Диалог. Карнавал. Хронотоп. Сетевой архив.

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
5
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

К 60-летию со дня гибели П.Н.Медведева

Ю.П.Медведев

На пути к созданию
социологической поэтики*

Событие может быть
только участно описано.

Михаил Бахтин

Летом 1922 года П. Н. Медведев с семьей (матерью, женой¹ и шестилетней дочерью) возвращается из Витебска в Петроград. Ехали в теплушке, с долгими стоянками в пути, дочь заразилась тифом. В Петрограде остановились у дальних родственников в Демидовом переулке: денег на жилье не было. Для лечения дочери пришлось отнести в торгсин цепочку от нательного креста.

Но была радость: в издательстве «Полярная звезда» в обложке Юрия Анненкова вышла первая книжка «Памяти Блока», написанная в августе—сентябре 1921 года в Витебске (эта дата стоит в книге) по следам прощания с поэтом.

«…У нашей духовной юности не было ни с кем романа более интимного и трепетного, чем с Александром Блоком… Он был Вергилием нашего поколения в мучительных странствиях по аду „пустого мира" и „чистилищу зацветающих снов". Вместе с Блоком мы опустили в могилу нашу юность.

И вот она безвозвратно уходит в прошлое, уже становится историей, которая беспощадно сотрет самые нежные краски, забудет самые впечатляющие моменты и эпизоды.

Придут новые поколения; у них будет своя юность и другим предстанет перед ними Александр Блок. Может быть, их глаз будет точнее, весы

^* Статья подготовлена при финансовой поддержке Института «Открытое общество».

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
6 7
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

оценок более верными. Современникам свойственно ошибаться,— это правда.

Но современники всегда лучше, чем потомки, знают то живое и чуют то интимное, чем трепетала душа поэта. Из созвучия переживаний рождается это знание»,² — писал Медведев, еще не ощутивший той меры вненаходимости по отношению к поэту и его творчеству, которая необходима для объективного изучения, но осознававший это.

Сборник этот, по замыслу Медведева, должен был послужить началом «собирания материалов, без которых невозможна плодотворная работа над выяснением творчества художника».³

Современники приветствовали появление этой скромной книги, на нее одобрительно откликнулись в печати Н. Ашукин, В. Жирмунский, И. Оксенов, В. В. (Владимир Вейдле) и другие.⁴ Книга получила известность в эмиграции, ее как авторитетный источник цитировал Флоровский,⁵ знавший уже и другие работы Медведева. Несмотря на то, что после кончины поэта изо всех щелей посыпались «книги о Блоке», как с досадой вспоминал Корней Чуковский, чью собственную книгу о Блоке «долго мариновала» и с опозданием выпустила «Эпоха», книгу Медведева в дополненном виде «Полярная звезда» выпустила вторым изданием на следующий же год.

В 1978 году она вошла в «новую серию переизданий» издательства ИМКА-Пресс, уведомившего читателей, что «в эту серию войдут книги литературного, общественного и религиозно-философского содержания, давно распроданные, а вместе с тем, по значению своему и качеству, необходимые широкому кругу читателей».⁶

В. М. Жирмунский, сразу отозвавшийся на выход книги Медведева, в частности, писал: «…В изображении религиозной трагедии Блока автор правильно использовал аналогии из истории романтизма, преимуществен но немецкого, истолковав эту трагедию, как крушение романтического миросозерцания в современной душе, которая „тяжелым грузом несет на себе опыт жизни и крови и дел" и „в этом опыте одряхлела, усложнилась, потеряла первоначальную цельность"».⁷

Столь несвойственная Бахтину категоричность — в оценке «вздорной»⁸ книжки Медведева, вероятно, несет память о былом, когда диалогическими темами были темы религиозные, когда по разному трактовалась «религиозная драма» Блока и до сих пор загадочная концовка «Двенадцати». В беседе с Дувакиным Бахтин трактует ее как ироническую. Может быть, Бахтин считал, что вправе ожидать от Медведева более трезвой, написанной в другой манере книги. Так или иначе, в оценке трудов своих покойных друзей он не был ни сентиментальным, ни снисходитель
ным. Требовательность к себе и друг к другу была принципом содружест ва.

Осенью 1922 года П. Н. Медведев по приглашению режиссера, актера и поэта П. П. Гайдебурова⁹ и актрисы Н. Ф. Скарской (сестры В. Ф. Комис саржевской) вступает в братство руководимого ими Передвижного театра и становится редактором журнала «Записки Передвижного театра».

Сближение Медведева с труппой этого театра, одного из самых самобытных явлений петербургской культуры (по его словам — «явления единственного в художественной культуре современности»¹⁰) произошло в Витебске, где театр побывал в 1919 году. Тогда же и началось сотрудничество Медведева с театром и его журналом, где он стал вести критическую рубрику «Литературный дневник».¹¹

«Передвижной театр,— вспоминал в 1973 году Бахтин,— пользовал ся в то время довольно широким успехом. <…> Его главная цель была, будучи, так сказать, театром столичным, в то же время обслуживать провинцию, знакомить провинцию с наиболее новым в театральной жизни. И это им в какой-то мере удавалось».¹²

Социокультурный феномен Передвижного театра являл собою своеобразную жизненную, практическую параллель бахтинской «философии поступка». «Личность должна стать сплошь ответственной» — этот постулат мыслителя мог быть взят эпиграфом к творческой деятельности большого и цельного художественного коллектива.

«Достаточно вчитаться в „Записки Передвижного театра", проникнутые духом жизнетворческой соборности как способа личностного самоопределения, чтобы понять, что Бахтин со своими этико-эстетически ми исканиями 10-х — начала 20-х годов был не „островом в океане", но лишь одним из многих»,— пишет современный исследователь историчес кой поэтики Бахтина.¹³

Бахтинскому «искусство и жизнь не одно, но должно стать во мне единым, в единстве моей ответственности» не парадоксально соответствова ло медведевское: «в пределе словотворчество и жизнетворчество сливаются и растворяются друг в друге». Это был существенный фактор мировоззренческо-диалогической общности Медведева и Бахтина, весьма глубинный.

Бахтин вспоминал Передвижной театр как «очень живой», часто бывал в нем (правда, пока неизвестно, в какие годы и на каких спектаклях, потому что летом 1924 года и театр, и его «Записки» были закрыты Политпросветом, театр — до декабря 1926 года, а «Записки» — навсегда).

С приходом в коллектив театра осенью 1922 года П. Н. Медведева

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
8 9
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

«Записки Передвижного театра» преображаются: они становятся регулярным (выход тридцати предыдущих номеров растянулся на 9 лет), в основном литературно-критическим изданием, на страницах которого находит отражение достаточно широкий, хотя и выборочный спектр художествен ной жизни Петрограда того времени. Помимо программных статей Гайдебурова, Н. Ф. Скарской, Медведева, других видных деятелей театра, в журнале появляются статьи о Вольфиле, Институте истории искусств, Эрмитаже, Археологическом институте, Пушкинском доме и других «гнездах» по существу еще петербургской культуры. Новый, введенный Медведевым, «постоянный отдел литерат<урной> критики и библиографии» оперативно, из номера в номер знакомит читателя со всеми существенны ми изданиями по философии, эстетике, литературоведению, художествен ной и музыкальной критике. Информация «книжных новостей» нередко сопровождается столь же оперативной оценкой: «В издательстве „Мысль" вышел первый чрезвычайно интересный номер журнала „Литературная мысль"; в издательстве „Полярной звезды" вышла замечательная поэма Н. Клюева „Мать-суббота"». «Харьковским издательством „Истоки" выпущены следующие книги: небольшой, но очень интересный очерк О. Мальдельштама „О природе слова", крайне поверхностный и несерьезный очерк А. Лейтеса „Поэзия, как анахронизм…"» .¹⁴

По издательской хронике «Записок» можно судить о времени появления в России переводов сочинений Шпенглера и Риккерта («ЗПТ», № 38), работ Шпета и Франка, книг и статей Эйхенбаума, Виноградова, Шкловского. Это не только журнальная хроника, но и в значительной степени — список книг, так сказать, «прочитанных, законспектированных, просмотренных» Медведевым. Статьи Жирмунского, Смирнова, Виноградо ва, Долинина, отмеченные Медведевым сразу же по их появлении в печати, нашли отражение в работах бахтинского содружества. Так, близкую медведевской оценку статьи А. А. Смирнова («Среди статей находим две работы чрезвычайно актуальные и ценные — А. А. Смирнова „Пути и задачи науки о литературе" и Б. В. Томашевского „Проблема стихотвор ного ритма"» (№ 60)) позднее находим в работе Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве»: «Среди русских работ по поэтике и методологии истории литературы последнего времени есть, конечно, и занявшие более правильную, с нашей точки зрения, методологическую позицию, особенного внимания заслужива ет замечательная статья А. А. Смирнова „Пути и задачи науки о литературе" (Литературная мысль. Пг., 1923). Ко многим положениям и выводам этой статьи мы в дальнейшем вполне присоединяемся».¹⁵

В книге П. Н. Медведева «Формальный метод в литературоведении»
мы снова встречаемся с развернутой характеристикой этой статьи А. А. Смирнова, но совсем не в солидарной оценке Бахтина.

В связи с конфискацией НКВД архива П. Н. Медведева, который им тщательно сохранялся, поскольку он всю жизнь занимался разработкой определившихся с юности тем и поставленных перед собой задач, приходится внимательнее присмотреться к его детищу — «Запискам Передвижного театра», так как здесь в какой-то мере приоткрывается его творческая биография. В какой-то мере — потому что в это время советским государством уже насаждалось единомыслие, была порушена церковь и «философский пароход» уже отчалил от петроградской пристани.

«Записки Передвижного театра» всего этого как будто не хотят замечать. Они видят жизнь сквозь призму своего мировоззрения, стараясь не приспособиться к современности, но ее «преобразить». Программные статьи Гайдебурова и Медведева, стихи Вагинова, Волошинова и Пиотровского, хроника книжных событий, предлагаемая Медведевым, свидетельствуют об этом.

— Изд. «Колос» печатает следующие книги: Г. Шпет — «Эстетичес кие фрагменты» в. IV, Иванов-Разумник — «Россия и Европа», Б. Энгельгардт — «Введение в эстетику слова» и «А. Н. Веселовский», Г. Чулков — «Тютчев», В. Виноградов — «Поэзия А. Ахматовой» и «Достоевский и натуральная школа», Э. Л. Радлов — «Эстетические теории в России»…

— Б. М. Эйхенбаум заканчивает книгу о Лермонтове.

