как выразился на защите Н.К.Пиксанов) вряд ли могла смутить Металлова. Но, конечно, истоки истокам рознь: одно дело Ренессанс для XIX века, а совсем иное — «мрачное» средневековье для Ренессанса (Пиксанов еще добавил для ясности: «назад, в средневековье и античность»). Правда, Бахтин в своей диссертации все же рассматривал средневековье как не очень «мрачное», подчеркивая в нём «выдвижение на первый план материально-телесного начала» (ОР ИМЛИ, ф.427, оп.1, д.19, л.12), а Металлов, по словам Мокульского (из того же отзыва), нередко склонялся к уравниванию «понятий Ренессанс и жизнерадостность, любовь к земным благам и наслаждениям». Будь Металлов в какой-то типовой ситуации, вполне могло бы обнаружиться кое-какое созвучие в их взглядах с Бахтиным (невзирая на то, как чекистски «закалялась сталь» в биографии Металлова). Однако ситуация явно выходила за рамки типовой, и время было тяжелое, требующее бдительности и осторожности…

Вскоре в судьбе Металлова произошли довольно резкие изменения. Вот как об этом моменте написано в воспоминаниях Анны Рапопорт: «Заседание кафедры романо-германской литературы состоялось в конце марта 1949 г. (…) Металлов чуть не со слезой в голосе призывал вспомнить, как он всю жизнь боролся с Пинским, и не ставить его на одну доску с этим врагом. (…) Председательствовал на этом заседании Р.М.Самарин, сменивший Металлова на посту заведующего кафедрой» (Раппопорт А. Противостояние (Воспоминания о Л.Е.Пинском) // Приложение к книге: Малинкович И.З. Судьба старинной легенды. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1994, с.133). Вероятнее всего, Металлов был выведен и из состава экспертной комиссии.

¹⁷ Честно говоря, эта дата кажется не очень правдоподобной, поскольку бессмысленно планировать проведение заседания аж на одиннадцать месяцев вперёд (30-го января 1948 года на 19-ое ноября 1949 года). Вероятно, это опечатка, и пригласить Бахтина собирались, скажем, на 19 января (т.е. вместо «19.XI.49 г.» здесь должно быть «19.01.49 г.»). В то же время данное объявление было
слегка подредактировано: вместо «[для ознакомления] с замечаниями референтов» было вручную исправлено: «с замечаниями по диссертации». По идее, столь существенная опечатка в дате заседания должна была бы броситься в глаза при редактировании.

¹⁸В личном фонде С.С.Мокульского, находящемся в РГАЛИ (ф.2342), хранится довольно много отзывов и рецензий на диссертации разных лет. Однако отзыв на диссертацию Бахтина не найден. Похоже на то, что он не сохранился (ни в письменном, ни в застенографированном виде).

Мокульский с 1917 года преподавал в театральных школах и Театральной Академии в Киеве, затем в крымских вузах. В 1923 году приехал в Ленинград, где работал в разные годы в Государственном институте истории искусств, Академии художеств, Пединституте им.А.И.Герцена, ЛГУ. С 1934 года — член Союза писателей СССР, с 1937 — профессор и доктор наук (без защиты диссертации), с 1939 — член партии. В 1943 году его вызвали из Перми, куда он был эвакуирован, в Москву и назначили директором ГИТИСа. Одна из учениц Мокульского, Е.Л.Финкельштейн, в письме к нему восхищенно отметила: «Вы, конечно, по складу характера, темпераменту и необъятной энергии — смесь титана Возрождения с просветителем. В 18 веке Вы несомненно были бы ближайшим соратником Дидро по изданию Энциклопедии, и тогда она достигла бы 70 томов!» (письмо от 26 апреля 1955 года // РГАЛИ, ф.2342, оп.1, д.339, л.18). В 20 веке Мокульский оказался соратником (а порой и соавтором) М.П.Алексеева (с которым он работал вместе еще в Киеве, см.: Дейч А.И. По ступеням времени. Киев: «Мистецтво», 1988, с.103), А.А.Смирнова, А.К.Дживелего ва, В.М.Жирмунского и др. Как раз во время ВАКовской эпопеи Бахтина, в 1947 году, вышел известный учебник Алексеева, Жирмунского, Мокульского и Смирнова по западноевропейской литературе средних веков и Возрождения. Вероятнее всего, что Мокульский присоединился к мнению своих друзей — «участников» публикуемого дела. Однако здесь есть и некоторые но…

С.Э.Радлов (1892—1958), вспоминая о деятельности созданного им в конце 1910-х гг. Театра Народной Комедии, говорил: «…один из наших уважаемых театроведов Мокульский, приехавший в Ленинград позже, имеет неверное высказываемое им в печати представление о том, что Народная Комедия была реставрационно-стилизаторской попыткой создать какие-то спектакли, целиком опрокинутые в прошлое и продолжающие работу школы традиционализма, например Мейерхольда и его учеников по реставрации каких-то старых эпох» (см.: Радлов Сергей. «Воспо

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
100 101
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

минания о Театре Народной Комедии». Публикация П.В.Дмитриева // «Минувшее». Т.16. М.-СПб.: «Атенеум-Феникс», 1994, с.84. Курсив мой — Н.П.). Действительно, в работах тридцатых годов Мокульский довольно резко выступил против увлечения советских «режиссеров-модернистов» (в том числе Радлова) традициями commedia dell'arte. При этом он объявил антиисторич ной концепцию единой линии низового, народного, построенного на гротеске театра, — линии, объединявшей в себе древнегречес кий мим, древнеримскую ателлану, средневековых гистрионов -жонглеров, русских скоморохов, итальянских комедиантов XVI века, создателей commedia dell'arte, и т.д. Антиисторичен, по его мнению, и вообще тезис о низовом происхождении commedia dell'arte, которая на самом деле была жанром профессионально го театра, отражавшим взгляды «вырождающейся, загнивающей, рантьеризиующейся верхушки буржуазии XVI века» (см.: Мокульский С.С. Комедия масок как историческая проблема // «Театр и драматургия», 1933, №5, с.22—24).

Бахтин, вместе со старшим братом Николаем, был причастен к уже упоминавшемуся выше кружку «Омфалос», в который входили и братья Сергей и Николай Радловы. В «Беседах с Дувакиным» он сказал о Сергее Радлове: «…это будущий режиссер, а тогда он был просто филолог (…)» (М.: Издательская группа «Прогресс», 1996, с.52). Радлов, также называя себя, — каким он был в момент создания Театра Народной Комедии, — «историко-литературоведческим работником», вспоминал, что «со своими университетскими товарищами немножко подчитывал итальянские сценарии на итальянском языке (опять-таки [Scala]) тех времен» [имеется в виду издание начала XVII века: Scala Flamminio. Il teatro delle favole rappresentative, overo La ricreatione comica, boscareccia e tragica. Venetia, 1611] и был знаком с изданием В.Н.Перетца «Италианские комедии и интермедии, представлен ные при дворе императрицы Анны Иоанновны в 1733—35 гг.» (Ч.2. Тексты. Пг., 1917) (см.: Радлов Сергей. Воспоминания о Театре Народной Комедии…, с.82 [комментарии: с.93]). Бахтин, возможно, был одним из этих «университетских товарищей», и интерес к итальянской комедии масок, если он разделял его с Сергеем Радловым, возможно, был одним из импульсов, приведших к последующему увлечению карнавальной культурой.

В диссертации Бахтина как раз и обосновывалась гротескная концепция тела, историчность которой отрицал Мокульский. Эта концепция, по Бахтину, воплощалась «в древней дорической комедии, сатировой драме, в формах сицилийской комики, у Арис
тофана, в мимах и ателланах», а также «в формах народной балаганной и площадной комики средних веков и Ренессанса (гистрионы, жонглеры, териактеры, бателеры и трежектеры)» (ОР ИМЛИ, ф.427, оп.1, д.19, лл.27—28). И commedia dell'arte («итальянская импровизированная комедия»), по его мнению, «сохраняла гротескную концепцию тела», хотя и «в форме, несколько сглаженной и ослабленной чисто литературными влияниями» (л.469). В каноническом тексте «Рабле» появится и специальная фраза о том, что commedia dell'arte «полнее всего сохраняла связь с породившим ее карнавальным лоном» («Творчество Ф.Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». 2 изд. М.: «Художественная литература», 1990, с.42).

Мокульский, кстати, по этому вопросу (о происхождении комедии масок) к концу пятидесятых годов вынужден будет изменить свое мнение. Второе издание (1959) совместного с Алексеевым и др. учебника он дополнит несколькими фразами: «Жанр комедии дель арте был наиболее ярким проявлением народной линии в театре итальянского Возрождения. Сочетая в себе пользование масками, актерской импровизацией и буффонадой, а также народной диалектальной речью, комедия дель арте имела глубокие народные, фольклорные корни» («История зарубежной литературы. Раннее средневековье и Возрождение». М., 1959, с.296. Ср. соответствую щий пассаж в предыдущем издании, с.355—356).

Интересно, что точно так же он считал и в двадцатые годы. В цитировавшейся выше статье «Комедия масок как историчес кая проблема» есть покаянные мотивы: «Среди (…) апологетов и бардов комедии масок (…) я нахожу и себя на известном этапе своего театроведческого развития» (с.20); «о "народности" commedia dell'arte твердили без устали все писавшие об итальянской комедии масок от Миклашевского до меня» (с.22). «Прозреть» и вооружиться разоблачительным пафосом его заставили политические обстоятельства, о чем свидетельствует та же статья: «Пересмотр вопроса о социальной природе commedia dell'arte и об ее творческом методе был мною предпринят (…) весною 1929 года, когда я зачитал в театральном отделе Государственного института истории искусств доклад на тему "Итальянская commedia dell'arte с точки зрения социологического метода"» (с.22). Вспомним: как раз в это время обострилась политическая обстановка; к примеру, Бахтин был арестован несколько месяцев назад, в конце декабря 1928 года, через полгода возьмут под стражу Е.В.Тарле и т.д. Да, впрочем, и раньше Мокульский не демонстрировал особой твердости духа. К.И.Чуковский записал в своем дневнике в

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
102 103
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

начале октября 1924 года: «Во вторник был во Всемирной [т.е. в издательстве «Всемирная литература»] на заседании. (…) Почти все заседание прошло в том, что Лернер разносил предисловие Мокульского к "Орлеанской деве", где видимо виляние хвостом перед Сов. Властью — и употреблено выражение антипоповский . (…) Сологуб сказал могильно: "К словам Николая Осиповича я присоединяюсь. Все эти выражения явно непристойны и создают впечатление недобросовестности"» (Чуковский К.И. Дневник. 1901—1929. М.: «Советский писатель», 1991, с.288).

В 1948 году Мокульского подвергли критике за «низкопок лонство перед Западом» — в «Новом мире» (№2) — и за «формализм и безыдейность в театроведении» — в газете «Советское искусство» за 27 марта и пятом номере журнала «Театр». Об этом он сообщал, — кстати, очень спокойно, не жалуясь, — в письме А.А.Смирнову от 7 октября того же года (см.: РГАЛИ, ф.2342, оп.1, д.229, лл.1—2). Письмо завершалось поистине философичес ким выводом: «Вообще волна эта никого не минует. Хоть немного, а заденет всех писавших что-либо, кроме абсолютных счастливцев или настоящих ортодоксов. Но таких что-то не видно кругом!» (л.7). Конечно, это скорее не мудрость фаталиста, играющего с судьбой, а формула стоика, старающегося сохранить покой и дистанцию от «суетного» и жестокого мира. Едва ли Мокульский стал особо вникать в работу Бахтина, возможно, даже текста выступления (который потому и отсутствует в его довольно большом архиве) не заготовил, а произнес недлинный монолог без отчетливой тенденции: просто повторил, — как явствует из принятого тогда, после его доклада, постановления, — стандартный набор уже сложившихся к 1949 году позитивных и негативных характеристик диссертации (с поправкой на изменение политического момента). Но, с другой стороны, и «топить» диссертанта, разумеется, не стал, вероятно, поспособствовав более или менее лояльному, хотя и не вовсе положительному, решению комиссии.

¹⁹ В том заседании Президиума ВАК, стенограмма которого сейчас перед глазами у читателя, принимали участие: три заместителя Председателя ВАК, заместителя Министра высшего образования Александр Васильевич Топчиев (химик-органик, с 1949 года главный учёный секретарь Президиума АН СССР, в будущем вице-президент АН СССР), Александр Михайлович Самарин (металлург, член-корреспондент АН СССР), Анатолий Аркадьевич Благонравов (академик — механик и артиллерист!), заместитель Министра высшего образования Василий Иосифо
вич Светлов (недавний директор Института философии), а также и.о. учёного секретаря ВАК Ю.Б.Земскова (см.: ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.601, л.127).