— Российской Академией Худож. Наук в Москве подготовлены к печати следующие издания: «Введение в эстетику» Гегеля, «Философия искусства» Шеллинга, «Анализ красоты» Хогарта, «Рембрандт» Зиммеля, «Трактат о живописи» Л. Да Винчи, «Гете» Зиммеля, сборник статей по поэтике — «Ars poetica», ежегодник по Достоевскому, Летопись жизни Белинского, Тютчевский сборник, Материалы по Пушкину, «Русское стиховедение» Л. Гроссмана, «Творческая история „Горя от ума"» Н. Пиксанова и др. («ЗПТ», № 62).

Этот список — только малая часть того, что редактор «Записок» предлагал вниманию читателей своего журнала. «Книжные новости» составлялись им самим и в значительной мере выражали его личные пристрастия и интересы. Кроме этих кратких аннотаций Медведев публикует статьи и рецензии, посвященные «Письмам о русской поэзии» Гумилева, «Поэтике» Р. Мюллера-Фрейенфельса, Иннокентию Анненскому («К выходу вторым изданием „Кипарисового ларца"»), пушкинским изданиям «Парфенона», альманахам «Литературная мысль», «Пушкинской студии» Н. К. Пиксанова, «Палестре Передвижного театра» (античное название

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
10 11
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

этой студии, как отмечено Медведевым, санкционировал «такой высокий знаток античности, как Ф. Ф. Зелинский») («ЗПТ», № 60), новым книгам о Блоке (В. Пяста, М. Бабенчикова и Н. Ашукина), новому сборнику Н. Клюева, трудам Института истории искусств, «Последним книгам Ф. К. Сологуба», литературному ежемесячнику «Эпопея», редактировав шемуся в Берлине Андреем Белым и целому ряду других изданий, в том числе касающихся Пушкина и Достоевского, а также психологии художественного творчества.

На Палестре Передвижного театра П. Н. Медведев читает курс психологии художественного творчества («ЗПТ», № 67, с. 7) и цикл докладов о Достоевском: «Новые материалы о Достоевском», «Эстетика Достоевского», «Жизнь и творчество Достоевского» («ЗПТ», № 42, с. 4), одновременно с П. П. Гайдебуровым он выступает с докладами о Передвижном театре, в частности, в Педагогической Академии весной 1923 года («ЗПТ», № 61, с. 8). Читает доклады и на многие другие темы.

Разнообразная лекторская и концертная (совместно с известными чтецами — А. Шварцем, Артоболевским, Закушняком) деятельность Медведева, но особенно его участие в спектаклях и в гуще самой театральной жизни Передвижного театра, с его подчеркнутой установкой на сотворчество зрителя, снова и снова подводили его к мысли о диалогическом характере художественного творчества. Публикуя на страницах «Записок» (№ 52) беседу с Гайдебуровым по поводу возобновления в театре «Антигоны» Софокла, которой «передвижники» стремились придать «колорит интимной современности», Медведев передает ее такими словами: «В этом же плане осуществлено и хоровое начало трагедии. Нам мыслится, что фиванские граждане — это весь зрительный зал, и вот кто-то, по условному полномочию, выделен из него в качестве корифея хора. Вот почему на корифее современный костюм и место его — не на сценической площадке, а между нею и местами зрителей» (подчеркнуто мной.— Ю. М.).

Подобно тому, как в 1918_1919 годах в Витебске Медведев собирал круг «Общества свободной эстетики», Витебского народного университе та и предполагавшегося к открытию Института гуманитарных наук и искусств, так и вокруг «Записок» ему удается собрать круг интереснейших людей своего времени, занимавшихся проблемами теории творчества, поэтики, текстологии. За полтора года его работы в журнале в нем приняли участие И. Груздев, В. Жирмунский, Б. Казанский, Б. Томашевский, Э. Голлербах, Э. Старк, А. Пиотровский, В. Эрлих, Э. Радлов, А. Гизетти, В. Волошинов, Д. Выгодский, Н. Клюев и другие ученые, художественные деятели, литераторы. Не все из них разделяли идеологию и эстетику Передвижного театра, но на страницах журнала их объединяла философская,
научная и редакторская устремленность П. Н. Медведева, его артистизм.

«Мастерская рука П. Н. Медведева как редактора является для нас ручательством, что эти страницы не послужат кабинетно-отвлеченным теоретизированиям об истине и таким поискам истины, где новизна исканий становится дороже самой истины, но будет содействовать пробуждению в жизни и в искусстве здорового, чуткого, духовно-просветленного, нового человеческого сознания»,— писал П. Гайдебуров в связи с девятилетием существования «Записок» («ЗПТ», № 50, с. 2).

Но «кабинетно-отвлеченные теоретизирования об истине», хотя и не выливались непосредственно на страницы «Записок» (Медведев всегда определенен в жанрах и в адресе своих публичных и печатных выступлений — отсюда, кстати, и стилевое разнообразие его текстов), тем не менее составляли значительную и самую ценную для него часть работы. Процесс «вынашивания» замыслов не прекращался, хотя работа за письменным столом выдавалась лишь урывками. Эта работа к тому же не могла прокормить семью.

Крупные замыслы по теории и психологии художественного творчества лежали в рукописях, еще не достаточно обоснованные и потому неготовые для печати. Эта работа требовала сосредоточения, додумывания, научной организации текста. Это время наступит позднее, когда Медведев останется без постоянной службы и посвятит себя исключительно литературной и научной деятельности.

Время работы в «Записках Передвижного театра» — это период накапливания материала, изучения научной среды, поиски единомышлен ников. Это время гражданской активности, решительных действий по утверждению преемственности культуры в новой России.

В августе 1922 года, на одном из заседаний Вольной философской ассоциации, посвященной А. Блоку, поэтесса З. Д. Бухарова¹⁶ знакомит Медведева с Николаем Клюевым, в этот его приезд из Вытегры они много и часто встречались. «Порою кажется, что Клюев имитирует Христа. Неприятно»,— записывает Медведев,¹⁷ но как личность и как поэт Клюев заинтересовал его чрезвычайно. Духовный максимализм, тревога за судьбу России способствовали этому сближению. Клюев посвятил Медведеву стихи «Россия плачет пожарами».¹⁸

В 1923 году в издательстве «Полярная звезда» Медведев встретился с Ф. К. Сологубом, пригласившим его к себе. С этого времени Медведев видится с Сологубом нередко, а в 1924_1925 годах становится его постоянным и доверительным собеседником (эти беседы еще ждут своего опубликования).¹⁹ В доме Сологуба Медведев знакомится с Алексеем Толстым

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
12 13
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

— этому знакомству также суждено было перерасти в многолетнюю дружескую и творческую связь: Медведев неоднократно писал о Толстом, был первым читателем и слушателем ряда его произведений, несогласие критика с автором порой приводило к бурным сценам.²⁰ Но гневные вспышки Алексея Николаевича обычно кончались благодарностью — об этом, в частности, говорят его надписи на книгах, подаренных Медведеву.

В 1923 году Медведев читает три доклада в Зубовском институте,²¹ участвует в диспутах об искусстве, посещает собрания Вольфилы, где зимой 1922_1923 года обсуждались глубоко интересовавшие его темы, посвященные Блоку и Белому, философии религии, философии культуры, эстетике. Ряд понедельников был посвящен проблеме «формы и содержания в искусстве и поэзии в связи со спором о „формальном методе" (докл. К. Эрберга, И. Груздева и др.)», а также «бурному диспуту „О формальном методе" (докл. членов „Опояза" Б. М. Эйхенбаума, Б. В. Томашевско го, Ю. Н. Тынянова)» («ЗПТ», № 59, с. 6).²² Многие участники дискуссий были не только собеседниками Медведева, но и авторами его журнала: Груздев, Томашевский, Жирмунский, Гвоздев, Гизетти, сын Иннокентия Анненского поэт Анненский-Кривич… В Вольфиле принимали участие и другие знакомые Медведеву и интересовавшие его лица: Иванов-Разум ник, Е. П. Иванов, М. И. Каган, А. А. Мейер…

Идея «коллективной личности» всегда привлекала «передвижников». Мейер же трактовал ее так: «Если же социализм не есть лишь теоретичес кое построение, а воплощается в жизни, то и защита „интереса" может быть понята как важный момент в воплощении идеала. Интерес не должен быть обязательно временным, узким. <…> В марксизме это особенно подчеркивается. Он вообще не любил идеалов, а потому перетягивал в сторону интереса. <…> Но беря идею интереса как таковую, мы видим, что выдвигание ее на первый план может таить в себе желание слить воедино идею с действительной массовой волей. Марксизм все же немного извратил эти верные наметки. У него не было материала для построения идеала коллективной личности: понятий свободы, творчества, личности. Но, если мы возьмем одни эти намеки, то увидим, что правда в них есть». И еще: «Проблема коллективного творчества это следующая очередная задача в деле домостроительства Божия. Не важно, что лагерь, который намечает эту задачу, берет ее вне христианства. Это недомыслие вредно, но оно не обесценивает вполне самого делания. Социалисты лепечут о материализ ме, но не стоит с этим слишком считаться. Не в нем дело. <…> Мы не преодолеем идеализма, пока идеал не окажется воплощенным в жизни. <…> Все дело в „плоти", а не в материи, как неграмотно называют ее материалисты».

Эти взгляды Мейера выражали настроения, разделявшиеся частью русской интеллигенции, и были хорошо известны Медведеву.

«Идеал есть,— говорил Мейер.— Пока еще он рисуется только в плане экономическом, глубже не проводится, п. ч. идеология убогая. Это слабость, но путь намечен. Поэтому я готов дорожить социализмом. В нем слово сказано, хотя и убого: воссоединение замысла и исполнения».

Медведев прислушивался к Мейеру, как прислушивался к нему Блок:²³ «В индивидуальном уме нераздельность и неслиянность в творческом акте ныне присутствует; в обществе же еще отсутствует» — классическая максима богочеловечества в философии Мейера²⁴ приобретала социальную перспективу.

Пока трудно с уверенностью судить, насколько философские взгляды А. А. Мейера были существенны для Медведева и перекликались с его собственными, но весьма характерен факт: издавая в 1930 году «Записные книжки Блока», Медведев, уже рискуя, сохранил подлежавшие исключению и замене принятым многоточием записи Блока о Мейере²⁵ (арестованном 11 декабря 1928 года по нашумевшему политическому делу о «Воскресенье», первоначально приговоренном к расстрелу и в то время находившемся уже на Соловках).

Философское же наследие русской литературы («нам, русским, детям Толстого и Достоевского»²⁶), как и ренессансная фигура Гете,²⁷ из которого Медведев часто читал наизусть, владели его мыслью глубоко и постоянно. Портрет Гете, вырезанный из старинной немецкой почтовой открытки и искусно обрамленный, всегда стоял у него на письменном столе — он сохранился и до сих пор.

В атмосфере интенсивной художественной жизни Петрограда того времени, с ее диспутами и дискуссиями, писалась статья Медведева «Ученый сальеризм. О формальном (морфологическом методе)». Подступы к ней находим в тех же «Записках». В рецензии на книгу О. Вальцеля «Импрессионизм и экспрессионизм в современной Германии» Медведев писал: «Книжка снабжена содержательным предисловием проф. В. М. Жирмунского, не лишенным злободневной пикантности, поскольку он упоминает о „некоторых историках литературы", которыми „самодовлею щее развитие художественных форм возводится из рабочей гипотезы в своеобразный догмат"» («ЗПТ», № 38, 14 ноября 1922). В рецензии на альманах «Литературная мысль» (альманах 1. Пг., 1922) Медведев, в частности, пишет: «Из статей особенно интересны — С. Аскольдова о творчестве А. Белого и В. Виноградова о символике А. Ахматовой. Последней из них, во многом спорной с методологической стороны, мы надеемся вскоре посвятить отдельную статью» («ЗПТ», № 44, 26 декабря 1922).²⁸

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
14 15
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

Подготовка работы о формальном методе была делом непростым, но не столько в историко-литературном и теоретическом плане, сколько в личном. Медведева с «формалистами» связывало общее стремление к построению научной поэтики, интерес к «знаку», их несомненные частные достижения, личное расположение ко многим из них, научные контакты с Институтом истории искусств и его деятелями — В. Жирмунским, А. Гвоздевым, Б. Казанским, А. Смирновым, Ю. Тыняновым и другими. Особенно с Жирмунским.²⁹

Принципиальная полемика с «формалистами» приобретала для него смысл в противопоставлении их взглядам своей оригинальной теории, которая у Медведева уже была, но еще не получила достаточной степени обоснованности и потому внутренней санкции. Речь шла не об очередном полемическом выпаде, которые уже имели место и до него, а о формировании нового научного мировоззрения, «научно-систематической теории объекта художественного восприятия».³⁰

Эту необходимую обоснованность, кристаллизацию своих взглядов и внутреннюю санкцию Медведев обретает в кругу научного содружест ва, которое сегодня по праву носит имя Бахтина, возвратившегося в Петроград летом—осенью 1924 года.

Бахтин вспоминает, что друзья и подготовили его переезд.³¹

Ко времени возвращения Бахтина в Петроград (вернее, уже Ленинград), прекратили свое существование «Записки Передвижного театра», был закрыт сам театр, не состоялся журнал Иванова-Разумника «Основы», в котором Медведев (наряду с Томашевским, Тыняновым, Долининым, Смирновым и Замятиным) должен был войти в коллегию,³² но друзья и единомышленники остались, среди них — поэты К. Вагинов,³³ Н. Клюев,³⁴ В. Рождественский,³⁵ востоковед М. И. Тубянский, прочитавший на Палестре Передвижного театра в феврале 1923 года доклад «Духовная родина Тагора» (в связи с постановкой в театре его пьес), как и писатели — члены «Содружества», о котором ниже. Круг общения Медведева естественно становится и кругом общения Бахтина.

О настроениях, царивших в среде петербургской интеллигенции в те годы, пишет К. Чуковский в своем дневнике: «Страшно чую свою неприкаянность. Я — без гнезда, без друзей, без идей, своих и чужих. Вначале мне эта позиция казалась победной и смелой, а сейчас она означает только круглое сиротство и тоску. В газетах и журналах везде меня бранят, как чужого. И мне не больно, что бранят, а больно, что чужой».³⁶ Таково было самоощущение известного литератора, вхожего почти во все литератур ные круги и дома.

В конце октября 1924 года Медведев навещает в Максимилианов ской
больнице Клюева: «Разговор о разброде, об отсутствии общих принципов, „всяк молодец на свой образец", Вавилонское столпотворение:

— Так скажи же, кого слушать? кто судья?

— Совесть.

— Да, совесть и тот серафим в душе, который точно знает меру и вес доброго».³⁷

Оставшись без постоянной работы, Медведев получает больше времени для научных занятий. К письменному столу призывали незавершен ные труды. Возвращение в Петроград Бахтина стимулировало эту работу. Возобновляется «кантовский семинар». Но никто, даже Бахтин, не мог себе позволить чистое философствование. «Не-алиби в бытии» вынуждало к конкретным, адекватным действительности усилиям мысли. В науке, переживавшей идейный разброд ее деятелей, продолжали оставаться актуальными и нерешенными ключевые вопросы теоретической поэтики, проблемы формы и содержания искусства.

Медведев, уже хорошо ориентировавшийся и известный в литератур ной и научной среде, знакомит Бахтина с литераторами, стараясь преодолеть невольно возникшую замкнутость бахтинского содружества, тяготившую и Бахтина. Диалогический склад участников «круга», общая концепция словесного творчества определили характер вступления в актуальный диалог своего времени. Медведев считал: «…несомненен процесс канонизации формального метода. Он становится догмой. У него уже имеются не только учителя и ученики, но ученики и эпигоны.³⁸ Думается, что такой момент является наиболее подходящим и для серьезных размышлений о формальном методе и для наиболее плодотворных споров о нем».³⁹

Началом публичного выступления бахтинского содружества и должны были стать (из известных нам работ) — статья Медведева «Ученый сальеризм. О формальном (морфологическом методе)» и трактат Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном художествен ном творчестве», писавшийся для «Русского современника», рабочий и дружеский контакт с которым у Медведева уже был: в третьем номере журнала он опубликовал со своими примечаниями новые материалы из архива А. Блока.⁴⁰

Обе эти работы скорее всего создавались одновременно, может быть, даже бахтинская вслед за медведевской, так как в статье Бахтина намеренно исключены «какие бы то ни было обзоры работ по поэтике исторического или осведомительного характера»,⁴¹ тем самым либо уже с учетом медведевской статьи, либо их задачи были поделены.

Окончание работы Медведева над статьей «Ученый сальеризм» да

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
16 17
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

тировано октябрем 1924 года, бахтинская же статья, по-видимому, к этому времени еще не была закончена и представлена в журнал, во всяком случае в 4-м номере «Русского современника», пошедшего в набор не ранее второй половины ноября (так как в номере помещены: письмо Ходасевича, отправленное из Сорренто 21 октября, и Б. Томашевского — от 17 ноября), в объявлении о содержании следующей книжки журнала бахтинская работа еще не фигурирует; нет имени Бахтина и в числе будущих авторов журнала. Этот (4-й) номер, как известно, стал и последним номером издания, хотя в 1924 году предполагалось выпустить шесть номеров. Однако журнал еще не был закрыт («В „Современнике" уныло. Сидит одна Вера Владимировна»,— записывает К. Чуковский 15 февраля 1925 года),⁴² редакция существовала и за журнал боролись. При благоприятном для «Современника» развитии событий статьи Медведева и Бахтина появились бы в разных изданиях почти одновременно, дополняя одна другую.

Статья Медведева вышла в третьем номере «Звезды» за 1925 год, бахтинской же (в связи с окончательным закрытием журнала «Русский современник») появиться было не суждено.

По заказу издательства «Кубуч» в январе—мае 1925 года Медведев пишет биографический очерк о Д. Бедном — поэте для своего времени интересном и новом, «широко и последовательно проводившим линию агитпоэзии»,— явлении, которого русская литература еще не знала. «Да, он — „не служитель муз",— писал Медведев.— Вековую традицию этого служения, идущую от Пушкина, Демьян Бедный обрывает. Вот почему он и не сравним с кем-либо из поэтов этой линии, как в прошлом, так и в настоящем».⁴³ Вероятно, эта констатация пришлась не по вкусу Бедному, и в письме к автору Д. Бедный дал это понять.⁴⁴ Эту «новую литератур ную линию» историку литературы нельзя было не учитывать, хотя Медведеву были близки совсем другие темы, которые к этому времени, «сброшенные с парохода современности», уже не пользовались спросом.

Книга Медведева «Памяти Ал. Блока» («Полярная звезда», 1922) открыла ему доступ к блоковскому архиву, и Медведев немедленно приступил к работе.

В издании той же «Полярной звезды» готовился к печати сборник писем Ал. Блока «под редакцией и с предисловием П. Н. Медведева» («ЗПТ», № 39, с.5). Издательство «Атеней» приступало к выпуску непериодичес кого издания, посвященного жизни и творчеству А. Блока. Содержание этих временников должны были составить «неизданные произведения, дневники, черновики и варианты Ал. Блока, воспоминания, исследования
и статьи о нем и его творчестве, а также относящаяся к Ал. Блоку хроника, библиография и иконография». Редакторами издания были названы Б. Л. Модзалевский⁴⁵ и П. Н. Медведев. «Первый том выйдет к зиме»,— сообщали 7 октября 1923 года «ЗПТ» (№ 62, с. 8). Как явствует из приведенной выше анкеты, была готова и лежала в рукописи работа Медведева о «Возмездии». Но все эти планы⁴⁶ по цензурным и финансовым причинам не смогли воплотиться в жизнь. Семейный архив Медведева располагает свидетельством о проекте еще одного нереализованного замысла тех лет: «Блок в восприятии современников». Из всего этого богатейшего материала Медведеву удалось осуществить лишь несколько публикаций: упоминавшуюся уже — в «Русском современнике», «Из истории создания произведений Ал. Блока» — в «Звезде»⁴⁷ и книгу «Неизданных стихотворений» А. Блока,⁴⁸ не считая нескольких газетных публикаций.

Вопрос о публикациях и добывании средств к существованию для писателей — людей «свободной профессии», как их тогда именовали, при начавшемся издательском и цензурном произволе, о котором так подробно рассказывает в своем дневнике К. Чуковский, стоял перед литератора ми со всей остротой. Журналы и издательства, позволявшие себе иметь собственные убеждения и планы, просто запрещались: так было с «Записками Передвижного театра», «Русским современником», объявленном, но так и не начавшемся журнале Иванова-Разумника и Мстиславского «Основы».

Бо́льшую по сравнению с печатными выступлениями степень свободы давали публичные выступления, разного рода лекции по литературе и искусству, всегда собиравшие аудиторию, и этой возможностью широко пользовались литераторы.⁴⁹ Для многих это было чуть ли не единствен ным способом заработка.

Для Медведева этот привычный род деятельности всегда сохранял живой творческий характер: в нем не угасала искра просветителя, участное и уважительное отношение к стремящейся овладеть культурой аудитории — сказывалось единение, пережитое на войне, и «жизнетворческий» настрой «передвижника».⁵⁰ Хотя лекции беспощадно отрывали от письменного стола.