Конечно, немного удивляет, что решение о диссертации Бахтина принимают нефтяник, металлург и артиллерист, — правда, при участии философа, — но таков уж был статус гуманитарных наук в СССР (между прочим, следующий за химиком С.В.Кафтановым многолетний Министр высшего и среднего специального образования СССР В.П.Елютин был по специальности металлургом, а завершал всё физико-химик Г.А.Ягодин). Член ВАК академик-искусствовед и художник И.Э.Грабарь так определил господство технократической тенденции в советской науке: «Я боюсь, что в Академии (Бруевич, в частности) спят и видят, как бы отделаться от неприятного принудительного привеска — моего Инст<итута> ист<ории> искусств» (Грабарь И.Э. Письма. 1941—1960. М.: «Наука», 1983, с.83. Н.Г.Бруевич, по специальности машиновед, в 40-е годы — академик-секретарь АН СССР). На пленуме ВАК, где вскоре станут заслушивать Бахтина (см. далее), будут присутствовать и филологи, но они тоже не смогут проявить ни особой компетентности (что естественно: слишком много существует специальностей), ни особой влиятельности.

Проблема оценки диссертаций осознавалась властями. В 1960 году было даже принято специальное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах улучшения качества диссертационных работ и порядка присуждения ученых степеней и званий», в котором говорилось: «Существующие структуры Высшей аттестационной комиссии не отвечают требовани ям глубокого и всестороннего рассмотрения диссертационных работ. По многим диссертациям пленум ВАК принимает решения при участии одного-двух членов пленума, компетентных в вопросах, которые рассматриваются в этих диссертациях». Там же упоминалось и о неудовлетворительной работе экспертных комиссий: «Состав экспертных комиссий периодически не сменяется, что порождает элементы монополизма в аттестации научно-педагогических кадров» («Высшая школа. Сборник основных постановлений, приказов и инструкций». Часть 1. М.: «Высшая школа», 1965, с.319). В жизни нет ничего идеального, и недостатки в работе ВАК были (и были неизбежны). Но любая политическая кампания, — чему история с Бахтиным служит хорошим примером, — эти недостатки явно усугубляла.

²⁰ В.А.Дынник, кажется, прошла довольно долгий путь сурового «коммунистического воспитания», прежде чем безропот

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
104 105
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

но стала обвинять Бахтина в формализме. Как явствует из материалов личного архивного фонда Дынник (РГАЛИ, ф.182), в конце 1920-х или начале 1930-х гг. она пережила трудные времена, будучи профессором Тверского пединститута. В письме, адресованном литературной группе «Перевал», она подробно излагала связанные с этим перипетии: «На производственном совещании в конце прошлого семестра, когда подводились итоги моей полугодичной работы, студенты 3-го и 5-го семестра совершенно неожиданно для меня предложили резолюции, в которых я обвинялась в формализме и в излишнем выдвижении на первый план некоторых тем.

Эти резолюции удивили меня (…), т.к. за последний год я, наоборот, со всей резкостью ставила вопрос о марксистском объяснении творческого метода и классового [зачеркнуто, но в других местах письма это словосочетание еще встречается — Н.П.] стиля, о проявлении в них классовой психоидеологии и классовой борьбы (…)» (д.37, л.2).

В подтверждение этих обвинений, продолжала Дынник в этом не датированном письме, «были указаны якобы имеющиеся в моей программе темы. В действительности же, приведенные темы были явным искажением моих тем, что я немедленно доказала с программами в руках (например, в теме о Маяковском вместо "общественных тенденций" были поставлены "художественные тенденции", что, конечно, могло служить удобным материалом для обвинений в формализме)».

По словам Дынник, ей дали понять, что причиной травли является ее принадлежность к «классово-враждебной пролетари ату группе "Перевал"». Она не уступала этому давлению, и на очередном вечере-диспуте много говорилось о том, что «Дынник до сих пор состоит членом "Перевала" и продолжает проповедо вать студентам идеи "абстрактного человека", "любви к человеку вообще", под лозунгом гуманизма "Человек человеку брат"» (там же, л.5).

В своём письме Дынник обращалась к группе «Перевал» за поддержкой и советом. Но и существование самой группы уже подходило к концу… (см. об этом: Белая Г.А. Дон Кихоты 20-х годов. «Перевал» и судьба его идей. М.: «Советский писатель», 1989). В 1930-е гг. травле подвергся муж Дынник — Ю.М.Соколов…

Между прочим, в 1920-е гг. В.А.Дынник состояла в переписке (эпизодической или более подробной и неформальной) с некоторыми из будущих сторонников присуждения Бахтину докторской степени: А.А.Смирновым (д.35, д.87) и Б.В.Горнунгом (д.54).
Позднее эта переписка почему-то прекратилась.

В научном плане между Дынник и Бахтиным можно отметить некоторые основы для концептуального «диалога». По Бахтину, «из писателей нашего века самым большим раблезианцем был, конечно, Анатоль Франс» («Ф.Рабле в истории реализма»…, л.146). Дынник активно занималась творчеством Франса; интересовала её и связка «Рабле—Франс»: в тридцатые годы она редактировала и комментировала книгу лекций Франса о «Раблэ», переведённую А.О.Моргулисом (эта книга была дважды анонсирована — в «Литературной газете» и «Литературном обозрении» [см.: «Анатоль Франс. Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке (1877—1982)». М.: «Книга», 1985, с.128, 131], — да по какой-то причине так и не вышла). Но то ли прежняя «школа» изучения «творческого метода и классового стиля» не прошла даром, то ли В.А.Дынник и в самом деле не увидела в Рабле ничего, кроме хрестоматийного гуманизма (что, вообще-то говоря, не удивительно), однако еще за полтора десятилетия до её выступления перед Президиумом ВАК было ясно, что этот её «диалог» с Бахтиным не получится. В предисловии, которое Дынник написала к «Раблэ» Франса, есть пассажи, словно бы предвосхищающие комментируемый протокол: «В своих лекциях о великом гуманисте-сати рике, заклятом враге и разоблачителе обскурантов, Франс разрушает столь распространённую на Западе легенду о Раблэ как о беззаботном мастере утробного смеха, вскрывает глубину и благородство его гуманистических идеалов. Франс с обычным своим искусством воссоздает в живых образах и характерных эпизодах эпоху Раблэ, эпоху зарождения буржуазной культуры, вытесняющей мёртвую догму феодализма (…)» (РГАЛИ, ф.613, оп.1, д.8065, л.8). Ничто не ново под луною, и у открытия Бахтина, конечно, были предшественники. Точка зрения Дынник (как и многих других тогда и сейчас) расходилась с концепцией «утробного смеха», и это нормально. Жаль только, что научный спор в данном случае оказался омрачен целым рядом политических пресуппозиций, навязанных извне.

²¹ Дживелегов рекомендовал прибавить девятую главу, «в которой ренессансное существо творчества и идеологии Рабле будет раскрыто (…), будет показано место романа Рабле во французской ренессансной литературе (…)» («Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №2—3, с.69). Это замечание было, конечно, не случайно и не в последнюю очередь обусловливалось собственны ми научными исканиями Дживелегова. По воспоминаниям

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
106 107
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

И.Ф.Бэлзы, после выхода в 1946 году второго издания книги Дживелегова о Данте тот обдумывал большой (но так и не осуществившийся) замысел: «…книга, возникшая в мечтаниях ученого, состояла из двух частей. Первая посвящена Данте и являлась бы своего рода третьим изданием монографии, разумеется, обогащенным по принципу aggiornato [т.е. доведенным до уровня современных исследований], вторая основывалась бы на "Очерках итальянского Возрождения", также существенно доработанных и с заменой заключительного очерка о Бенвенуто Челлини обширным разделом о Микеланджело, а главное — с развитием во всей этой части проблемы воздействия Данте на эпоху Возрождения в Италии. В соответствии с этим мыслилось и название задуманной книги "Данте и Ренессанс"» (Бэлза И.Ф. Беседы sub rosa (Из воспоминаний о А.К.Дживелегове // «Дантовские чтения. 1995». М.: «Наука», 1996, с.31. В беседах Дживелегов время от времени повторял: «…Самый надёжный путь к Данте лежит через Ренессанс» (там же). С осознанием этой идеи связано и его замечание Бахтину. Но, естественно, нельзя при этом не учитывать и некоторого воздействия господствующего в советском литературоведении «социологического» подхода к литературе: Рабле, как и Данте, необходимо было вписать в идейный и социально-политический контекст его эпохи.

²² Ср. в этой связи статью С.И.Пискуновой «Мотивы и образы летних праздников в "Дон Кихоте" Сервантеса», публикующуюся в настоящем номере. В середине 30-х годов Дынник посвятила большую журнальную рецензию трагикомедии Г.И.Чулкова «Дон Кихот». По словам Ю.А.Айхенвальда, она упрекала автора за то, что он «свою дискуссию с Дон Кихотом (…) построил не как Сервантес, конкретно-исторически, а слишком обобщённо, вне какого бы то ни было исторического контекста. Дон Кихот у Чулкова понял свою ошибку; но с кем вместе и чем он будет теперь сражаться? — требовательно спрашивала Валентина Дынник, впоследствии авторитетный казённый литературо вед, и констатировала:

— Этого оружия и этих соратников Чулков в своей пьесе не показал» (см.: Айхенвальд Ю.А. Дон Кихот на русской почве. Ч.II. М.-Минск, 1996, с.203). Так что в отзыве о диссертации Бахтина звучали кое-какие старые мотивы.

Среди рассуждений Дынник о «символическом» методе Бахтина, пожалуй, узнаваема и расстановка акцентов, характерная для книги Е.М.Евниной о Рабле, где констатация прямого смысла явно доминирует над поисками какого бы то ни было подтек
ста: «(…) господин де Баше (…) проучил толстого и краснороже го сутягу, инсценировав со своими друзьями народную свадьбу, на которой под предлогом свадебного обычая, несчастный был отделан так, что (…). Пусть не пристаёт к достойным людям всякая мразь человеческая (…)» (Евнина Е.М. Франсуа Рабле. М.: Гослитиздат, 1948, с.190).

²³ С этим протоколом пришлось проделать определенные «манипуляции», чтобы избежать излишнего дублирования документов. Реальный протокол №61 заседания Президиума от 15 марта 1949 года не отличается содержательностью и состоит из краткого пересказа биографии диссертанта и обстоятельств защиты, пересказа отзыва, написанного М.П.Алексеевым, и в точности повторенного постановления, принятого на заседании экспертной комиссии 24 февраля 1949 года (см.: ГАРФ, ф.9506, оп.73, д.71, лл.50—51). Однако в другом документе ВАКовского дела Бахтина заседание с участием В.А.Дынник резюмируется гораздо более адекватно и толково. Это — одна из справок, подписанная зав. сектором университетских специальностей ВАК А.Найденовой и излагающая поэтапно все события от защиты до 10 мая 1951 года (там же, лл.7—16). Эта справка была подготовлена в качестве т.н. «объективки» для заседания пленума ВАК (9 июня того же года), на котором будет рассмотрен вопрос о Бахтине (см. далее). Публикуемый текст протокола взят из этой справки (лл.13—14. Практически этот же текст, только доведенный до 1949 года, см. в приложениях к протоколу заседания пленума ВАК от 21 мая 1949 года: ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.587, лл.499—508).

²⁴ На пленуме ВАК в субботу 21 мая 1949 года присутство вали: С.В.Кафтанов — председатель ВАК, министр высшего образования СССР, по профессии химик-технолог (он, правда, появился уже после того, как было рассмотрено дело Бахтина. Поэтому председательствующим в деле Бахтина значится Топчиев); уже упоминавшиеся как участники заседания Президиума ВАК Топчиев, Самарин, Благонравов, Светлов, Земскова; затем — члены ВАК: физик Д.И.Блохинцев, машиновед академик Н.Г.Бруевич, почвовед академик ВАСХНИЛ В.П.Бушинский, физик академик Вавилов С.И. (Президент АН СССР), специалист в области железнодорожного транспорта Б.Н.Веденисов, филолог академик В.В.Виноградов, юрист И.Т.Голяков, искусствовед академик И.Э.Грабарь, невролог академик АМН СССР Н.И.Гращенков, физико-географ академик А.А.Григорьев, механик А.А.Ильюшин, педагог академик И.А.Каиров, химик В.А.Каргин, механик, специалист по гусеничной технике М.К.Кристи, философ

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
108 109
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

В.С.Кружков, химик И.Н.Кузьминых, зоотехник академик ВАСХНИЛ Е.Ф.Лискун, агроном академик Т.Д.Лысенко, биохимик академик А.И.Опарин, невропатолог академик АМН СССР Е.К.Сепп, математик В.В.Степанов, специалист по горному делу академик А.М.Терпигорев. Итого — 26 человек (без Кафтанова и Земсковой). Присутствовали также несколько приглашённых, в том числе заместитель председателя экспертной комиссии по западной филологии Н.С.Чемоданов.