К. И. Чуковский, будучи на десять лет старше Медведева, страдавший мучительными бессонницами, переживал это еще более остро. Даря Медведеву свою многострадальную (от цензуры) книгу о Некрасове, он написал: «Товарищу по литера-туре и хал-туре П. Н. Медведеву от со-страдаль ца К. Чуковского».

В эти лихие, переломные и голодные годы литераторы много общались, тянулись друг к другу. Медведев бывает в доме известного хирур

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
18 19
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

га И. И. Грекова и его жены писательницы Елены Грековой,⁵¹ встречает там А. Л. Волынского. Позднее он станет редактором посвященного ему сборника и наряду с Е. Грековой, Б. Эйхенбаумом, А. Горнфельдом, К. Фединым и другими поместит свой мемуарный очерк о Волынском.⁵² С более молодым поколением писателей встречается в доме М. М. Шкапской⁵³ (урожденной Андреевской, чей брат И. М. Андреевский был участником религиозно-философского кружка «Братство Серафима Саровского», разгромленного в 1928 году). Нередко бывает у царскоселов — Р. И. Иванова-Разумника, Э. Ф. Голлербаха, поэта Валентина Кривича, в доме которого собирались ученики и поклонники таланта его отчима — Иннокентия Федоровича Анненского. В доме Анненского Медведев встречается с Н. В. Баршевым,⁵⁴ О. Мандельштамом,⁵⁵ О. Д. Форш, В. Я. Шишковым⁵⁶ и другими литераторами. В те годы в круг общения Медведева входили также Г. П. Блок, В. Л. Комарович, А. Д. Скалдин, Б. А. Кржевский, позднее — В. А. Десницкий, С. С. Мокульский, Н. К. Пиксанов, О. В. Цехновицер, В. Ф. Шишмарев, как и многие другие ученые.

Исследователь эпохи русского символизма, автор многих статей и докладов, редактор известного журнала, признанный оратор, Медведев к середине 20-х годов приобрел немалый авторитет в литературной и научной среде. Его избирают в правление Петроградского отдела Всероссий ского союза писателей, созданного еще в 1918 году, где председательство вали А. Л. Волынский (с 1920 по 1924 годы), а затем Ф. К. Сологуб. О заседании одного из таких правлений вспоминает М. Бахтин.⁵⁷ Медведев участвует в работе правления ВСП несколько лет, в состав его тогда входили А. Ахматова, Е. Замятин, Н. Тихонов, К. Федин, Э. Голлербах, А. Смирнов и другие литераторы и ученые.

Однако ВСП — этой негосударственной организации — было не под силу решить множество стоящих перед литераторами проблем, главным образом издательских. Положение писателя в новой действительности становилось все более удручающим. Один из «царскосельских голосов», поданных Э. Голлербахом от имени «бронзового поэта» (Пушкина) и дошедший до нас среди бумаг Медведева, звучал так:

Мельчает человечья раса
И вымирает царскосёл.
Сменил крылатого Пегаса
Коммунистический осёл…⁵⁸

Стремлением обрести среду, «ту благоприятную, сочувственную, дружескую атмосферу, вне которой тяжело прорастает художественное дарование»,⁵⁹ объясняется вступление Медведева в 1923 (или в 1924) году в круг
петроградских писателей, получивший имя «Содружества». Многие из них были авторами «Записок» (В. Рождествен ский, М. Фроман, И. Оксенов, А. Чапыгин, Б. Лавренев), а также Н. Баршев, М. Козаков, Д. Четвериков, Н. Катков, Н. Браун и другие. Как и «Серапионовы братья», послужившие прообразом этого объединения, «Содружество» по идеологической шкале числилось в «попутчиках».⁶⁰

Участники группы собирались в домашнем кругу, обсуждали свои произведения, делились замыслами, строили издательские планы. Этот «кружок-салон» наряду с двумя другими (у М. В. Юдиной и А. С. Ругевич) подробно вспоминает Бахтин в разговоре с Дувакиным.⁶¹ Позднее появился определенный день, когда литераторы собирались у Медведева. Круг этот не замыкался участниками «Содружества» — в разное время здесь бывали Ф. Сологуб, Н. Клюев, О. Форш, В. Шишков, Н. Никитин, К. Вагинов, А. Толстой и многие другие литераторы.⁶² Постоянным гостем была М. В. Юдина, нередко садившаяся за рояль.

В архиве Медведева сохранился листок с его тезисами, посвященными 3-летию существования «Содружества»:

"Содр<ужество>" — не школа и не идеологическая группа, а творческое объединение, творческая мастерская. 3 года жизни. В результате естественного отбора — 12 не-апостолов, а профессионалов худож<ествен ного> слова.

Без манифестов. Без точных программ. Без программной идеологии. Без деклараций. Индивидуальный путь каждого из нас. Разница традиций, культур, темперамента, дарований. Рост.

Общее из общего:

a) Борьба за мастерство, за художественную культуру. "Святое ремесло".

b) Не прием, а форма; не только писатель, но и человек.

c) Этика и ее роль.

d) Не попутчики, а современники».

Медведев становится ведущим критиком «Содружества», его неформальным лидером.

Вс. Рождественский, даря Медведеву свой сборник стихов, сопроводил его торжественным посвящением, с многозначительными для их круга строками (здесь — четыре последние):

Ты чуешь вес, ты знаешь меру,
Искатель дали голубой.
Я, отплывая на Цитеру,
Твой компас ставлю пред собой.
Не оглушен базарным хором,

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
20 21
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

В святую логику влюблен,
Ты переходишь шумный форум,
Как некий Кай иль Цицерон.
Но все же, римлянин, иная
Тебе ответствует страна…⁶³

В мироощущение художественной интеллигенции врывались карнавальные обертоны. Отзвук карнавального сюжета можно услышать и в постановке силами писателей горьковской пьесы «На дне» на сцене Юсуповского дворца в 1927 году, в честь 35-летия литературной деятельности Горького. Медведев сыграл Актера. Но весьма интересен состав всей «труппы», в которой маски были распределены так: Е. Замятин (Барон), К. Федин (Васька Пепел), А. Радлова (Василиса), А. Чапыгин (Костылев), А. Толстой (Лука), Н. Тихонов (Татарин), М. Козаков (Сатин), С. Маршак (Бубнов), В. Каверин (Клещ).⁶⁴

В 1927 году Н. Клюев и П. Медведев выпускают книжку,⁶⁵ посвященную Сергею Есенину,⁶⁶ появившуюся одновременно со «Злыми заметками» Бухарина. Наряду с клюевским «Плачем о Сергее Есенине» книгу представляла статья Медведева «Пути и перепутья Сергея Есенина», где автор восставал против вульгарно-социологического подхода к творчеству поэта и предлагал «хотя бы в самых скромных размерах и далеко не окончательных формах» попытку «объективно-исторического» подхода к изучению поэта. Высокую оценку в статье получил и клюевский «Плач»: «Это — именно плач, подобный плачам Иеремии, Даниила Заточника, Ярославны, князя Василька.

В нем личное переплетается с общественным, глубоко-интимное с общеисторическим, скорбь с размышлением, нежная любовь к Есенину со спокойной оценкой его жизненного дела, одним словом — лирика с эпосом, создавая сложную симфонию образов, эмоций и ритмов».⁶⁷

Эта книга, вернее, оценка ее в печати, послужила как бы прологом к предстоящим жизненным трагедиям ее авторов.

Известный рапповец и «комсомольский поэт» А. Безыменский, не впервые громивший как Клюева, так и Медведева, якобы «имевшего внутреннее задание ругать пролетарских писателей»,⁶⁸ на этот раз заклеймил обоих как злостных антисоветчиков: «Нет уж, дорогой! — язвил он Медведева.— Если вы за буржуазную общественность, за нэповскую историчность, за кулацкую оценку, то говорите прямо. Никакой симфонией образов, эмоций и ритмов не замажешь того, что это кулацкий плач, что это кулацкие эмоции, что это контрреволюционная симфония… Да! Так написать о Есенине мог только Клюев. Да! Так написать о Клюеве мог толь
ко П. Медведев».⁶⁹

Чуковский еще раньше записал в дневнике: «Как критик я принужден молчать, ибо критика теперь у нас рапповская, судят не по талантам, а по [парт]билетам. Сделали меня детским писателем».⁷⁰

Критические отклики и статьи П. Н. Медведева о писателях — «содружниках» вдохновлены стремлением поддержать коллег — «попутчиков» и написаны с «тактической оглядкой». Любая, даже скромная попытка высказаться, пренебрегая осторожностью, как, например, в оценке Медведевым альманаха «Пролетарий» и помещенного там рассказа Н. Ляшко (который, по мнению критика, «ближе к хорошей корреспон денции рабкора, нежели к подлинному художественному произведению»⁷¹) приводила к политическому скандалу. Журналу «Звезда», поместившему эту рецензию Медведева, приходилось открещиваться от своего автора и публично извиняться.⁷² Медведев был надолго лишен возможности публиковаться в изданиях Гиза, а репутация критика, «имеющего внутреннее задание ругать пролетарских писателей», прилипла к нему навсегда.⁷³

Еще в 1925 году П. Н. Медведев был избран научным сотрудником Пушкинского Дома, где он работает над книгой «Драмы и поэмы Ал. Блока: Из истории их создания»⁷⁴ (1925—1927). Эта книга была важна для него не только в плане углубленного понимания творчества поэта, но и как «генетическое изучение художественных явлений».⁷⁵ Это был первый опыт изучения творчества Блока в русле той «специальной отрасли историко-литературного знания», которую в Германии называют Entstehungsgeschichte — историей создания, «творческой историей».⁷⁶ Обоснование этой достаточно новой для отечественного литературоведения дисциплины Медведевым было дано в статье «Проблема творческой истории», которая в 1929 году готовилась к печати в «Звезде»,⁷⁷ но по невыясненным причинам так и не появилась в печати.

Медведев спешит с публикацией блоковского наследия, понимая, каким необходимым связующим звеном оно должно стать в прерванной цепи преемственности культуры.