По каким-то причинам не прибыли на заседание члены ВАК А.П.Александров (будущий Президент АН СССР), историк академик Б.Д.Греков, филолог А.М.Еголин, филолог академик И.И.Мещанинов, физиолог академик Л.А.Орбели, экономист К.В.Островитянов, историк П.Н.Поспелов, биолог академик К.И.Скрябин, философ П.Ф.Юдин и др. (см. явочный лист заседания: ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.587, лл.346—348. Указаны только звания академиков, но многие из присутствующих были членами-корреспондентами АН СССР).

Рассматривалось на этом заседании 48 дел: 21 человек утверждён в степени доктора наук, 3 — в звании профессора, 1 — в степени кандидата наук, 4 решения — отклонить ходатайство, 6 — отложить, 2 — отменить решение Совета, 1 — подтвердить решение Совета. Дело Бахтина имело номер 34.

²⁵Ещё одно подтверждение тому, что скорее всего отсутство вали с самого начала письменные отзывы Я.М.Металлова, С.С.Мокульского, В.А.Дынник и, тем более, В.М.Жирмунского. Вероятно, Бахтину предъявили лишь краткие замечания, высказанные в резолюциях и постановлениях различных экспертных комиссий ВАК. Развёрнутые замечания и отрицательная рецензия появятся позже (см. далее). Характерно, что в письме к В.В.Кожинову от 18 июля 1962 года Бахтин упомянул лишь известные нам уже рецензии: «Посылаю Вам отзывы о моём "Рабле" — М.П.Алексеева, Е.В.Тарле, Б.В.Томашевского, А.А.Смирнова и А.К.Дживелегова. Кроме того, посылаю единственный отрицательный отзыв (для ВАК) Р.М.Самарина (на основании этого отзыва ВАК отклонил степень доктора) (…)» (личный архив В.В.Кожинова).

²⁶ В тексте: «эвристики». Несомненная ошибка стенографистки.

²⁷ Замечания из протокола заседания Президиума ВАКа от 15 марта 1949 года, резюмирующего соображения В.А.Дынник о диссертации (см.: 14).

²⁸ Южно-Африканский Союз был провозглашён 31 мая 1910
года и просуществовал до 1961 года, когда на его основе возникла Южно-Африканская Республика. В Союз объединились две бурские республики (Трансвааль и Оранжевое Свободное Государство) и две английские колонии (Капская Колония и Наталь) (см.: «История Африки в XIX — начале XX вв.». 2 перераб. и дополн. изд. М.: «Наука», 1984, с.426—436).

²⁹ Так в тексте (стенографистка не расслышала и не сумела записать произнесенную фамилию). Вероятно, имеется в виду Я.Х.Смэтс, который был премьер-министром Южно-Африкан ского Союза в 1919—1924 и 1939—1948 гг. Ровно за год до комментируемого заседания ВАКа, в мае 1948 года, его сменил на этом посту лидер выигравшей тогдашние выборы Националис тической партии Д.Ф.Малан.

Смэтс проводил очень гибкую и сравнительно умеренную политику. Апартеид в ЮАС был провозглашён и внедрён в жизнь его более радикальными последователями (см.: Асоян Б.Р. Сквозь 300 лет — от Кейпа до Трансвааля. Штрихи к портрету Южной Африки. М.: «Новости», 1991, с.145, 193, 213 и др.). Что до запрета Рабле, то пока не удалось установить источник информации об этом и тем самым полностью удостоверить данный факт. Если этот запрет имел место, он во многом объяснялся духовной ориентацией Смэтса на идеалы квакеров (см.: Haarhoff T.A. Smuts the Humanist. A Personal Reminiscence. Oxford: Basil Blackwell, 1970, p.75). В то же время не стоит преувеличивать строгость и монолитность нравственных доктрин Смэтса. Как показывает его переписка, он был вовсе не чужд размышлений на рискованные, с квакерской точки зрения, темы. К примеру, в письме к своему другу Маргарет Джиллетт от 27 октября 1946 года Смэтс рассуждает о прочитанной им только что книге (D'Arcy M.C. The Mind and Heart of Love. 1945): «Поскольку любовь центральна для человека и его мира, любое философское обсуждение этой темы не может не представлять интереса. Чего я не осознавал сначала, так это экстатического и эротического элемента в греческой философии и поэзии — даже в Платоне. Греческий взгляд на мир не был целиком рационален, его фон составляли Элевсинские мистерии, экстатический союз с богом, растворение индивидуально го в божественном. (…) Христианство заместило эту смутную страсть души человечным Христом и таким образом воплотило и этот аспект любви, и союз человеческой души с божественной. (…) Экстазы женщин-святых имеют сильный элемент эротики (а почему бы и нет?). Разве сильная физическая страсть не так же свята, как и всё в нашем бытии? (…)» (Selections from the Smuts

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
110 111
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

papers. Vol.VII. Ed. by J.Van der Poel. Cambridge: Cambridge UP, 1973, p.102. Курсив Я.Х.Смэтса). В письме к тому же адресату от 8 сентября 1948 года Смэтс рассказывает о своём разговоре с двумя кальвинистскими проповедниками и выражает несогласие с чрезмерно жёстким отношением к земному миру: «Если тотальное разделение между природным и божественным осуществле но в соответствии с установками кальвинизма, природное, конечно, проклинается. Но проклятие заключено вовсе не в сути ситуации, а в том, что мы создали пропасть, которой реально нет. Отдели Слово от плоти, и первое станет отдалённой абстракцией, а второе — творением дьявола. Назад к природе означает назад к Богу (…)» (ibid., p.228. Чуть раньше упоминалось Евангелие от Иоанна с его идеей о воплощении Слова, о нераздельном слиянии божественного и человеческого. В этом Смэтс видел существо своей философской концепции — холизма).

Любопытно, что Смэтс — как и Бахтин — всю жизнь был большим поклонником Гете (см.: Haarhoff T.A. Smuts the Humanist…, p.103) и Шекспира (Selections from the Smuts papers. Vol.VII…, pp.90, 255). Что до запрета Рабле в ЮАС, то он, возможно, был введён уже после отставки Смэтса (не исключено, что об этом сообщалось в газетах уже в 1949 году, незадолго до комментируемого пленума ВАКа) и, конечно, был далеко не единственным: политика запретов обусловливалась специфической направленностью политики этого государства: «К концу 1966 г. список запрещённых книг включал уже св.20 тыс. названий, в т.ч. произведения таких писателей, как Горький, Фолкнер, Колдуэлл. За чтение этих книг полагался штраф в 1000 ф<унтов> с<терлингов> (2 тыс. рандов) или пять лет тюремного заключения» («История национально-освободительной борьбы народов Африки в новейшее время». М.: «Наука», 1978, с.501. Ср., кстати, статью Е.Брандиса «Рабле под запретом» — о драматичной судьбе переводов романа Рабле и исследований, посвящённых ему, в царской России // «Вопросы литературы», 1957, №3, с.202—212).

³⁰ «В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве ещё черносотенная и клерикальная) — притом не в виде только "элементов", а в виде господствующей культуры» (Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т.24. М.: Издательство политической литературы, 1969,
с.120—121). В той же работе «Критические заметки по националь ному вопросу» встречаются и другие сходные пассажи, конкретизирующие данный тезис: «Есть две нации в каждой современной нации. Есть две национальные культуры в каждой националь ной культуре. Есть великорусская культура Пуришкевичей, Гучковых и Струве, — но есть также великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского и Плеханова. Есть такие же две культуры в украинстве, как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т.д.» (там же,с.129. См. об этом: Горбунов В.В. Развитие Лениным марксистской теории культуры (досоветский период). М., 1980; Горбунов В.В. Развитие Лениным марксистской теории культуры (советский период). М., 1985).

³¹ Ср. тезис А.И.Никифорова, высказанный им в статье «Эротика в великорусской народной сказке»: «Признаюсь, что я был поражён той насыщенностью деревни сексуальностью, которая преследовала на каждом шагу. Она сказывалась в речи, в бытовых рассказах, в фактах семейных отношений, в произведе ниях творчества устного и т.д. Однако же скоро я заметил, что в этой сексуальности деревни нет такого элемента, который делает её специфичной в городе, нет того, что бы её доводило до ступени эротики. Наблюдение над бытом показывает, что вы имеете дело с естественным, несколько грубоватым фоном жизни, по существу чрезвычайно целомудренной и строгой. То, что горожанину кажется с первого взгляда эротикой, на самом деле просто более открытая картина естественных природных отношений» («Художественный фольклор». Т.IV_V. М., 1929, с.121). Бахтин настойчиво подчёркивал в своей диссертации фольклорную основу «Рабле» и категории «телесного низа». К тому же необходимо отметить, что средневековый город, в котором происходи ли описанные Бахтиным карнавалы, ещё далеко не порвал «связей с сельским прошлым. Здесь — одна из ранних стадий того процесса, в котором медленно, иногда в течение столетий, вырастали из деревень города» (см., несомненно, известную Бахтину статью Н.П.Анциферова «Черты сельского быта во французском городе» // «Средневековый быт. Сборник статей в честь 40-летия научной деятельности И.М.Гревса». Л.: «Время», 1925, с.151). Ср. также суждение И.Е.Репина (которого у нас еще будет повод вспомнить в дальнейшем) на сходную тему. Согласно записи беллетриста А.В.Жиркевича, Репин в октябре 1888 года говорил на вечере в Петербурге: «Зола, на которого нападают за избираемые им сюжеты, не порнографичен, потому что то, что пишет он, — правда, голая правда, которую он описывает до жестокости

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
112 113
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

верно и которая не виновата, что шокирует нравственное чувство, извращённое изломанностью воспитания. На моё замечание, что Шекспир отдаёт порнографией, Репин возмутился и горячо стал доказывать, что где правда и убеждение соединены с талантом, там нет порнографии, а она есть там, где талант задаётся тенденцией и для неё жертвует правдой. "Всё, что истинно, то прекрасно", пародировал Репин известное изречение. Нет той грязи, которая в руках убеждённого, честного таланта не превратилась бы в перл искусства, перед которым остаётся только благоговеть» (Жиркевич А.В. Встречи с Репиным (Страницы из дневника 1887—1902 гг.) // «Художественное наследство. Репин». Т.2. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1949, с.134—135). Cр. также рассуждения Д.Г.Лоуренса (1929): «Представления о порнографии и непристойностях, как правило, исключительно индивидуальны. То, что одному кажется порнографией, для другого — милые проказы» (Лоуренс Д.Г. Порнография и непристойности // «Иностран ная литература», 1989, №5, с.232). Эти представления к тому же меняются: «."Гамлет" смущал всех пуритан времен Кромвеля и никого не смущает сегодня, а кое-что у Аристофана ныне ужасает каждого, хотя, очевидно, вовсе не возбуждало эллинов» (там же). Упоминает Лоуренс и автора «Гаргантюа и Пантагрюэля», говоря о том, как трудно любому человеку «решить для себя, порнографичен Рабле или нет» (там же, с.233). Кстати сказать, упоминавшийся выше Я.Х.Смэтс ценил Шекспира за то, что он «видел жизнь более холистически, а не только лишь с высочайших вершин и достижений: как целое — от глины до радуги в небе» (Selections from the Smuts papers. Vol.VII…, p.255). Бахтин, конечно, тоже стремился к целостности осмысления жизни во всех её проявлениях. Потому его и привлёк Рабле, которого он изучал со всей добросовестностью истинного исследователя.

Но не только тезис о порнографичности Рабле трудно поддаётся однозначной оценке; столь же уязвимы и упрёки в адрес Бахтина по поводу пристрастия к «грубо-физиологическим образам». В конце концов, физиологию тоже нужно изучать, и это отнюдь не противоречит, — вопреки тому, что думают иные суперрьяные критики концепции карнавала, — ни христианским взглядам Бахтина, ни его вполне достойной нравственной позиции. Бахтин много раз повторял, что для понимания народной культуры надо отрешиться от многих привычных понятий и представлений. В качестве своего рода «параллели» можно привести глубокое суждение А.А.Ухтомского: «Мы привыкли думать, что физиология — это одна из специальных наук, нужных для врача и не нужных для
"выработки миросозерцания". Но это столь же неверно, как и положение, что не дело врача, а дело специально священника или метафизика, — вырабатывать миросозерцание. Теперь надо понять, что разделение "души" и "тела" — есть лишь исторические основания имеющий, психологический продукт, что дело "души" — выработка миросозерцания — не может обойтись без законов "тела" и что физиологию надлежит положить в руководящие основания при изучении жизни (в обширном смысле)» (Ухтомский А.А. «Заслуженный собеседник. Этика. Религия. Наука». Рыбинск: «Рыбинское подворье», 1997, с.43).

Бахтин стремился усилить аргументацию своего тезиса о том, что у Рабле нет порнографии, в «Дополнениях и изменениях к Рабле» (приблизительно 1944 год): «Настоящая порнография стремится возбудить сексуальные ощущения, а не смех (…) Гротескное тело доэротично и надъэротично в нашем смысле (…)» (см.: Бахтин М.М. Собрание сочинений в 7 тт. Т.5…, с.115—116).

³² Т.е. в том же протоколе, резюмирующем мнение В.А.Дынник о «Рабле» (см.:14).

³³ О связи Гоголя с бурсачеством и украинским фольклором Бахтин писал в «Дополнениях и изменениях к Рабле» (Бахтин М.М. Собрание сочинений… Т.5…, с.123—129) и в наброске «К вопросам об исторической традиции и народных источниках гоголевского смеха» (там же, с.45—47).

³⁴ Гораций в «Науке поэзии» (послании «К Пизонам») советовал старшему из братьев Пизонов:

Ты же, прошу, ничего не пиши без воли Минервы:

Вот тебе главный совет. А ежели что и напишешь —

Прежде всего покажи знатоку — такому, как Меций,

Или отцу, или мне; а потом до девятого года

Эти стихи сохраняй про себя: в неизданной книге

Можно хоть всё зачеркнуть, а издашь — и словца не поправишь.

(Перевод М.Л.Гаспарова)

(Квинт Гораций Флакк. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М.: «Художественная литература», 1970, с.393).

³⁵ Опять цитата из 14.

³⁶ См. там же.

³⁷ Определения противопоставляемых культур явно неточны (частично искажены а la Ленин, частично просто перепутаны): поскольку «демократическая» культура тоже является средневековой, то эпитет «средневековая» лишается всякого смысла. Характерно, что Бахтин также, упомянув о «теории двух культур»,

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
114 115
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

перефразирует Ленина на свой лад, называет «демкратическую» и «социалистическую» культуру «неофициальной».

³⁷ До этого момента и Бахтин, и члены ВАК (Топчиев) апеллировали лишь к резолюции Президума ВАК, резюмирующей выступление Дынник и ею же написанной (поскольку Чемодановым прямо подтверждено: «Дынник так написала»). После ухода Бахтина члены ВАК обращают внимание на другой фрагмент «объективки», подготовленной к заседанию: там кратко пересказы ваются отзывы официальных оппонентов Бахтина на защите. Пассаж о влиянии Рабле (через посредство Стерна) на Гоголя был взят из отзыва А.А.Смирнова: «… М.Бахтин указывает, что многие черты этого стиля и мировоззрения (…) можно найти и у некоторых писателей нового времени, например, у Гоголя, где они восходят к тем же народным источникам, что и роман Рабле, но при этом осложняются возможным косвенным влиянием на Гоголя со стороны Рабле через посредство Стерна» (см.: «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №2—3, с.63. См. также текст справки, подготовленной для членов ВАК: ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.587, лл.500—508, особенно 501: «Интересно указание Бахтина на то, что многие черты этого стиля и мировоззрения [далее по тексту отзыва]»; именно эта справка, — вернее, её более поздняя версия, подготовленная к заседанию пленума ВАК 9 июня 1951 года, — подшита и к делу Бахтина: оп.73, д.71, лл.7—16. Так как текст справки разрастался с каждым новым витком рассмотрения дела, — повторяя всё, что было решено и «постановлено» прежде, повторяя в сжатом виде все получаемые отзывы, — то пришлось отказаться от его воспроизведения, чтобы избежать излишнего дублирования документов). Бахтин писал о Гоголе на последних страницах своей диссертации; впоследствии этот фрагмент будет публиковаться отдельно под названием «Рабле и Гоголь».

³⁹ Ср. в этой связи пассаж из статьи самого В.В.Виноградо ва «Натуралистический гротеск (Сюжет и композиция повести "Нос")», написанной, правда, задолго до «антикосмополитичес кой» кампании (в 1921 году), когда такое было допустимо: «Уже при беглом обзоре ситуаций и мотивов "носологии" у Стерна бросается в глаза сходство с ними разработки тех же мотивов в новеллах Гоголя» (Виноградов В.В. Избранные работы. Поэтика русской литературы. М.: «Наука», 1975, с.7). При этом Виноградов отмечает, что у русской «носологии» ко времени Гоголя уже «успела сложиться своя история», однако не отрицает «стернианства» как основного источника и «носологии», и многих повествовательных приемов, характерных для Гоголя и многих рус
ских писателей (см. там же, с.25, 42).

Но, конечно, у академика Виноградова было немало поводов для перестраховки и подчёркивания своей лояльности. Всего несколько месяцев назад, в октябре и ноябре 1948 года, состоялось два — в Ленинграде и в Москве — расширенных заседания Учёного совета Института русского языка и Института языка и мышления АН СССР. На них рассматривалась ситуация в советском языкознании после знаменитой сессии ВАСХНИЛ в августе того же года, на которой Лысенко удалось разгромить своих противников. Сторонники академика Н.Я.Марра решили использовать благоприятный момент для устрашения и своих оппонентов тоже. Вот фрагмент изложения в «Литературной газете» основного доклада академика И.И.Мещанинова (в ноябре): «Есть (…) такие противники нового учения о языке, которые утверждают, что в советском языкознании могут существовать школы, не основывающиеся на учении Марра (ак<адемик> В.В.Виноградов, покойный проф<ессор> М.В.Сергиевский). Такое отношение к материалистическому учению о языке свидетельствует о проникновении в советсткую науку чуждых ей идеалистических и метафизических взглядов». И далее — о том, как шло заседание: «Академик В.В.Виноградов признал справедливость критики, которой подверглись его работы.

— Вне науки, вне советской науки я не мыслю своей жизненной деятельности и своей жизненной задачи. Это означает, что я должен овладеть марксистским методом лингвистического анализа, нашедшим отражение в трудах академиков Марра и Мещанинова, — сказал он.

Однако В.В.Виноградов не дал развёрнутой критики своих методологических ошибок, в частности теории стилей, смазывающей классовую сущность языка, и этим снизил принципиаль ное значение своего выступления» («Против идеализма и низкопоклонства в языкознании» // «Литературная газета», 17 ноября 1948 года, №92 (2475), с.1. См. об этом: Алпатов М.В. История одного мифа. Марр и марризм. М.: «Наука», 1991, с.143—150; Горбаневский М.В. «В начале было слово…» Малоизвестные страницы истории советской лингвистики. М.: Издательство Университета дружбы народов, 1991, с.184—199).

Трудно не признать, что Виноградов — в том числе и на комментируемом заседании пленума ВАК — вёл себя осторожно, расчётливо, но мужественно и достойно.

⁴⁰ Эту мысль И.Э.Грабарь всячески подчёркивал там, где ему доводилось писать о «Запорожцах» И.Е.Репина. См., например,

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
116 117
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

в его фундаментальной монографии «Репин»: «… здесь раскрыта скорее физиология смеха, чем даны просто изображения смеющихся людей, как у Веласкеса в "Вакхе" или у Гальса в группах стрелков, в "Гитаристе" и "Мальчиках"»; «дикий, разгульный, чудовищный смех запорожцев возведён Репиным в оргию хохота, в стихию издевательства и надругательства. Смех здесь передан (…) прежде всего в его физиологической природе, и этот аспект изучен так, как не изучал его ни один художник на свете» (т.2. М.: Изогиз, 1937, с.78, 80). И далее: «…на основании нескольких десятков голов запорожцев можно составить исчерпывающий "атлас смеха"» (там же).

⁴¹Очень любопытное — в ситуации, когда отсутствуют документы, подтверждающие учёбу Бахтина в Петроградском университете, — косвенное свидетельство Виноградова (ср. также фрагмент письма М.В.Юдиной к Бахтину от 23 февраля 1965 года: «…училась в Лен. университете с Вашей покойной сестрой Марией Михайловной на классическом отделении (я — недолго, уйдя на "Средние века") и познакомилась с Вами» // «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №4, с.78). Правда, в собственноручно написанной автобиографии Виноградов писал, что он «высшее образование получил в Историко-филологическом и Археологи ческом институтах», а к профессорскому званию при Петроград ском университете начал готовиться лишь с 1919 года (см. послесловие А.П.Чудакова к «Поэтике русской литературы» Виноградова, с.465), когда Бахтин уже работал преподавателем Невельской единой трудовой школы (см.: Паньков Н.А. Архивные материалы о невельском периоде биографии М.М.Бахтина // «Невельский сборник». Вып.3. СПб.: «Акрополь», 1998, с.94—110). Так что здесь, конечно, остаются многие неясности; Виноградов очень туманно говорит — «почти мой товарищ по Ленинград скому университету» (а что это значит?). Судьбы Виноградова и Бахтина во многом схожи, между ними был то явный, то скрытый научный диалог, что привлекало внимание исследователей (см.: Перлина Н. Диалог о диалоге: Виноградов — Бахтин // «Бахтинология. Исследования. Переводы. Публикации». СПб.: «Алетейя», 1995, с.155—170 [перевод с англ. Л.Н.Высоцкого]; Алпатов В.М. М.М.Бахтин и В.В.Виноградов: Опыт сопоставления личностей // «Бахтинские чтения-III». Витебск: Издательство Витебского университета, 1998, с.7—18; комментарии Л.А.Гоготишви ли к статье Бахтина «Язык в художественной литературе» (Бахтин М.М. Собрание сочинений в 7 тт. Т.5…, с.598—611. См. также статью А.Ю.Большаковой "Теория автора у М.М.Бахтина и
В.В.Виноградова", публикующуюся в настоящем номере).

⁴² В дополнение к тому, как объясняет это сам Грабарь (см. далее), можно отметить, что он привел пример с «Запорожцами» по двум причинам. Во-первых, он сам как художник испытывал (по крайней мере в молодости) тяготение к гротескно-физиологи ческим образам. В своих воспоминаниях Грабарь так описывал свои впечатления, в 1898 году, от парижского маскированного бала, где «у стены сидели в ряд необычайной толщины женщины, (…) с оплывшими жиром лицами и шеями, с фантастическими формами обнажённых рук»: «Я обомлел от этого зрелища (…). Было нечто чудовищное, отвратительное, отталкивающее в этой фаланге мяса, пуха, бриллиантов, но было и нечто притягивающее, завлекающее, магическое». Через несколько лет он создал картину «Толстые женщины»: «…наряду с отвращением, с ужасающим социальным ядом, гнездившимся во всём этом "почти видении", в нём, в этом страшном, кошмарном гротеске было и нечто красивое, достойное того, чтобы его писать» (Грабарь И.Э. Моя жизнь. Автомонография. М.-Л.: «Искусство», 1937, с.146, 214).

Во-вторых, как раз в это время, в 1949 году (подписан к печати 25.X.1948), вышел второй том издания «Художественное наследство. Репин» (М.-Л.: Издательство АН СССР) под редакцией И.Э.Грабаря и И.С.Зильберштейна. Здесь публиковались воспоминания историка Д.И.Яворницкого (Эварницкого) о том, как создавалась картина «Запорожцы» (с.73—106; со вступительной статьей Зильберштейна: с.57—72). Работа над этим изданием, безусловно, напомнила Грабарю о картине Репина. Впрочем, редакторство данного двухтомника — немного загадочная вещь. К.И.Чуковский, отрицательно относившийся к Грабарю («трудолюбивая посредственность, с огромным талантом к карьеризму» // «Дневник. 1930—1969». М.: «Современный писатель», 1994, с.123), очевидно склонен был считать этот сборник детищем Зильберштей на: «Героическая, сумасшедшая воля. Он показал мне 1-й том своего двухтомного сборника "Репин". Изумительно отпечатанный, и какая у Зильберштейна пытливость, какая любовь к своей теме. Это будет огромным событием — эти две книги о Репине. Какой материал для будущего биографа Репина» (там же, с.184).