Медведев был не только единственным (может быть, наряду с Ивановым-Разумником) знатоком этого наследия, он знал всех, кого еще можно было найти из блоковского окружения, со многими состоял в переписке, добывая все новые и новые факты, дополняющие и проясняющие этапы жизни и творчества поэта. Член комиссии по литературному наследию П. Н. Медведева проф. Д. Е. Максимов считал, что Медведев мог располагать и «неизвестными нам источниками информации».⁷⁸ Многие из этих его разысканий также канули в небытие, изъятые при обыске и аресте.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
22 23
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

Уже в послевоенное время В. М. Жирмунский, оценивая исследова ние известного зарубежного специалиста по средневековым романским литературам Д. Шелудько, обратившегося к источникам драмы Блока «Роза и Крест», одним из недостатков его работы счел то, что «автор не цитирует и вышедшей в 1928 г. книги „Драмы и поэмы А. Блока. Из истории их создания" П. Медведева, впервые восстановившего по архивным данным процесс работы Блока над пьесой». «С этим связаны,— по мнению Жирмунского,— не только очень существенные пробелы в исследовании Шелудько, но и некоторые его неосновательные предположения и фактические ошибки».⁷⁹

Современники считали, что культурную миссию, выполненную Медведевым, впервые опубликовавшим со своими примечаниями «Дневник» и «Записные книжки» Блока (несмотря на вынужденно неакадемический, оговоренный Медведевым, характер издания⁸⁰ ), невозможно переоценить. Это было крупное событие всей нашей культуры («все-таки издал»,— сказал Бахтин⁸¹). Но осуществить это удалось потому, что к этому времени Медведевым были завоеваны позиции не только в литературно-научном, но и в издательском мире. Только к концу 20-х годов удалось напечатать то, к чему он был готов еще во время работы в «Записках Передвижного театра».⁸² На это потребовались годы…

В эти годы Медведев активно участвует в диалоге бахтинского содружества. Это был оазис свободной, доверительной философской мысли, не прекращавшийся поиск научной истины в то время, когда истина уже мало кого интересовала.

Может быть, только здесь да в своих рабочих записях Медведев мог говорить «полным и свободным голосом» (эти слова он отнес к А. Блоку и его дневнику, но еще точнее, чем блоковское, в них передано самоощущение автора этих слов). Чуткий к духу времени Андрей Белый писал Медведеву: «Современность ставит требования „тенденциозности", а не „летописи" <…> Вернувшись в Россию, (в конце 1923 года — Ю. М.) я увидел, что … „объективные" труды никого не интересуют».⁸³ Этот взгляд Белого еще раз подтвердился, когда появились в печати знаменитые теперь книги бахтинского содружества, не встретившие адекватной оценки современников. На это тоже потребовались годы.

Диалог «суверенных сознаний» в кругу Бахтина — одна из самых интересных историко-литературных и философских проблем, так как именно в этом кругу родилась, оформилась и получила философское обоснование в трудах М. М. Бахтина универсальная теория диалога. Сам круг Бахтина представлял собою «модель» интеллектуально-духовной поли
фонии. Творческий и жизненный путь мыслителя неуяснимы вполне в отрыве от его плеяды, личностей его друзей и соратников, их менталитета.

Понятная тенденция передать все труды и достижения содружества одному М. М. Бахтину — оригинальному и суверенному мыслителю, к тому же продолжавшему свои труды современнику, волею судьбы почти на сорок лет пережившему своих единомышленников и друзей,— эта антиисторическая тенденция, проявившаяся в 70-е годы в априорной, научно-некорректной и даже противоправной форме⁸⁴ (отчего многие возможные свидетельства и подробности бытования «круга» оказались невостребованными), сегодня затрудняет восстановление подлинной картины многоголосого содружества — этого уникального островка еще петербургской культуры, который продолжал свои искания в органически чуждой ему атмосфере монологического сознания и обстановке тоталитарного бытия.⁸⁵

Диалог (полилог) в «кругу Бахтина» — большая, ответственная и самостоятельная тема, которой нет возможности уделить должное место в этой публикации.

О том, что диалог был живой и интенсивный, говорит и то, что он выплескивался за пределы «круга» и продолжался в лекциях и публиковавшихся трудах. Пример тому — статья В. Н. Волошинова «О границах поэтики и лингвистики». Высоко оценивая книгу П. Н. Медведева «Формальный метод» и неоднократно на нее ссылаясь, автор тем не менее возражает против некоторых его суждений — в частности, о мере влияния французских лингвистов на поэтику формалистов и в связи с теорией интонации.

Эти возражения Волошинова Медведеву впервые отметил американский славист проф. И. Р. Титуник, как пример довольно несуразной полемики Бахтина с Бахтиным же, если встать на гипотетическую точку зрения, что обе эти работы имеют единое авторство и выходили из-под одного пера.⁸⁶ Эта полемика, конечно, лишний раз свидетельствует об авторской самостоятельности участников бахтинского круга, о которой так определенно и отчетливо написал Бахтин («Должен заметить, что наличие общей концепции и контакта в работе не снижает самостоятельности и оригинальности каждой из этих книг»). Интересно в этой статье и другое: суждения Волошинова о «социальной оценке» и «ценностном кругозоре» в этой работе конца 20-х годов коррелируют не только с соответствующими главами из «Формального метода», на которые Волошинов ссылается, но и несут память о суждениях Медведева на эти темы в конце 10-х годов, частично донесенных программой его лекционного курса по теории художественного творчества⁸⁷. Идеи, лежащие в основе витебской

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
24 25
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

концепции словесного творчества, были сквозными и проходили через все творчество участников научного круга.

Требовательность к работе мысли и ее оформлению, принятая в бахтинском кругу, не могла не отразиться на уровне и качестве текстов, выходивших из этого семинара. Друзья и соратники Бахтина в своих трудах ориентировались друг на друга и в первую очередь на него самого, тогда уже самого авторитетного в их кругу. В кругу творца «первой философии» главным было искание философской истины и научная мысль с «интенцией на истину».⁸⁸ Бахтину, мыслителю диалогическому, возможность взаимоориентации, живая профессиональная среда была важна не менее, чем книжная. В литературном кругу Медведева Бахтин, по его собственным словам, тоже «принимал участие»: «мало говорил» — «больше слушал».⁸⁹ Создатели фундаментальной монографии о Бахтине и его «прозаике» американские исследователи Г, с.Морсон и К. Эмерсон констатировали, что не только Бахтин влиял на Волошинова и Медведева, но и их идеи имели важное значение для его собственной эволюции.⁹⁰

«Вопрос об авторстве в их кругу в ту пору считался несуществен ным»,— записал со слов М. М. Бахтина его биограф.⁹¹ Однако это вовсе не означало, что каждый член содружества мог распоряжаться «общим достоянием»⁹² по своему личному усмотрению. И это не нуждалось ни в каком специальном договоре: здесь властвовал этический императив, дружеский и профессиональный. У каждого была своя тема.

Медведев, в частности, в своих статьях и книге по-авторски деликатно не затрагивает тех проблем, обоснование которых, по-видимому, считал личной заслугой Бахтина: это касается теории автора и героя, концепции диалога и ряда других положений, которые ему, близкому другу и единомышленнику Бахтина, не могли не быть известны.

Для Медведева этический момент — в дружеских отношениях, в его профессиональной деятельности, до поры до времени даже в непростых отношениях с государством — имел принципиальное значение. Это диктовалось чувством собственного достоинства. И это был еще один существенный принцип, сближавший его с Бахтиным.

Впечатляющий пример этического отношения к жизни Бахтин продемонстрировал в тюрьме при первом же допросе 26 декабря 1928 года. На вопрос следователя о политических убеждениях он ответил: «Беспартийный. Маркс. ревизионист. Лойялен к Сов. власти. Религиозен».⁹³ Бахтин посчитал нужным быть самим собой даже в НКВД.

Все эти годы Медведев внимательно «присматривается» к марксизму как к социологической доктрине и как к практическому мировоззрению
людей, с которыми жизнь со времен Витебска сталкивала его постоянно. После закрытия «Записок» он как бы заново осмысливает пройденный путь, вглядывается в историю философии, ее материалистическую традицию, внимательно перечитывает немногочисленную марксистскую литературу по искусствознанию (в частности, Плеханова).

Медведев был человеком не только мысли, но и действия. Он собирает хрестоматию текстов материалистической (и марксистской) мысли об искусстве, добивается издательских гарантий ее публикации, привлекает к составлению хрестоматии друзей, в частности Волошинова и даже его жену.⁹⁴ Судьба этой рукописи пока неизвестна, как неизвестен и окончательный, приемлемый для издательства состав готовившейся книги.

К середине 20-х годов, когда в бахтинском кругу получила философское обоснование «общая концепция языка и речевого произведения»,⁹⁵ стало очевидно, что возникло новое направление в философии искусства. Но направление это было невозможно вписать в современный идеологический контекст. Теория литературы по-прежнему была представлена работами сторонников формального метода, несмотря на критику, продолжавшего оставаться главным умонастроением в науке, бескрылым, эклектичным «социологизмом» акад. П. Н. Сакулина, вульгарным социологиз мом, выступавшим под знаменем марксизма. Научные учреждения, на базе которых была бы возможна реализация нового направления, были де-факто заняты представителями уже существующих школ, внутри которых в свою очередь шел идейный разброд. Все академические вакансии были заняты и за эти вакансии,— по существу за кусок хлеба насущного,— всеми правдами, а порой и неправдами держались конкретные, чаще всего очень образованные и достойные люди. В действительности, работать можно было только «в стол». Разбазаривать свои достижения в «журнальной науке» (термин Б. М. Эйхенбаума) было мало целесообразно, поскольку все кончилось бы просто растаскиванием достижений и приспособле нием их к чуждым взглядам. Поэтому Медведев не спешит раскрыться в журнальных публикациях и ищет возможности высказаться основатель но и фундаментально — книгой.

Весьма важным для судьбы бахтинского содружества было знакомство П. Н. Медведева к середине 20-х годов с известным литературоведом старшего поколения Василием Алексеевичем Десницким (1878—1958), которое произошло на библиофильской почве. В. А. Десницкий был страстным библиофилом, им была собрана одна из лучших частных библиотек, он был знатоком старинной русской книги и часто выступал в качестве эксперта в учреждениях Академии наук. В биографии Бахтина, изданной в США, Десницкий упомянут как «старый большевик».⁹⁶ Эта од

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
26 27
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

носторонняя характеристика мало что скажет современному читателю. Десницкий, действительно, был участником Лондонского съезда РСДРП, был знаком с Лениным, был близким другом Горького, писал работы по методологии марксистского литературоведения; но Десницкий вышел из партии большевиков, был соредактором газеты «Новая жизнь», где Горький печатал свои «Несвоевременные мысли», был организатором первого, базового для страны, Педагогического института (впоследствии — имени Герцена), писал письма в защиту арестованных Н. А. Заболоцкого и П. Н. Медведева. Во время же известной кампании против космополитов, как вспоминают К. М. Азадовский и Б. Ф. Егоров, «в Пушкинском Доме и в Пединституте имени А. И. Герцена спасал честь русской нации проф. В. А. Десницкий».⁹⁷

Не только научный, но человеческий тип русского интеллигента Десницкого располагал Медведева к серьезной и откровенной беседе. Многие его беседы с Десницким происходили «с глазу на глаз», на основе большой доверительности, хотя Десницкий совсем не был легко доступным человеком. Позднее Десницкий напишет: «Знал я П<авла> Н<иколаеви>ча и в частной жизни… В частной жизни П. Н. превосходный человек, гуманный, большой доброты, любит детей, весьма склонен к преувеличе ниям в оценке добрых качеств людей, с которыми он встречался, искренний, откровенный в выражении своих чувств и настроений».⁹⁸

Завязавшаяся дружба с Десницким помогла найти практический выход из того тупика, в котором оказалось бахтинское содружество на пути своей «легализации».

Марксизм Медведева, о котором он говорит в январе 1926 года в статье «Социологизм без социологии»,⁹⁹ был сознательной переориентацией философского кругозора.

Ученый соглашался стать на точку зрения научного материализма (это только обратный процесс затруднен), но обогащая его духовным опытом и кругозором своей личности. Переориентация происходила на почве «научности», но в ней сказались стремление и необходимость «воплощения личности в материалистической культуре» (А. Мейер). Академик А. Ф. Кони, знавший Медведева, сказал Чуковскому: Медведев и другие — марксисты из-под палки.¹⁰⁰

Научное мировоззрение Медведева становилось исподволь, возникало как бы в точках касания «философии сверху» и «философии снизу». Пространство этой интеграции определялось его собственной научно-философской, художественной, педагогической и общественной практикой. Интеграция возникала как в индивидуальном сознании Медведева (внутренний диалог), так и в диалогических собеседованиях бахтинского кру
га. Общение с В. А. Десницким также способствовало этому.

В критике работ П. Н. Сакулина констатация: «для нас очевидно, что без социологизма невозможно никакое, даже „имманентное" изучение литературы»¹⁰¹ — не была звеном обычного дискурсивного научного мышления. К этому столь просто, но убежденно сформулированному выводу Медведева привел самостоятельный путь исследователя и его участие в «диалоге интуиций», который был нормой в бахтинском кругу, где ценилась не только общность, но и «другость».

Весь строй ранних работ Бахтина (как и сообщения в печати о его книгах)¹⁰² говорит о том, что не социологическая поэтика и не проблемы идеологии занимали лично его в те годы, зато круг обсуждаемых проблем по-разному преломлялся в творчестве каждого из участников. Для Медведева социологическая поэтика не только открывала простор перспективной (и необъятной)¹⁰³ научной проблематики, но и стала той «идеологической нишей», в которой была возможна объективная научная мысль.

Это сознательное самоограничение, в той или иной мере, было принято всеми ближайшими участниками бахтинского круга,¹⁰⁴ что и обеспечило потом появление в печати четырех известных книг. Отвечая в 1928 году на вопросы следователя, Бахтин выразил позицию «круга»: «Деятельность моя и моих друзей явилась выражением известных умственных исканий и умственного беспокойства, порожденного необходимостью выработать новое для нас, адекватное социальной действительности <…> мировоззрение». Здесь важно отметить не столько позицию самого Бахтина, особую и не сводимую к однозначному определению,¹⁰⁵ сколько вектор поиска.

Без пафоса «жизнетворчества», который окрылил Медведева в витебский период его научной и общественно-полезной деятельности; без заряда неокантианской мысли, усвоенной в значительной мере в философских собеседованиях с М. И. Каганом¹⁰⁶ и М. М. Бахтиным; без школы «творческого преображения жизни», пройденной вместе с Передвижным театром, в его петербургский период, невозможно понять смысл и своеобразие того марксизма, который отличает книгу «Формальный метод». Исследователи отмечали творческий, неформальный характер марксистской ориентации этой книги, что, в частности, служит справедливым аргументом за непринадлежность ее перу Бахтина. Зато бахтинская характерис тика Медведева, данная в беседах с Дувакиным («Это один из моих ближа-айших друзей»; «он был теоретиком литературы»; «он был человеком в достаточной степени смелым и инициативным»),¹⁰⁷— в полной мере проявилась и в этой его работе. Личный пафос, личная страсть, личная дерзость пронизывают эту марксистскую книгу Медведева.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
28 29
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

Для Медведева марксизм становится «проводником» науки, символом научности.

Вместе с В. Ф. Шишмаревым он организует группу социологической поэтики в ИЛЯЗВе — научно-исследовательском институте, основанном в 1921 году как НИИ им. А. Н. Веселовского.

Протоколы заседаний и «производственные 5-летние планы» (тезисы и отчеты) по секции литературы ИЛЯЗВа за 1927_1933 гг., где в упомянутый период вместе работали П. Н. Медведев, В. Н. Волошинов, В. А. Десницкий, В. Ф. Державин, М. А. Яковлев, И. И. Иоффе, И. Г. Франк-Каме нецкий, О. М. Фрейденберг и другие ученые, показывают, что одним из зачинателей и инициаторов работы института над коллективной темой «социологической поэтики» выступал П. Н. Медведев («предмет и метод социологической поэтики — социология стилистики — социология жанров»).

«Критическое введение в социологическую поэтику», или «Формальный метод в литературоведении» оформился в монографию в 1927_1928 годах,¹⁰⁸ но восходит эта книга к «труду по теории и психологии творчества», известному в рукописи под названием «Методологические предпосылки истории литературы». Работа эта получила продолжение и развитие в опубликованных статьях: «Ученый сальеризм», «Социологизм без социологии», статьях-фрагментах будущей книги, рецензиях на работы Томашевского, Жирмунского, Шкловского.

В основу монографии Медведева легла концепция словесного художественного творчества, обоснованная в философских собеседованиях бахтинского круга.

В кругу единомышленников было принято обсуждение рукописей (об этом, в частности, говорят опубликованные письма Бахтина к Кагану и письмо к нему же Пумпянского, пригласившего на «выслушание» своей работы Кагана, Канаева и Соллертинского с надеждой ответного «выслушания… замечаний о методике»).¹⁰⁹

Свой труд по поэтике Медведев обсуждал с Бахтиным. В числе нескольких значительных диалогов, которые Медведев вел с современника ми (символистами, Гайдебуровым, Волынским, Клюевым, Ивановым-Ра зумником, Сологубом, Десницким и др.), самым интересным и влиятельным для него был диалог с Бахтиным. Поэтика и была главной, хотя и не единственной темой этого диалога.

В 1927 году, когда для содружества вдруг открылась издательская перспектива (причем сразу в нескольких местах: Издательство писателей, «Прибой», ИЛЯЗВ, имевший договор с Гизом), философские собеседова ния «круга» приобрели характер «самого тесного творческого контакта»,
о чем со всей непринужденностью Бахтин и рассказал в 1961 году своему будущему биографу. Это диктовалось существом задачи: в книги каждого из участников концепция не просто привносилась, а как бы добывалась заново, эти усилия и их результаты требовали координации и совместной оценки. Бахтин об этом рассказал так:

«Книги „Формальный метод" и „Марксизм и философия языка" мне очень хорошо известны. В. Н. Волошинов и П. Н. Медведев — мои покойные друзья; в период создания этих книг мы работали в самом тесном творческом контакте. Более того, в основу этих книг и моей работы о Достоевском положена общая концепция языка и речевого произведения. В этом отношении В. В. Виноградов совершенно прав.¹¹⁰ Должен заметить, что наличие общей концепции и контакта в работе не снижает самостоятель ности и оригинальности каждой из этих книг. Что касается до других работ П. Н. Медведева и В. Н. Волошинова, то они лежат в иной плоскости, не отражают общей концепции и в создании их я никакого участия не принимал. Этой концепции языка и речи, изложенной в указанных книгах без достаточной полноты и не всегда вразумительно, я придерживаюсь и до сих пор, хотя за тридцать лет она совершила, конечно, известную эволюцию».¹¹¹

В другом письме к тому же адресату Бахтин дополнил эту информацию: «Что касается до Волошинова, то Вы с полным правом можете назвать его моим учеником».¹¹² О Медведеве, начавшем заниматься проблемами поэтики с 10-х годов и делившимся с Бахтиным своими выводами еще в Витебске, Бахтин, естественно, так написать не мог.¹¹³

При сравнении фрагментов книги «Формальный метод», опубликованных в «Звезде»,¹¹⁴ с окончательной редакцией книги видно, как продолжение работы над текстом и его организацией меняет строй и интонацию всего высказывания.

Существенную помощь Медведеву в реализации его работы оказал и дружественно расположенный к нему В. А. Десницкий, председатель президиума секции литературы ИЛЯЗВа, где научным сотрудником 1 разряда состоял П. Н. Медведев.¹¹⁵ В 1940-м году Десницкий писал: «На моих глазах происходила и научно-исследовательская работа П<авла> Н<иколаевича> в ИЛЯЗВе и потом в ИРКе, где я заведовал отделом научно-исследовательской работы. Его наиболее ценная работа („Формальный метод в литературоведении") проведена и выполнена в значительной мере с использованием моих указаний и советов».¹¹⁶ Действительно, книга «Формальный метод», уже представленная в издательство «Прибой», в апреле 1928 года получила гриф ИЛЯЗВа,¹¹⁷ что, вероятно, облегчило взаимоотношения автора с цензурой.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
30 31
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

Обсуждение работы с коллегами и их дружеская помощь были делом естественным и даже необходимым при подготовке книги, новаторской по проблематике и остро критичной по отношению к влиятельным филологическим школам в лице их известных и деятельных представителей (мэтры формализма, Сакулин, Фриче).

Прав был Борис Пастернак, написавший Медведеву 20 августа 1929 года по поводу «Формального метода»: «С трудом представляю себе, чтобы при такой методологической содержательности вас признали правоверным марксистом. И, вероятно, с внешней удачей вас поздравить нельзя».¹¹⁸

Если в первом томе «Литературной энциклопедии», подготовленном задолго до выхода и вышедшем в Москве в 1929 году, Медведев еще объявлен в числе сотрудников энциклопедии по разделу «методологии» (т. 1, с. VI), то в четвертом томе он уже «по методу» назван «эклектиком», его позиции определены как «невыдержанные» и «близкие к неокантианст ву», а критика формализма признана «не всегда достигающей цели» (т. 4, с. 79). Насколько известно, медведевские статьи в этой энциклопеции так и не появились, несмотря на предуведомление в первом томе (главным редактором энциклопедии в те годы был В. М. Фриче).

Конец 20-х годов был и концом того страстного и содержательного диалога о сущности искусства, который Медведев вел с современниками и попытался вести со временем. Чертами этого диалога отмечены не только его собственные труды, публикации и многочисленные доклады — даже надписи на книгах, обращенные к Медведеву, перестают быть данью этикету, хотя бы дружескому, становясь поводом для продолжения беседы: А. Волынского, А. Белого, Н. Клюева, В. Шишкова, К. Вагинова…

Еще более значительны письма.