Справедливости ради, нужно сказать, что о Грабаре многие отзывались и очень высоко. К примеру, художник С.В.Герасимов в 1961 году говорил (правда, в парадной обстановке): «Он был исключительный человек: простой, человечный, живой, темпераментный во всех областях — живописи, истории искусства, археологии, педагогики — всюду. Надо считать счастьем для ис

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
118 119
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

кусства не только нашего периода, что такой человек действительно существовал» (Стенограмма научного заседания, посвящённого 90-летию со дня рождения И.Э.Грабаря. ОР Государственной Третьяковской галереи, ф.18, д.698—699, л.19). Сам Грабарь, когда в его письмах заходила речь об этом двухтомнике, напротив, даже не упоминал Зильберштейна (например, в письме к Н.К.Рериху: «Что касается приложенных к Твоему письму двух заметок "Репин" и "Русский век", то, я полагаю, Ты не посетуешь на меня, если я первую опубликую в выходящем под моей редакцией первом томе "Художественного наследства"» // Грабарь И.Э. Письма. 1941—1960…, с.65. Получалось, что роль Зильберштейна сводилась лишь к тому, что эта серия задумана «по типу известного "Литер. наслед."» // там же, с.66). Но самое удивительное то, что в библиографии И.Э.Грабаря (И.Э.Грабарь. Материалы к биобиблиографии учёных СССР. Вып.1. М.: Издательство АН СССР, 1951, с.47) второй том сборника «Художественное наследство. Репин» не отмечен в числе его редакторских работ, хотя первый — отмечен (то же повторено и в библиогра фии работ Грабаря, опубликованной О.И.Подобедовой // Подобедова О.И. И.Э.Грабарь. Жизнь и творческая деятельность. М.: «Советский художник», 1964, с.320) и хотя на титуле издания фамилия Грабаря значится. Вероятно, произошёл какой-то конфликт, и Грабарь в последний момент отказался от редактуры второго тома, его альянс с Зильберштейном, судя по всему, распался, а судьба «Художественного наследства» оказалась несчастной: вышли только два «репинских» тома.

⁴³ Спор Самарина с Грабарем, вероятно, отражал и расхождения двух редакторов второго тома «Художественного наследства». Зильберштейн, подобно Самарину, отрицал как раз то, что было главным для Грабаря. В упомянутом предисловии к воспоминаниям Яворницкого Зильберштейн счёл обязательным специально оговорить: «…необходимо остановиться на самой идее, положенной художником в основу картины. (…) Конечно, толпа запорожцев, сочиняющих письмо Махмуду IV от лица одного из самых знаменитых вождей запорожских казаков, — кошевого атамана Ивана Сирко и его куренных атаманов — благодарный материал для живописца, пожелавшего передать "симфонию человеческого хохота". Но никак нельзя ограничивать тему картины "гомерическим хохотом … сборища запорожцев", как нельзя в основе замысла мастера видеть лишь желание "раскрыть физиологию смеха", рассматривать эту работу Репина только как "опыт физиологического анализа". Недаром сам Репин в беседе
с журналистом Н.Симбирским жаловался: "Мне говорили некоторые, что у меня представлен в этой картине просто этюд смеха. Пусть будет так!" — с иронией окончил Репин разговор на эту тему» (с.67—68).

Совершенно так же, как Самарин, Зильберштейн противопос тавил смех патетике и высказал явное предпочтение последней: «Сводить идею художника к "симфонии смеха", — значит упрощать и обеднять ее. (…) Вся эта чудесная анекдотическая быль могла явиться для Репина только внешним поводом к зарождению замысла картины, созданной, чтобы прославить тех вольных сынов Украины, которые всю свою жизнь были верными "лыцарями" народа, защищавшими его "религию, честь и свободу" (…)» (с.68).

Эта полемика продолжалась в 40-е, 50-е годы, продолжает ся и поныне. В статье А.И.Михайлова «Репин и передвижники» («И.Е.Репин. Сборник докладов на конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения художника». М.: Государственная Третьяковская галерея, 1947, с.54) присутствовал подспудный спор с Грабарём: «Говорят иногда, что содержанием этой картины ["Запорожцы"] является смех. Конечно, не в этом её действительное содержание. Богатырский смех, сопровождающий письмо турецкому султану, взят здесь художником как яркое проявление могучей русской натуры (…)». В книге Д.В.Сарабьянова «Народно-освободительные идеи русской живописи второй половины ХIХ века» (М.: «Искусство», 1955) подчёркивалось, что все образы картины проникнуты «героическим, победным пафосом»: «Не градации смеха, а различные варианты этого чувства составляют сущность репинской картины, определяют её содержание» (с.278). Ср. также следующий пассаж из совсем недавней книги: «Даже умные и тонкие люди считали "Запорожцев" своего рода "атласом смеха", "оргией гомерического хохота" и, говоря это, полагали, что делают комплимент автору. (…)

Русичи смеются…

О нет, это не "оргия гомерического хохота". Иные серьезны или ироничны, а атаман Серко смотрит куда-то вдаль светлым, острым взглядом, будто видит перед собою картину грядущей битвы за Родину» (Пистунова А. Богатырь русского искусства. Документальная повесть о И.Е.Репине. М.: «Детская литература», 1991, с.131).

Стоит ли говорить, что «утробный смех» Рабле вполне соотносим с «физиологическим хохотом» Репина, а спор по поводу теории Бахтина развивался вполне в pendant полемике вокруг истолкования «Запорожцев»!? Примечательно, что Репин, во-первых,

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
120 121
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

тяготел к народно-праздничной культуре, а во-вторых, «Запорожцев» создавал в русле концепции, названной Бахтиным концепцией гротескного тела. Последней картиной Репина был «Гопак», где, по его собственным словам, «в весёлый, теплый день казаки выехали на берег Днепра, и радуясь своему здоровью, окружающей их природе, веселятся. (…) Никого из начальства нет на моём холсте» (письмо к А.В.Жиркевичу от 7 апреля 1928 года, цит. по уже упомянутым воспоминаниям Жиркевича // «Художественное наследство. Репин». Т.2…, с.101). Что до гротеска в «Запорожцах», то, между прочим, не все яркие его примеры попали в окончатель ный вариант картины. Д.И.Яворницкий вспоминает, что и ему, и В.В.Стасову, и самому Репину очень нравился один персонаж, который был вынужденно заменён, чтобы сбалансировать композицию полотна: «За спиной Рубця стояло такое пузило, с таким выпяченным вперед "черевом", что, глядя на него, виделось не написанное чрево, а живое, натуральное, будто оно всё движется» (Яворницкий Д.И. Воспоминания // там же, с.75). Это — словно иллюстрация к Бахтину. Однако и окончательный вариант картины несомненно построен на «вольном фамильярно-площадном контакте между людьми», рождающем ощущение единого «родового тела» (Бахтин). Впрочем, соотношение бахтинского «Рабле» и «Запорожцев» (а также теории смеховой культуры и патриотизма) это — отдельный и самостоятельный сюжет.

⁴⁴ К сожалению, пока не удалось восстановить точный смысл этой реплики А.М.Самарина. По-видимому, возможно двоякое её истолкование. Первая версия — «конкретная»: поиск реальной основы, некоего вероятного события, на которое здесь намекается (характерно, что ни Грабарь, ни другие участники заседания не задают никаких вопросов, не выражают никакого недоумения, словно речь идёт о чём-то общеизвестном). Вторая — «обобщённая»: вскрытие каких-то ходовых ассоциаций, связанных с подтекстом данной фразы, с обыгрыванием смыслового ореола ключевых слов.

Поскольку знакомство с культурой «страны пребывания» входит в число основополагающих принципов дипломатическо го искусства, вполне можно предположить, что имел место визит кого-то из представителей британского посольства, скажем, в Третьяковскую галерею, где находится один из вариантов картины «Запорожцы». Дополнительным стимулом к этому, по идее, могло послужить исполнившееся в 1944 году столетие со дня рождения Репина, хотя по тону реплики явственно ощущается, что этот гипотетический визит должен был произойти после 1946 года,
во время «холодной войны» (либо эпизод 1944 года по какой-то причине вспомнился позднее).

Конечно, к реакции подобного зрителя и публика, и, тем более, журналисты были бы обострённо внимательны. Нетрудно представить себе, какой публицистический эффект мог быть извлечён из такого выигрышного обстоятельства! К тому же патриотический пафос «Запорожцев» осознавался в СССР тех лет как подчёркнуто актуальный, и Репин, надо сказать, хорошо вписывался в тогдашний антизападный фон. В упомянутом втором томе издания «Художественное наследство. Репин» с этой точки зрения интересен следующий эпизод. Яворницкий в своих воспоминаниях рассказывает, как посоветовал Репину нарисовать картину о Мазепе, и в ответ тот крайне возмущенно пишет: «(…) Панская Польша мне ненавистна, а Мазепа — это самый типичный пройдоха, пан поляк, готовый на всё для своей наживы и своего польского гонора. (…) Неужели можно серьёзно думать хоть одну минуту о былой возможности прочного союза Гетманщины со Швецией? Или опять надеяться было на любезное заигрывание и интригу уже разбитой, проигравшейся, прокутившейся Польши, — что она будет надёжной защитой Малороссии?! Нет, большинство было право, что с Москвой ему будет надёжнее. И теперь ещё самое большое несчастье поляков в их холопстве перед Европой казовыми колерками и в отуманивающем их католициз ме» (с.90—91). Между прочим, эти слова актуально звучат даже сейчас, словно бы обозначая одну из современных позиций по отношению к проблеме «Россия — Запад» (и даже, если угодно, «Россия — НАТО»). Эта проблема, пожалуй, также довольно тесно связана с пониманием теории карнавала. Дискуссия в ВАКе, с одной стороны, несущая на себе несомненные черты своей эпохи, вместе с тем может быть включена и в более широкие культурные и историко-политические контексты. Однако это тоже — большая и самостоятельная тема…

Любопытно, что как раз спустя несколько месяцев, в ноябре 1949 года, в Англии будет опубликован роман Д.Олдриджа «Дипломат» (в СССР, в русском переводе, — в 1952 году). Там есть сцена посещения английским дипломатом лордом Эссексом Третьяковской галереи: «Ради Кэтрин он выказал некоторый интерес к иконам и к одной картине Репина. Это было огромное полотно, изображающее, как запорожские казаки пишут письмо турецкому султану. Развеселая удаль, с которой эти люди посылают к чёрту султана, предложившего им сдаться, пришлась по душе Эссексу, так как он тоже не легко сдавался и, кроме того, не лишен был

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
122 123
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

чувства юмора. Другие произведения Репина ему не понравились. Кэтрин поучительно сообщила ему, что русские считают Репина своим величайшим художником, но Эссекс переходил от картины к картине с полным равнодушием» // Олдридж Д. Избранные произведения в 2 тт. Т.1. Дипломат. М.: «Радуга», 1984, с.282 (перевод Е.Калашниковой, И.Кашкина, В.Топер). Правда, Эссекс воспринял именно «Запорожцев» более или менее позитивно. Но его отношение к русскому искусству и вообще к русскому (советскому) укладу жизни можно определить как холодное и недоброжелатель ное, т.е. равнозначное «кривой улыбке».

В 1944 году Олдридж провёл несколько месяцев в Москве (см.: Левидова И.М. Джеймс Олдридж. Био-библиографический указатель. М.: ВГБИЛ, 1953, с.4). Хотя основной сюжет романа построен на «вымышленном эпизоде — миссии крупного английского дипломата и затем его поездке по Ирану» (Варшавский А. Разоблачение «идеального дипломата» // «Огонёк», 1953, №19, май, с.29), возможно, что некоторые сцены, включая сцену посещения Эссексом Третьяковки, имеют и реальную основу. К сожалению, творческая история романа «Дипломат» плохо разработана: в бывшем СССР занимались исключительно его идеологической стороной, а на Западе «диссидент» Олдридж был напрочь вычеркнут из литературы и литературоведения (что, увы, не очень-то «полифонично»).

Выборочный просмотр ряда газет и журналов тех лет пока не дал положительных результатов, однако нельзя исключить и того, что Самарин произносит эту свою фразу, вовсе не имея в виду какое-то конкретное событие. Ключевые слова «дипломатия», «Англия» (и словосочетание «английская дипломатия») отлично вписываются в политический контекст конца сороковых годов, будучи у всех на слуху, а также на устах в СССР. Англия воспринима лась как один из главных врагов («неверный» недавний друг, «alter ego» США, но географически находится гораздо ближе, и, наконец, пока ещё крупнейшая колониальная держава, соперник в борьбе за «третий мир»). Консервативные англичане казались воплощением духа классической дипломатии. В уже процитирован ной краткой рецензии А.Варшавского на роман Олдриджа не случайно говорится: «Лорд Эссекс (…) — это, можно сказать, классический представитель дипломатии английского империализма. Автор наделил его чуть ли не всеми качествами "идеального дипломата", скрупулёзно перечисленными в книге о дипломатии, написанной одним из английских теоретиков этого вопроса, Гарольдом Никольсоном». Действительно, книги Г.Никольсона, переве
дённые на русский язык («Дипломатия». М.: Госполитиздат, 1941; «Как делался мир в 1919 году». М.: Госполитиздат, 1945), во многом определяли тогдашний советский взгляд на «буржуазную» дипломатию, которая, конечно, вызывала чувство несогласия и желание, как и во всём, выдвинуть новые принципы, что называется, по-большевистски взять и эту крепость.

Борьба шла на разных фронтах: и на собственно дипломатическом («холодная война»!), и на публицистическом, и на художественном. Скажем, во второй половине 1940-х обществен ное внимание в СССР привлекала постоянная перепалка советской официозной газеты «Культура и жизнь» с британским посольством в Москве по поводу издаваемого последним на русском языке журнала, лицемерно названного «Британский союзник» (как свидетельствовал Д.Олдридж, уже в середине 1945 года среди английских политиков «придерживаться той точки зрения, что "русские не так уж плохи", считалось неприличным; подумать же хоть на один момент, что все разговоры о союзных отношениях с СССР имеют хоть какое-то значение, считалось верхом наивности» // «Огонёк», 1951, №13 (1242), с.29), а также по поводу ещё одного кратковременного журнала — «Британская хроника». Публиковалось множество острых материалов о современной истории и политике, где объектом критики была Англия; характерный пример — статья Л.Кудашова «Новая фальсификация английских дипломатов», вышедшая после публикации в Лондоне предвоенных документов английского «Форин офиса» // «Новое время», 24 мая 1950 года, №21 (263), с.25—29 («новая», «очередная » фальсификация потому, — что в ряду многих «старых»).

Гарольд Никольсон в своей книге «Дипломатия» солидаризировался с определением дипломатии, содержащимся в «Оксфордском словаре английского языка»: «Дипломатия — это ведение международных отношений посредством переговоров; метод, при помощи которого эти отношения регулируются и ведутся послами и посланниками; работа или искусство дипломата» (с.20. В лекциях, прочитанных в Оксфордском университете в 1954 году, Никольсон также оговаривал: «Слова "дипломатия" и "дипломатический" будут означать не внешнюю политику или международное право, а искусство ведения переговоров» // Никольсон Г. «Дипломатическое искусство. Четыре лекции по истории дипломатии». Перевод с английского С.А.Богомолова. М.: Издательство ИМО, 1962, с.33). Картина «Запорожцы», — кстати, по свидетельству «Британской энциклопедии», наиболее известное и потому самое представительное произведение Репина в Англии

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
124 125
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

(«Encyclpedia Britannica». Vol.19. Chicago, London, Toronto, 1945, p.160), — демонстрировала пример особой, «русской», радикальной дипломатии, специфичных «переговоров» с врагом. Между прочим, это акцентировалось интерпретаторами картины в 1940-е годы. Так, А.И.Лебедев в юбилейной книге 1944 года писал: «И вот собрались запорожцы вокруг своего писаря и стали с ним вместе сочинять ответ грозному султану. О том, какой ответ они дали Магомету IV, мы догадываемся по их смеху. Видно, что они сдабривают "дипломатическую ноту" такими солёными оборотами, которые должны отбить у султана охоту присылать такие грамоты. Сильные, вольные, задорные и весёлые встают они перед нами, как богатыри, презирающие надменного врага, как богатыри, могущие постоять за себя, за свою волю, за родную Украину» (Лебедев А.И. И.Е.Репин. М.: «Искусство», 1944, с.18—19. И далее, с.23: «…в ноябре 1942 года тов.Сталин назвал Репина в числе имён, создавших великую русскую культуру»). Н.М.Щёкотов также подчёркивал специфичность «запорожской дипломатии»: «Можно себе представить, какую ярость султана должно было вызвать это дерзкое письмо.

Вся козацкая "громада" изображена на картине в том подъёме чувств, какой присущ мужественным, уверенным в своих силах бойцам накануне решительных военных действий. Войной рождено было запорожское товарищество, войной вскормлено, войной прославлено» (Щёкотов Н.М. «Запорожцы». Картина великого русского живописца И.Е.Репина. М.: «Искусство», 1943, с.6).

«Образ врага» менялся, но «Запорожцы» стабильно способствовали сохранению воинственного духа: Самарин фактически кратко пересказал Грабарю искусствоведчески-пропагандистские брошюры, выпускавшиеся в серии «Массовая библиотека». К сожалению, и эта воинственность, и (может быть) таящиеся за ней надрыв и страх были вовсе не беспричинны. Запад вёл себя вполне под стать Махмуду IV, действуя ультимативно и бестактно, провоцируя конфликты, чтобы получить благовидный предлог для превращения Москвы и Ленинграда в новые Хиросиму и Нагасаки. Как писал в 1947 году А.Эйнштейн, «вместо того, чтобы обвинять русских, американцам следовало бы лучше подумать о том, что сами они (…) не отказываются от применения атомного оружия в качестве регулярного оружия» (цит. по кн.: Гернек Ф. Альберт Эйнштейн. М.: «Мир», 1984, с.101). Советский Союз сумел лишить американцев ядерной монополии лишь в сентябре 1949 года (через несколько месяцев после описываемого пленума ВАК). И, вероятно, только это спасло десятки миллионов чело
веческих жизней от гибели. В 1948 году в США были разработа ны планы «Halfmoon» и «Offtackle», согласно которым война должна была начаться до 1 апреля и до 1 июля 1949 года. Были подготовлены карты 70 городов СССР с обозначенными целями и маршрутами. На «врага» предполагалось сбрасывать атомные бомбы «в таком масштабе, в каком это возможно и желательно» (см.: Грайнер Б., Штайнгаус К. На пути к 3-й мировой войне? Военные планы США против СССР. Документы. 2 изд. М.: «Прогресс», 1983, с.119 и др.)… Тогда что-то помешало агрессии, но, увы, западные (прежде всего американские) политики не раз в нынешнем столетии убедительно демонстрировали, что они совершенно неспособны адекватно понимать, а тем более честно и гуманно отстаивать те благородные идеалы, в духе которых их, наверное, с детства воспитывали. По словам того же Альберта Эйнштейна, «политические страсти и грубая сила нависают, как шпаги, над головами» (цит. по работе И.П.Золотусского «Фауст и физики» // Золотусский И.П. Трепет сердца. М.: «Современник», 1986, с.268).

⁴⁵ Как известно, Бахтин также со вниманием (и с пониманием) относился к «уличной площадной речи»: «Вы слышите на каждом шагу совершенно особые речевые формы, всякого рода брань, непристойности и т.д. — всё это, конечно, как это ни странно звучит, осколки, которые сохраняются и живут в разговоре, того громадного мира, который раскрывается с полной силой в Рабле (…)» (выступление на защите диссертации // «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №2—3, с.57).

⁴⁶ Почему это — «беда» письма, не очень ясно. По-видимому, А.М.Самарин неудачно выразился. Письмо запорожцев турецкому султану Махмуду (или Мухаммаду) IV не является стопроцентно подлинным историческим документом. Оно сохранено до наших дней благодаря народному преданию и датируется примерно 1676 годом. Полный текст письма султана к запорожским казакам, в котором он требует сдаться ему «добровольно и без всякого сопротивления», см.: Эварницкий Д.И. История запорожских казаков. Т.2. СПб., 1895, с.518. А вот — в качестве иллюстрации — полный, но приспособленный к публикации, приглаженный, текст коллективного ответа казаков (чтобы стал более понятен языковой колорит этого письма): «Запорожскie казаки турецкому султану. Ты — шайтанъ турецькiй, прокля́того чорта братъ и товарышъ, и само́го люцы́перя секретарь! Якiй ты въ чорта лыцарь? Чортъ выкида́е, а твоё вiйско пожира́е. Не будешъ ты годенъ сынiвъ хрестiянськихъ пидъ собою мати; твого́

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
126 127
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

вiйска мы не боимо́сь, землею и водою будемъ бытьця зъ тобою. Вавилонскiй ты куха́рь, македонськiй колесны́къ, ерусалiмськiй броварны́ къ, александрiйскiй козолупъ, Великого й Мало́го Египта свынарь, армя́нська свыня, татарскiй сагайдакъ, каменецькiй катъ, подолянськiй злодiюка, само́го га́спида внукъ и всего свиту и пидсвиту бла́зень, а нашого Бога дурень, свыняча морда, кобыляча с[рак]а, ризны́цька собака, нехрещёный лобъ, хай бы взявъ тебе чортъ! Оттакъ тоби козаки видказа́ли, плюга́вче! Невго́денъ еси ма́тери вирныхъ хрестiянъ! Числа не знаемъ, бо календаря не ма́емъ, ми́сяць у не́би, годъ у кны́зи, а день такiй у насъ, як и у васъ, поцилуй за те ось — куды́ насъ!.. Кошовый атаманъ Иванъ Сирко зо всимъ коштомъ запорожскимъ» (там же).

⁴⁷ Несомненно, имеется в виду книга профессора И.Е.Мандельштама «О характере гоголевского стиля. Глава из истории русского литературного языка». Гельсингфорс, 1902. Отнесение этой книги к 1942 году — явная ошибка стенографистки. Краткий разбор достоинств и недостатков этой книги Виноградов предпринял в работе 1925 года «Гоголь и натуральная школа» (см.: Виноградов В.В. Поэтика русской литературы…, с.191—193, 194, 199). Однако в 1925 году Виноградов не критиковал Мандельштама за «неправильную мысль о влиянии Рабле на Гоголя», да это и было бы, вообще-то говоря, довольно затруднитель но, поскольку такой мысли у Мандельштама нет! В первых главах, правда, он писал о влиянии на Гоголя творчества Жуковского, Пушкина, Крылова. Но за этим следовало: «В развитии своём Гоголь был независимее от посторонних влияний, нежели какой-либо другой из наших первоклассных писателей, и если он первоначально (…) подчинялся традициям и отдельным писателям, то оригинальность его натуры, тем не менее, смело прокладывала себе собственный путь свой по тому направлению, которое подсказывалось врождённою силой, в особенности силою юмора» (с.59). Пожалуй, к подобному общему тезису было бы трудно придраться даже во времена борьбы с «низкопоклонни ками перед Западом», но Мандельштам и в конкретных примерах не раз подчёркивал оригинальность Гоголя, в том числе и по сравнению с Рабле. Скажем, рассуждая о роли имён в произведе ниях Гоголя, он отмечал: «…Гоголь не переходит пределов литературного приличия; а если поставить его фамилии рядом с именами, которые придумывает, например, Рабелэ, то придётся признать большую умеренность в употреблении слов и названий так называемого нецензурного свойства; стоит припомнить такие, например, как капитан Morpiaille, судья Baisecul Humeresse, при
дворный Trepelu и т.д., в сравнении с которыми гоголевские Свербигуз и Голопуз окажутся "благородного" происхождения, при изумительной силе выразительности, а например, город "Тьфуславль" — даже скромным» (с.253). И в других местах своей книги Мандельштам вполне патриотично отдавал пальму первенства Гоголю, критикуя Рабле: «Рабелэ завидует господам, не нуждающимся в портных; у них уши так велики, что одно можно превратить в панталоны, сюртук и жилет, а из другого можно легко сделать шинель. Смеха это место не вызывает, вследствие увеличения искажения» (с.309); «Рабелэ, заставляя говорить то или другое лицо, уснащивает речь бесконечною учёностью по поводу всякого пустяка» (с.395).

Вероятно, Виноградов попытался выгородить Бахтина, найдя ему «предшественника», на которого падёт основная ответственность за «ошибочную» мысль. Фамилия Мандельштама никому из присутствующих совершенно ничего не говорила, вот Виноградов её и назвал (может быть, даже и сказал: «…в 1942 году…». Тогда стенографистка тут не виновата). Другой член ВАК, А.А.Ильюшин, ухватится за эту идею: «…такого рода ошибки, по-видимому, допускались в те годы, когда писалась диссертация (…) …эти три страницы есть дань какой-то существовав шей тогда точке зрения».

Пожалуй, уместнее Виноградову было бы назвать Г.И.Чудакова, на чью книгу «Отношение творчества Н.В.Гоголя к западноевропейским литературам» (Киев, 1908) он не раз ссылался в своих работах: эта книга специально исследовала «крамольный» для представлений конца 1940-х годов аспект. Но, с другой стороны, здесь Рабле вообще не упоминался (Бахтин, кажется, первым стал обосновывать литературную преемственность между ним и Гоголем), а у Мандельштама всё-таки хоть как-то фигурировал, да и фамилия «Мандельштам» звучала более согласно с «буквой» тогдашней кампании…

⁴⁸ Через две с лишним недели (4 июня 1949 года) А.В.Топичева выберут в действительные члены АН СССР. Но важно не только это само по себе: почти беспрецедентны обстоятельства его взлёта. С 1946 года по 1953 год ни один человек не стал в СССР академиком, кроме Топчиева (см.: АН СССР. Персональ ный состав. Кн.2. 1917—1974. М.: «Наука», 1974, с.67)…

С дореволюционных времён до 1937 года в Академии наук существовала выборная должность непременного секретаря. С 1937 по 1942 гг. обязанности секретаря выполняли администра тивные работники. С 10 мая 1942 года до 17 марта 1949 года ака

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
128 129
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

демиком-секретарём АН СССР был Н.Г.Бруевич. 17 марта 1949 года был создан Учёный секретариат АН СССР (упразднённый уже в 1954 году: см. там же, с.VIII_XIX, 438), и главным учёным секретарём стал Топчиев, не будучи даже членом-корреспонден том (вероятно, эту должность специально внедрили ради Топчиева, поскольку он не мог быть академиком -секретарём). После этого Топчиева всё-таки экстренно провели в академики (а 1958 году он сделался и вице-президентом АН СССР).