С Медведевым делится своим откровением Пастернак:

«Я никогда победителем себя не чувствовал и об этом не думал. Но и „литературой" не занимался. Отсюда усиленный автобиографизм моих последних вещей: я не любуюсь тут ничем, я отчитываюсь как бы в ответ на обвиненье, потому что давно себя чувствую двойственно и неловко. Поскорей бы довести до конца совокупность этих разъяснительных работ. И тогда я буду надолго свободен, я писательство брошу. Я б это сделал и сейчас, ничего не докончив, если б не семья и пр. и пр.».¹¹⁹

Через творческую, диалогическую личность Медведева сближаются и начинают непосредственнее, отчетливее коррелировать выдающиеся культурные контексты эпохи: Бахтин — Клюев, Бахтин — Вагинов, Бахтин — Пастернак.

Письма Пастернака и Белого, высоко оценивших книгу Медведева о
«формальном методе» (помимо их уникальной историко-литературной ценности), были сильным вдохновляющим импульсом для продолжения Медведевым его собственной исследовательской работы.

Монография о формальном методе («критическое введение в социологическую поэтику»), по замыслу П. Н. Медведева, была лишь первой в ряду задуманных работ — фундаментом того здания, которое еще надлежало построить. И не давая себе передышки (хотя в одном из писем Белому он и жалуется на усталость¹²⁰), Медведев на волне духовного подъема пишет следующую работу, в которой продолжает обоснование категорий социологической поэтики. «Апофатический» метод первой книги в ней уступает место позитивно-научному. Первый том этой работы был написан — информация о ней содержится в «жизнеописании» Медведева (от 10 июня 1929 года), хранящемся в Герценовском институте. В списке научных трудов, включенных в «жизнеописание», значится: «Социологичес кая поэтика. Том 1 — Тематика (готовится)».¹²¹ Работа над этим томом составила содержание той научно-исследовательской работы, которую Медведев в качестве «сверхштатного научного сотрудника 1 разряда» вел в эти годы в НИИ сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока (ИЛЯЗВ). Эта книга должна была продолжить известную серию сборников и монографий «Вопросы методологии и теории языка и литературы» — серию трудов института, предложенную Н. Яковлевым¹²² и начавшуюся с монографии П. Н. Медведева «Формальный метод в литературоведении» в 1928 году.

В 1929 году П. Н. Медведев участвует и в большой коллективной теме «Палеонтология и социология эпоса» (вместе с О. М. Фрейденберг, Б. Л. Богаевским, В. Ф. Шишмаревым, Н. С. Державиным и И. Г. Франк -Каменецким).

Серия, однако, вскоре прекратилась, ИЛЯЗВ подвергся неоднократ ным реорганизациям и в начале 30-х был переподчинен Институту агитации имени Володарского.

Рукописи были изъяты при аресте. В протоколе обыска 12 февраля 1938 года значится: «Взято для доставления в Упр. Гос. Без. УНКВД по ЛО следующее: 9 документов на имя тов. Медведева П-а Н-ча, письма, фотокарточки, научные труды последнего времени, блокнот с разными записями. Опечатан шкаф с книгами. <…> Найден альбом с материалами о общественной работы Медведева» (так в протоколе!).

Несмотря на то, что книга о формальном методе не встретила адекватного понимания современников, востребовавших лишь заключенный в ней критический пафос, она тем не менее продолжала жить своей самостоятельной, хотя и потаенной (сначала как осужденная общественностью,

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
32 33
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

а после ареста автора — переданная в спецхран) жизнью. На ней воспитывались многие гуманитарии.

Г. В. Степанов (будущий академик и глава Института языкознания) еще в 50-е годы говорил мне, студенту, что предлагает своим ученикам сравнительное чтение трудов Медведева и работ формальной школы, считая это интеллектуальное усилие необходимым условием становления современного филолога. Ян Мукаржовский, не читавший этой работы, но много наслышанный о ней, говорил в 1962 году, что собирается овладеть русским языком настолько, чтобы познакомиться с ней в оригинале.¹²³Некоторые и ныне здравствующие мыслители связывают свое научное и даже философское становление с этой книгой.

Сегодня книга Медведева переведена на все основные языки, включая японский и китайский. Только в Соединенных Штатах Америки она выдержала несколько изданий — от микрофильма и репринта до дважды изданного, хотя, по утверждению некоторых специалистов, весьма несовершенного перевода. Но если в Германии, Югославии, частично в Америке она издана под именем своего исконного и полноправного автора, то в некоторых случаях она получила известность под именем М. М. Бахтина, вопреки его собственной воле и вопреки действующему законодательству.

Может быть, самыми внимательными читателями этой книги были формалисты. Во всяком случае, 15 ноября 1928 года В. Шкловский сообщал Тынянову в Берлин: «Медведев издал книгу „Формальный метод в литературоведении, критическое введение в социологическую поэтику"».¹²⁴ Вышедшую в 1929 году книгу «Архаисты и новаторы» Тынянов Медведеву дарит, несмотря на то, что репутация Медведева как последовательного и убежденного критика формализма уже сложилась.

Порой исследователи были непримиримы и в принципиальном несогласии доходили до ожесточения, но «под прицелом» пролетарской диктатуры российский интеллигент, столь дороживший своими убеждения ми и разногласиями, вдруг оказывался «на одно лицо» — и «формалист» Эйхенбаум, и «академист» Оксман, и беспартийный «марксист» Медведев, марксизму которого уже явно не доверяли.

В известном докладе и статье «За боевую творческую перестройку» Ермилов высказался определенно: «При союзе писателей организовалась критическая секция <…> В состав руководства… вошли следующие теоретики: небезызвестный Эйхенбаум, Медведев, Оксман, Полетика, Иванов-Разумник. <…> Организация такой критической секции есть ответ буржуазной критики на наше наступление, попытка консолидировать силы. Мы должны дать совершенно сокрушительный отпор этой активизации. <…>
Мы должны товарищам из союза писателей указать, что если вы утверждаете критическую секцию в вашем союзе в таком составе, то этим самым вы санкционируете , несете ответственность за кантианство, формализм и другие виды самого черного мракобесия в области литературы, разводимого этими идеологами. Мы обязаны, с другой стороны, показать тому же союзу писателей, если он не сознает, какие люди объединились в его критической секции, что они собой представляют, какова их идеология…».¹²⁵

Не дремало «воспаленное и раздражительное племя зоилов»:

«На проявления буржуазной критики обращает внимание тов. Гринберг (ЛАПП) и Лесючевский (ЛАПП), оценивая продукцию П. Медведе ва, Аксенова, Бухштаба, Полетики, Эйхенбаума и др. представителей буржуазной критики».¹²⁶

«Производственное совещание критиков РАПП», работавшее с 25 по 29 января 1932 года, открывал Фадеев. Задачи совещания были им охарактеризованы так: «нанесение решительного удара по всем враждебным марксизму-ленинизму течениям как в области литературной критики и теории, так и в области самого художественного творчества, руководству ясь указаниями партии и письма тов. Сталина».¹²⁷

Мишенью для обстрела «литературной критики и теории» Фадеевым был избран Медведев, от «самого художественного творчества» — Овалов.¹²⁸ Оба были заклеймлены как «ликвидаторы пролетарского искусства».¹²⁹

Это было персональное политическое обвинение, серьезное даже по тем, не скупившимся на ярлыки временам. Книга «Формальный метод» становилась аргументом обвинения. Главным, хотя и не единственным аргументом.

Медведеву пришлось пересматривать свой «марксизм», оснащать книгу общепринятыми идеологическими клише, упрощать проблематику, — и это неприятно поражает при знакомстве с изданием 1934 года.

В предисловии к «Формализму и формалистам» автору пришлось написать: «Гегель в „Истории философии" писал, что „ложное должно быть доказано как ложное не тем, что противоположное истинно, а в себе самом". Я и попытался, не выходя за пределы формалистического кругозора, вскрыть ложность, показать абсурдность его чисто логически, „в себе самом". Если, по мнению критики, я и достиг в этом направлении некоторых положительных результатов, то в то же время несомненно, что самый принцип имманентности, помноженный на мои общеметодологические ошибки, обузил и во многом извратил мою критику формализма. Остались не разработанными все проблемы, выходящие за „имманентные" гра

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
34 35
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

ницы — проблемы классовой природы формализма, его философских корней и т. д.».¹³⁰

Здесь ясно и четко объяснены позиции, с которых надо было пересмотреть книгу.¹³¹ Если бы они были проведены последовательно, то книга лишилась бы и того содержания, которое в ней удалось сохранить. Понимая это, Медведев заканчивал предисловие осторожно: «Было бы чрезмерным самомнением и недопустимым легкомыслием питать себя надеждами, что в этой работе мне удалось прочно и последовательно стать на путь марксовой теории и ленинской критики формализма».¹³²

Характерно отношение самого Медведева к этой книге. Сохранившийся в Пушкинском Доме авторский экземпляр издательской верстки «Формализма и формалистов» свидетельствует о том, что Медведев относился к ней достаточно равнодушно. Верстку, изобиловавшую ошибками и опечатками, он поправил только в первой главе и в самом конце, препоручив всю остальную правку самому издательству, хотя книга имела посвящение: «другу и жене». Семья догадывалась, а Медведев не заблуждался, предполагая, чем может разрешиться «синтез» биографии «городского головы»^132а с репутацией «ликвидатора пролетарской литературы». Кругом шли аресты; был арестован Клюев, не удалось вызволить Бахтина…

В книге о психологии художественного творчества, вышедшей за год до этого, Медведев писал: «…Классовая перестройка социальной среды приводит к появлению нового типа зрителя, читателя и слушателя, что заставляет по-иному ставить и решать проблемы художественного восприятия. <…> Никаких скороспелых „синтезов", „итогов" и „законов", кропотливая аналитическая работа над сырым материалом <…> — таковой представляется нам трезвая тактика исследовательской работы в области теории художественного творчества на ближайшее время».¹³³ Но «трезвая тактика» научной стратегии не заглушала ни глубинных интересов, ни старинной дружбы. Как только у Бахтина истекает срок ссылки, Медведев начинает искать ему работу. Через своего коллегу и ученика Г. С. Петро ва, вскоре ставшего деканом литфака Саранского пединститута, он запрашивал саранский МГПИ: «Как обстоит дело с преподавателем западной литературы?».¹³⁴

В 1936 году Медведев согласился прочесть курс лекций в Саранске.

Эта поездка нашла отражение в газете «Красная Мордовия» в заметке под заголовком «Профессор Медведев — шеф пединститута»: «Профессор Медведев за свое двухнедельное пребывание в Саранске прочитал для студентов выпускников 30-часовой курс лекций о советской литературе. Для партийно-комсомольского актива, преподавателей и учащихся
Саранска проф. Медведев сделал ряд больших докладов о Пушкине, Горьком, Маяковском и Шолохове.