⁴⁹ Результаты голосования по делу Бахтина: за решение «отложить» — 22, не участвовало в голосовании — 3, против — 1 (ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.587, л.65). Нет никаких сомнений, что против проголосовал А.М.Самарин, который был настроен вообще отменить решение Учёного совета ИМЛИ и лишить Бахтина даже кандидатской степени. Почти мистическим образом два самых суровых противника Бахтина оказались однофамильцами (см. далее отзыв Р.М.Самарина о «Рабле»).

Александр Михайлович Самарин (1902—1970) занимал тогда довольно сильные позиции в Министерстве высшего образования, будучи заместителем Министра по общим вопросам (см.: «Собрание постановлений и распоряжений Совета Министров СССР». М.: Управление делами СМ СССР, 1947, с.27), заместителем Председателя Коллегии Министерства (см.: «Собрание постановлений и распоряжений Совета Министров СССР… 1946, с.220), заместителем Председателя Научно-методического совета Министерства (см.: «Бюллетень Министерства высшего образования СССР», 1947, №12, с.13), заместителем Председателя ВАК, редактором «Вестника высшей школы». Но Министром так и не стал, передав свои должности и перспективы коллеге-металлургу В.П.Елютину.

В посмертном очерке о Самарине академик Н.В.Агеев писал, что его отличали замечательные человеческие качества: природный ум, яркий темперамент, неиссякаемая работоспособность, душевное обаяние, благородство и бережное отношение к людям (см.: «Физико-химические основы металлургических процессов (Памяти академика А.М.Самарина)». М.: «Наука», 1973, с.5). Интересно было бы понять причины глубокой антипатии А.М.Самарина к Бахтину. Приукрашен ли оказался (что вполне естественно и понятно в такого типа сборниках) в действитель ности, быть может, тяжёлый характер Самарина, или в деле Бахтина сочлись такие факторы, что ему уже было не до «бережного» отношения («темперамент»-то проявился и здесь!)?

Как показывают отчёты в «Вестнике высшей школы» тех лет, на заседаниях Коллегии или актива Министерства высшей шко
лы Самарин всегда выступал резко, многих критиковал. Но, видимо, это обусловливалось не его характером, а напряжённой ситуацией. Самарин, вероятно, был очень искренно и горячо предан патриотической идее. Политизированный, как и все советские люди, он максималистски стремился содействовать Родине в её борьбе с враждебным Западом. Выходец из крестьянской семьи, он добился выдающихся научных успехов. Ещё в молодые годы был послан за границу, с 1934 по 1936 гг. работал в исследовательской лаборатории химического факультета Мичиганского университета (США), т.е. западную жизнь знал не понаслышке. Написал за свою жизнь более 600 научных работ (в том числе классический учебник «Электрометаллургия» и переведённую на многие языки монографию «Физико-химические основы раскисления стали»). Кое-что роднит его с Бахтиным. По словам академика Агеева, «большим достоинством работ А.М.Самарина являлось то, что они неизменно будили мысль, вызывали споры, порой весьма острые, и таким образом не просто подытоживали и излагали известные проблемы, а подводили к постановке новых проблем, решениям и исследованиям» («Физико-химические основы металлургических процессов…», с.4). Это — вполне относимо и к «Рабле».

Но технократ Самарин не мог вникнуть в диссертацию Бахтина, патриот Самарин не мог смириться с её удалённостью (может быть, и мнимой) от актуальной политической проблематики. В своей статье «Высшая школа и борьба за приоритет советской науки» он критиковал кафедру истории всеобщей литературы Киевского госуниверситета за подобные же «недостатки»: «Вряд ли в настоящее время серьёзный интерес представляет драматургия Мари-Жозефа Шенье и новеллы XIV в. Саккетти (мелкий подражатель Боккаччио, не оказавший никакого влияния на последующее развитие литературы). Неизвестно также, почему привлёк внимание аспиранта досконально изученный поэт Ронсар» («Вестник высшей школы», 1948, №3, с.6). Бахтинская погружённость в средневековье и тем более бахтинская трактовка Рабле, намного опережающая своё время, явно казались Самарину каким-то курьёзом, отвлекающим от важных и нужных вещей. И уж, конечно, он не мог простить Бахтину его «гоголевских» страниц (в той же статье Самарина досталось «слепым последователям компаративиста А.Веселовского», а в качестве примера приводился учебник по русской литературе под редакцией В.А.Десницкого: «В главе о Гоголе авторы стремятся подчеркнуть влияние на него немецких и французских романтиков (…)» // там же, с.3).

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
130 131
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

По правде говоря, то, как члены ВАК прицепились к Бахтину из-за этих нескольких страниц о Гоголе (которые автор к тому же дезавуировал), выглядит сейчас очень смешно, — примерно как в сценке-анекдоте Даниила Хармса, где Пушкин несколько раз спотыкается об несколько раз падающего Гоголя и приговаривает: «Опять об Гоголя!»; «Опять об Гоголя!». Но необходимо учитывать давящую тяжесть тогдашних официальных кампаний, необходимо помнить, что наука — и особенно гуманитарная — в советские времена часто была, так сказать, «служанкой идеологии»…

На этом же заседании ВАК, перед делом Бахтина, должно было состояться рассмотрение дела Э.А.Макаева, защитившего 26 июня 1947 года в ЛГУ докторскую диссертацию «Пролегомены к "Эдде"». Та же экспертная комиссия (по западной филологии) 24 февраля 1949 года сформулировала постановление, в котором (как и в случае с Бахтиным) фиксировались не какие-либо профессио нальные недочёты, а политические промашки диссертанта, не продемонстрировавшего должной антибуржуазной рьяности. Структура постановления стандартна, пафос тривиален донельзя: «В работе «Пролегомены к "Эдде"» диссертантом проявлено большое трудолюбие, использован большой материал, имеются отдельные интересные наблюдения с точки зрения анализа памятника. Однако наряду с указанными положительными сторонами тов.Макаевым в диссертации допущены грубые ошибки; так, в диссертации в качестве авторитетных указаний приводятся высказывания старых буржуазно-либеральных литературоведов, недостаточно решительно показан характер филологии современного Запада. Неправильна и порочна оценка, данная тов.Макаевым Э.А. работам Мунро-Чадвика, выдвигающего нематериалистическ<ую> историко-культурную конструкцию.

Тов.Макаев Э.А. недостаточное внимание уделяет вопросам социального определения Эдды, её классового характера. Диссертация тов.Макаева Э.А. не соответствует требованиям, предъявляемым к докторской диссертации и указывает на неовладение её автором марксистско-ленинской методологией. Исходя из этого, экспертная комиссия по западной филологии считает необходимым просить пленум ВАК отменить решение Учёного совета ЛГУ о присуждении тов.Макаеву Э.А. учёной степени доктора филологических наук» (ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.587, л.499).

Набор обвинений, в сущности, тот же, что и в деле Бахтина. Кажется, что филологу не нужно ничего знать о своём предмете, обязательно лишь как можно «решительнее» обругивать
старых российских и современных западных литературоведов, а также побольше говорить о классовом характере всего и вся. 19 марта 1949 года пленум ВАК отложил рассмотрение дела Макаева до получения отзыва от профессора А.А.Елистратовой. Но «направленная проф. Елистратовой А.А. диссертация Макаева возвращена без отзыва» (там же). Вероятно, Елистратова побоялась написать хоть что-нибудь, сама подвергнутая критике за «низкопоклонство» и недостаточную идейную закалённость. Но и 21 мая 1949 года, по просьбе председателя экспертной комиссии, диссертация была снята с обсуждения (там же, л.48)…

Тут всё было очень жёстко: если ты не обвинишь кого-то в малейшем отступлении от догмата, то тебя обвинят в либерализ ме, отсутствии бдительности, враждебных замыслах… Иногда политический подтекст даже выходил на поверхность, но всё равно маскировался научно-ритуальными формулами. К примеру, 28 апреля 1951 года пленум ВАК рассматривал дело Данилова А.С., защитившего диссертацию «Природа и функции советских денег» на соискание степени кандидата экономических наук. Тема скользкая, опасная, к тому же диссертант довольно подозрите лен, о чём информирует особое примечание: «С 1925 г. по 1937 г. состоял членом ВКП(б). Исключён из партии за притупление партийной бдительности» (ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.648, л.534). Конечно, ВАК постановляет «отменить решение Учёного совета Ереванского государственного университета им.В.М.Молотова о присуждении тов.Данилову А.С. учёной степени кандидата экономических наук…» Какова мотивация решения? Ясное дело, какова: «…ввиду того, что представленная к защите работа не отвечает требованиям, предъявляемым к диссертации на соискание учёной степени кандидата наук» (там же, л.3об.).

Поэтому членам экспертной комиссии и ВАК никак нельзя было пройти мимо десятистепенной, казалось бы, — в общем контексте диссертации — проблемы влияния Рабле на Гоголя. Наоборот… Кто-то, наверное (Виноградов — наверняка), попричитал и поохал только для виду, но Самарина, похоже, это и действительно задело за живое: уж очень вдохновенно он ворчал на диссертацию Бахтина. Между тем, когда дело касалось диссертаций технического профиля, Самарин нередко был совсем другим: добряк, душа-человек! Академик Агеев писал в цитировав шемся очерке о Самарине: «Чувство нового являлось потребностью натуры Александра Михайловича, причём он не только чувствовал это новое, но и боролся за его победу. Молодые учёные, инженеры, новаторы производства всегда находили у

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
132 133
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

А.М.Самарина горячую поддержку» («Физико-химические основы металлургических процессов…», с.5). Судя по всему, автор очерка не искажал реальную картину…

15 февраля 1949 года. Президиум ВАК рассматривает дело А.Х.Сараджева, защитившего 9 января 1946 года диссертацию «Питание собственных нужд автоматических гидроэлектростанций». Экспертная комиссия по электротехническим специальностям вынесла отрицательный вердикт. Приглашённый диссертант выступает неудачно: соглашаясь с выводом рецензентов, он признаёт, что его диссертация «носит характер неглубокой проработки каждого вопроса и там действительно много вопросов, что моя работа носит общий характер» (ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.601, л.313). Диссертант признаёт, что результаты его работы экспериментально не проверены, а на предложение Благонравова «доказать, что ваша работа имеет элемент оригинального», лишь беспомощно протягивает несколько своих публикаций. Провал? Не тут-то было…

Приглашён председатель экспертной комиссии Жданов. И происходит следующий разговор:

«(…) Тов.Самарин: Соль работы — питание собственных нужд автоматических электростанций.

Тов.Жданов: Это тема, а не результат.

Тов.Самарин: Если бы человек мог поставить широкий эксперимент или проверку, а он этого не мог сделать.

Тов.Жданов: Это является одним из факторов отрицательных.

Тов.Самарин: А как создаются схемы автоматического регулирования? Только отдельные элементы могут быть проверены.

Тов.Жданов: Я считаю, что всякое устройство, всякая комплексная механизация может быть принята только после того, как она опробована на практике.

Тов.Самарин: Это вообще правильно, но у него не готова ещё станция, если бы она была готова, то можно было бы проверить схему.

(…)

Тов.Жданов: Основанием проекта может быть только эксперимент.

Тов.Самарин: Тогда мы каждый проект будем делать 15—20 лет: расчёт, подбор надёжных агрегатов, которые работают в надёжных условиях.

(…)» (там же, л.314).

Самарин, почувствовав важность вопроса об «автоматиза ции электростанций» (это ведь не какой-то там Рабле с его «материально-телесным низом»!), защищает диссертанта, как
доблестные герои рыцарских романов защищали несчастных вдовиц и сирот. Жданов, ошарашенный таким оборотом событий, перестраивается на ходу: «Я хотел бы добавить к заключению экспертной комиссии, что не нашло отражения в выводах. Я хотел отметить, что при обсуждении этой диссертации рядом членов нашей комиссии отмечалась бесспорная заслуга и авторитет тов.Сараджева вообще по вопросам автоматизации электростан ций. Он является достаточно серьёзным работником в этой области. Это я хотел добавить» (там же, л.315).

Решение Президиума ВАК: «снять с контроля и выдать диплом» (там же, л.318)…

⁵⁰ Понятие «гротескного реализма» не было придумано заново, чтобы ублажить рецензентов ВАК. В первом варианте диссертации (который и был вынесен на защиту в 1946 году) оно также использовалось — на правах синонима двух других понятий: «готический» и «фольклорный реализм». Все они базировались на фундаментальной категории «гротеска» (а также «гротескной концепции тела»): «Термин этот закрепился за наиболее характерными, наиболее резко отклоняющимися от норм обычной эстетики явлениями фольклорного, готического и ренессансного реализма (…). Впредь мы будем называть, следуя в этом сложившейся традиции, specificum фольклорного, готического и ренессансного реализма "гротеском"» (ОР ИМЛИ, ф.427, оп.1, д.19, л.29—30). И далее: «Таковы основные моменты истории термина "гротеск". (…) он (…) в основном относился именно к специфике готического и фольклорного реализма (…) Это оправдыва ет наше употребление его в дальнейшем. Конечно, историко-сис тематическое понятие гротескного реализма мы будем раскрывать постепенно в ходе нашей работы» (л.33).

Таким образом, данная уступка весьма относительна. Бахтин только делает вид, что что-то меняет, но на самом деле практичес ки всё остаётся по-прежнему. Раскритикованные во время ВАКовской эпопеи термины «готический» и «фольклорный реализм» просто ушли в подтекст, но внимательное чтение канонической версии «Рабле» способно обнаружить их «фантомное» присутствие. Амбивалентный термин «готический реализм» подспудно закреплён в тексте книги благодаря тому, что поддерживается рядом скрытых ассоциаций. Бахтин пишет: «Первая попытка теоретичес кого анализа, точнее — просто описания, и оценки гротеска принадлежит Вазари, который (…) отрицательно оценивает гротеск. Витрувий — Вазари его сочувственно цитирует — осуждал новую "варварскую" моду "разрисовывать стены чудовищами вместо яс

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
134 135
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

ных отображений предметного мира", то есть осуждал гротескный стиль с классических позиций (…)» (Бахтин М.М. Творчество Ф.Рабле… 2 изд., с.41). Но, конечно, Бахтин знал, что термин «готический» также введён Вазари (ср.: «Отмеченное выше отрицательное отношение гуманистов к феодальному творчеству обнаруживается у Вазари необычайно ярко. Средневековое искусство до эпохи Возрождения он совершенно не признаёт, называя его "готическим", т.е. варварским. Самый этот термин в применении к искусству, по-видимому, у него встречается впервые и во всяком случае через него вошёл в научный обиход» // Вайнштейн О.Л. Историография средних веков в связи с развитием исторической мысли от начала средних веков до наших дней. М.-Л.: Государствен ное социально-экономическое издательство, 1940, с.71), а противопоставление «варварского» («готического») гротескного канона классическому никуда не исчезло из бахтинской книги. Что до термина «фольклорный реализм», то его Бахтин порой «контрабандой» даже употребляет напрямую: «Можно сказать, что концепция тела гротескного и фольклорного реализма жива ещё и сегодня (…)» (с.36).

⁵¹ О втором (переработанном по настоянию экспертной комиссии ВАК) варианте диссертации Бахтина см. в комментариях И.Л.Поповой к «Изменениям и дополнениям к Рабле» // Бахтин М.М. Собрание сочинений… Т.5…, с.475. Вероятно, другие уступки — кроме «замены» терминов — были гораздо более существен ны. Отправляя этот текст (за неимением первого варианта) в «Художественную литературу» в июле 1962 года, Бахтин, по собственному признанию, «пришел в совершенный ужас» от «отвратитель ной вульгарщины» в духе послевоенных лет и просил В.В.Кожинова «предупредить редакцию о той обстановке», в которой переделывалась диссертация (Письма М.М.Бахтина к В.В.Кожинову // «Москва», 1992, №11—12, с.180—181).

⁵² Судя по всему, объём диссертаций строго не оговаривал ся. Но жалобы на то, что он часто бывает слишком велик, встречались во множестве. Например: «Почти все диссертанты злоупотребляют размерами рукописи. Они бывают таких размеров, что их надо, выражаясь фигурально, подвозить на тачке, т.к. в руках нести очень трудно» (Жуковский П.М. «О докторских диссертациях и ответственности оппонентов» // «Вестник высшей школы», 1945, №4, с.30. Здесь, кстати, можно отметить раблезианскую параллель: «…Пантагрюэлю тут же были вручены все бумаги и акты, составившие такой воз, который могла сдвинуть разве лишь четвёрка здоровенных ослов» // Рабле Ф. Гаргантюа
и Пантагрюэль. Перевод Н.М.Любимова. М.: «Художественная литература», 1966, с.202). Вероятно, объём бахтинской диссертации далеко не являлся рекордным: Н.К.Пиксанов в своей статье «Повысить требования к докторским диссертациям» указывал, что порой оппонентом приходилось читать тексты и по 1000 страниц («Вестник высшей школы», 1948, №1, с.15).

⁵³ В постановлении ВАК «Об итогах работы Высшей аттестационной комиссии…» (11 октября 1948 года) читаем: «Обязать рецензентов ВАК представлять отзывы на поступающие к ним диссертации в течение двух месяцев, а экспертные комиссии ВАК — рассматривать поступающие к ним дела в месячный срок» («Вестник высшей школы», 1948, №12, с.18). Очевидно, что в случае с Бахтиным эти сроки по каким-то причинам совершенно не соблюдались.

⁵⁴ Предвидя подобные обвинения, Бахтин пытался их превентивно парировать в диссертации: «Может показаться, что гротескный реализм натуралистичен, что в нём преобладают биологические категории. В дальнейшем мы покажем, что это вовсе не так. Биологические категории не носили ещё отвлечённого, чисто биологического (в нашем смысле) значения; напротив, они были полны социально-исторического смысла, который в них вызревал и формировался» (л.35. Как мы помним, говорил он об этом и на пленуме ВАК 21 мая 1949 года). Однако Р.М.Самарин присоединился к мнению, высказанному В.Николаевым ещё в 1947 году в скандально известной статье «Преодолеть отставание в разработке актуальных проблем литературоведения»: «В ноябре 1946 г. Учёный совет института присудил докторскую степень за псевдо-научную фрейдистскую по своей методологии диссертацию Бахтина на тему "Рабле в истории реализма". В этом "труде" серьёзно разрабатываются такие проблемы, как "гротескный образ тела" и "образы материально-телесного низа" в произведениях Рабле и т.п.» («Культура и жизнь», 20 ноября 1947 года, №32 (51), с.3).

⁵⁵ Несмотря на то, что отсутствуют и подпись, и даже указание фамилии автора, из контекста дела ясно, что отзыв принадлежит Р.М.Самарину. В качестве дополнительного аргумента можно сослаться на уже цитировавшуюся (но не публикующу юся полностью) справку, подписанную А.Найдёновой и подготовленную для пленума ВАК 9 июня 1951 года, в которой пересказываются основные мотивы этого отзыва и назван его автор — Р.М.Самарин (см.: ГАРФ, ф.9506, оп.73, д.71, лл.15—16).

Р.М.Самарин был утверждён и в докторской степени, и в

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 2
136 137
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 2

профессорском звании незадолго до комментируемого пленума ВАК — 11 октября 1948 года, спустя ровно полгода после своей защиты (см.: «Бюллетень Министерства высшего образования СССР», 1948, №12, с.16). Написано о нём довольно много. Обычно отмечается антисемитизм Самарина (см., например: Баранович-Поливанова А. Впечатления послевоенной поры // «Знамя», 1996, №5, с.154—155; Фрумкина Р.М. О нас — наискосок (Воспоминания). М.: «Русские словари», 1997, с.75). Однако случай с Бахтиным показывает, что суть «проблемы Самарина» не в этом или по крайней мере не только в этом. Довольно подробно охарактеризовала Самарина (и сделала попытку объяснить логику его поведения) Е.М.Евнина в воспоминаниях, опубликованных сначала за границей — под псевдонимом Н.Яневич («Память. Исторический сборник». Вып.5. Париж, 1982, с.83—162), — а затем и в России («Вопросы литературы», 1995, №4, с.226—262. Чуть раньше фрагмент этих воспоминаний публиковался в пятом выпуске «Апреля», в 1992 году). Ссылаясь на рассказ А.И.Белецко го, приёмного отца Самарина (кстати, тоже участвовавшего в деле Бахтина в качестве председателя экспертной комиссии, рекомендовавшей отдать «Рабле» на отзыв Самарину: см.18), Евнина пишет о том, что Самарин, вполне возможно, совершал свои плохие поступки от страха, после того как в молодости его из-за недоразумения изгнали с работы, заподозрив в политической нелояльности («Вопросы литературы», 1995, №4, с,239—240). О неоднозначности фигуры Самарина можно прочитать и в воспоминаниях В.Я.Лакшина: «В университете мне не раз приходилось наблюдать Романа Михайловича Самарина — талантливого лектора, профессора западной литературы, поражавшего феноменальной памятью и лёгкой гладкостью речи. Он сделал карьеру, став заведующим кафедрой, а затем и деканом факультета. Яростный обличитель "крамолы", он почти вдохновенно и даже умело преследовал всякую "безыдейщину" и "белогвардейскую пошлость". Он жил довольно уединённо, мало кто знал о его частном житье-бытье. Но случайно оказалось, что он снимает дачу у одной старушки, моей знакомой. Она рассказывала мне, что, вернувшись из города, в утомлении от идейных "проработок" и выступлений перед студентами, он выпивал рюмку и с упоением слушал любимые пластинки — Вертинского и Лещенко — "отводил душу"» («Литературное обозрение», 1994, №9—10, с.44).

Самарин представляет собой весьма любопытный психологический и социологический феномен, который нуждается в дальнейшем изучении без чрезмерного эмоционального нажима и
склонности его примитивизировать. По-своему интересно и восприятие Самариным бахтинской концепции карнавала, также заслуживающее внимания историков культуры.

⁵⁶ В 1945 году академик ВАСХНИЛ П.М.Жуковский писал в уже цитировавшейся статье «О докторских диссертациях и ответственности оппонентов»: «… в своё время существовало хорошее правило: защищать только напечатанные диссертации. Это правило необходимо восстановить. В самом деле: у нас тысячи рукописных диссертаций, знакомых только оппонентам, и то нередко оппоненты лишь перелистывают рукопись. (…) В последнее время ВКВШ [Всесоюзный Комитет по делам высшей школы] ввёл крупную реформу: все рукописные диссертации будут храниться в Государственной публичной библиотеке им.Ленина и станут доступными для всех» («Вестник высшей школы», 1945, №4, с.30). Однако диссертация Бахтина так и не попала в ГПБ им.Ленина (и почему-то ВАК не стал настаивать на её переработке).

⁵⁷ На пленуме ВАК 9 июня 1951 года присутствовали: Топчиев, тогдашний учёный секретарь ВАК И.П.Горшков, зам. учёного секретаря ВАК Ю.Б.Земскова, члены ВАК: В.П.Бушинский, Н.Г.Бруевич, Б.Н.Веденисов, В.В.Виноградов, И.Т.Голяков, И.Э.Грабарь, Н.И.Гращенков, Б.Д.Греков, А.М.Еголин, А.Н.Заварицкий (геолог и петрограф, академик), В.А.Каргин, М.В.Кирпичёв (специалист в области теплотехники и теплофизики, академик), И.Г.Кляцкин (радиотехник), И.Г.Кочергин (медик), С.Т.Конобеевский (физик), М.К.Кристи, И.Д.Лаптев (экономист, специалист по колхозному строю), Л.А.Орбели, А.В.Свешников (музыкант, хоровой дирижёр), Е.К.Сепп, А.М.Терпигорев, Б.Н.Юрьев (специалист в области аэродинамики, академик), а также приглашённые представители экспертных комиссий (см. «Протокол №12 заседания ВАК при МВО СССР от 9 июня 1951 г.»: ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.640, л.1. Решение, принятое по делу Бахтина: там же, л.2).

⁵⁸ Так в документе. На самом деле год рождения Бахтина — 1895.

⁵⁹См.: «Протокол №140 заседания Президиума ВАК от 31 мая 1952 г.» (ГАРФ, ф.9506, оп.1, д.691, лл.149—157. Делу Бахтина посвящены лл.149—151). Фамилии подписавших протокол членов Президиума ВАК в деле Бахтина вписаны от руки.

Публикация, подготовка текста и комментарии Николая Панькова

АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
«Рабле есть Рабле…» Материалы ВАКовского дела М.М.Бахтина