Совещание просило тов. Медведева взять шефство над институтом. Проф. Медведев дал свое согласие и обещал оказывать институту всякую помощь».¹³⁵ И оказал — в институте начал работать М. М. Бахтин.

Бахтин об этом эпизоде их общей с Медведевым биографии вспоминал так: «…Я получил письмо от Павла Николаевича Медведева. Медведев побывал в Саранске. Он попросту ездил туда халтурить. Там был большой пединститут, в Саранске, там деканом был его ученик. Вот он поехал туда халтурить. Там ему понравилось. Понравилось в том смысле, что там спокойно, тихо, все хорошо. В то время. И он посоветовал мне поехать в Саранск. Там, в институте, он сказал, что есть вот такой Бахтин…».¹³⁶

Эти воспоминания Михаила Михайловича существенно дополняет сохранившееся письмо директора Мордовского государственного педагогического института Антонова, посланное ему 9 сентября 1936 года,¹³⁷ из которого явствует, что П. Н. Медведев поручился за него, выступил гарантом приглашения имевшего «поражение в правах» Бахтина на работу в педагогический вуз, что для недавнего «политического» ссыльного было почти немыслимо. Но Бахтин мог и не знать этого, как, возможно, не знал подробностей хлопот за него Медведева после ареста,— П. Н. Медведеву было несвойственно выставлять напоказ свои поступки, тем более продиктованные дружбой. Ему это могло бы показаться даже неприличным.

Но сегодня об этом говорить надо, так как это характеризует отношения между участниками бахтинского круга, атмосферу внутри содружества, как характеризует ее и надпись В. Н. Волошинова на книге 1929 года, подаренной Медведеву: «Павлу не только „дружески", но и с любовью. Валентин».¹³⁸ Это были те нравственные основы, на которых, помимо совместного творчества, стояло «Мы» Бахтина.

Второе издание «Формального метода» выходило тогда, когда уже лучшие писательские силы страны бригадным способом прославили «Беломорканал», а «памятники научным ошибкам» были поставлены на поток, поэтому вряд ли корректно, забывая об этом, научную репутацию Медведева выводить из его последней книги (1934),¹³⁹ противопоставляя ее первому изданию — «Формальному методу» (1928). Сравнению обеих книг посвятил свою работу Марк Кайзер, считающий, что речь идет (несмотря на отмеченные им существенные различия) об одной и той же книге.¹⁴⁰

Книга выходила тогда, когда уже повсеместно возобладала вульгарно-социологическая фразеология: ею пропитаны выходившие в то время

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
36 37
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

тома «Литературной энциклопедии». И если Ф. Гладкову, в частном письме, книга Медведева «напомнила полемические работы Энгельса и Плеханова»,¹⁴¹ то это говорит лишь о том, что составитель хрестоматии марксистских текстов, знавший аудиторию, сумел овладеть и этой речью. И не без артистизма ею воспользовался. Если первое издание внутренне (авторски) было ориентировано на искания бахтинского круга, то на этот раз в качестве воспринимающего учитывало его гонителей.

На одном из писательских обсуждений книги «Формализм и формалисты» тогдашний критик Н. Лесючевский, будущий бессменный глава издательства «Советский писатель», яростно выкрикнул с места: «Это белый флаг, выброшенный из вражеского окопа!».¹⁴² Но на какое-то время «зоилов» удалось не то что бы усыпить, но отвлечь.

«Есть эпохи, когда возможно только литературное производство, фикция, потому что внутренний голос заглушен и „душа убывает"»,— написала об этом страшном времени Н. Я. Мандельштам в «Книге третьей».¹⁴³ Это выстраданные и справедливые слова.

В 30-е годы Медведев целиком переключается на преподавательскую работу, которую он любил и сделал главным делом своей жизни. У него учились многие, впоследствии известные люди. Эпоха в лекциях Медведева по истории литературы оживала и представала в своем многообра зии, а социологическая поэтика становилась научной дисциплиной.¹⁴⁴ Студенты ездили за Медведевым из одной учебной аудитории в другую — в Университет, Институт им. Герцена, Академию искусствознания, аудитории Пушкинского общества, иногда провожали пешком, стараясь продлить беседу…

«В начале 1937 года был арестован самый популярный из наших преподавателей, профессор Медведев, известный лектор, которого знал весь Ленинград. Почему? За что? Никто не знает».¹⁴⁵ Анатолий Краснов-Ле витин, писавший это в конце семидесятых и далеко от России, ошибся годом.

О последних днях Медведева сохранилось свидетельство Николая Заболоцкого. Вот что сообщил Никита Николаевич, сын поэта: «В „Истории моего заключения"¹⁴⁶ Н. А. Заболоцкого говорится о встрече его с Павлом Николаевичем… Мой отец рассказывал маме, — и она это хорошо помнит,— как П. Н. Медведев не только сам не поддавался унынию, но и пытался по мере сил подбодрить других заключенных, которыми до отказа была набита камера».¹⁴⁷

Георгий Семенович Беляев,¹⁴⁸ узнавший Медведева в этой камере, потом уже, оказавшись на свободе, рассказывал, как Павел Николаевич
читал Пушкина и Гете, часами говорил о литературе, — и заключенные тянулись к нему и как завороженные слушали… Он оставался самим собой до конца.

Конечно, «искусство и жизнь не одно», но «в пределе»…

В зловонной камере, набитой горем, перед расстрелом — проявился этот предел.

«Близкий друг» (а тем более — участник «круга») — в устах Бахтина — не просто бытовое определение, это категория этическая, даже и философская. Его близкими друзьями были: пианистка М. В. Юдина, через всю жизнь пронесшая христианскую веру и заботу о ближнем; М. И. Каган — философ, безвозмездно работавший в колонии для еврейских детей; В. Н. Волошинов — талантливый ученик, автор книги о философии языка¹⁴⁹; биолог и историк науки И. И. Канаев, сохранивший нам бахтинский трактат; А. С. Ругевич — «доктор Гааз в женском облике» (слова Юдиной); индолог М. И. Тубянский и поэт Б. М. Зубакин, сгинувшие в Гулаге, не договорившие и потому мало известные; искусствовед И. И. Соллертинский, вдохновлявший своей дружбой Шостаковича и целый союз композиторов; застенчивый и ироничный автор «Козлиной песни» К. К. Вагинов, которого бахтинское содружество не отринуло, несмотря на амбиции увлекающегося Л. В. Пумпянского,¹⁵⁰ взывавшего к солидарности старинной дружбы…

Одно из первых мест этой плеяды принадлежит П. Н. Медведеву.

Философские, научные, музыкальные и литературные труды содружества, как и «общая концепция» словесного художественного творчества (Бахтин — Медведев — Волошинов), сегодня известны всему гуманитарному сообществу. На основе этой концепции возникли новые научные направления и воспитываются поколения гуманитариев.

Не «кругу» ли своему собирался Бахтин посвятить «ненаучную» статью, которую так и не кончил и потом уничтожил? Статья как будто бы называлась «О непогибших».

«Настоящее „мы" — незыблемо, непререкаемо и постоянно. Его нельзя разбить, растащить на куски, уничтожить. Оно останется неприкосновенным и целостным, даже когда люди, называющие себя этим словом, лежат в могилах».¹⁵¹

Эту работу автор хотел бы считать данью памяти на безымянную могилу, по неуточненным источникам находящуюся на Левашовской пустоши в братском захоронении жертв ленинградского Гулага. И его покойной жене — Олимпиаде Макаровне Медведевой (1903_1982),¹⁵² боров

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
38 39
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

шейся за жизнь мужа и, несмотря на ссылку, конфискации и ленинградс кую блокаду, сохранившую его драгоценные листки.

Пользуюсь случаем поблагодарить В. Г. Белоус а, Н. А. Паньков а, Т. С. Царьков у, А. С. Шатских и Д. А. Юнова, поделивши хся своими архивными разысканиями, В. М. Акимов а, Д. А. Александров а, И. Р. Титуник а (США) и Х. Сасаки (Япония), прочитавши х эту работу в рукописи, а также Д. А. Медведев у, чья неоценимая помощь в огромной мере способствовала созданию данной статьи.

Санкт-Петербург

¹ Медведева Екатерина Петровна (1892_1971) — актриса, «мастер художественного слова», первая жена П. Н. Медведева.

² Медведев П. Творческий путь А. А. Блока // Памяти А. А. Блока. Пг.: Полярная звезда. 1922, с.14_15. Обложку в этой книге выполнил Ю. П. Анненков. По второму, дополненному изданию — с. 129.

³ Там же, с.3.

⁴ См. биобиблиографический указатель «Русские советские писатели. Поэты». Т. 3, ч. 2. А. А. Блок. М.: Книга, 1980, с.165, 168, 327.

⁵ Флоровский Г. П. Пути русского богословия, 4-ое изд. Предисл. прот. И. Мейендорфа. Париж: ИМКА-Пресс, 1988, с.469

⁶ Это объявление можно встретить на внутренней стороне обложки книг данной серии. См., в частности: Памяти А. А. Блока. ИМКА-Пресс, 1978.

⁷ «ЗПТ». № 39, с.5.

⁸ Разговоры с Бахтиным // "Человек". 1994. № 4, с.173 (Беседы…, с.172).

⁹ О Гайдебурове см. статью в биографическом словаре «Русские писатели. 1800_1917» М.: Советская энциклопедия, 1989. Т. 1, с.513 (авторы статьи К. А. Кумпан и В. И. Тюпа).

¹⁰ «ЗПТ». № 44. с.1.

¹¹ Для «Литературного дневника» им написаны статьи о книгах стихов Н. Гумилева, Вяч. Иванова и книге Горького о Толстом.

Статья П. Медведева «Передвижной общедоступный театр» опубликована в Известиях Витебского губернского и городского исполнитель ных комитетов, советов ученических депутатов и комитета городского союза учащихся социалистов. 1919. № 4_5.

¹² Разговоры с Бахтиным…. 1994, № 4, с.179 (Беседы…, с.190).

¹³ Тюпа В.И. В поисках исторической эстетики (уроки М.М.Бахтина) // Бахтин М.М. Проблемы научного наследия: Межвузовский сб.
научн. трудов. Саранск, 1992, с.38.

¹⁴ «ЗПТ», № 35, №41, №53.

¹⁵ Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975, с.10.

¹⁶ О ней см. в биографическом словаре «Русские писатели. 1800—1917». (М., 1989. с.380). (Рукопись Медведевых).

¹⁷ Медведев П. То, что запомнилось.

¹⁸ См. заново сверенное с источниками издание: Клюев Н. Песнослов. Петрозаводск, 1990, с.110.

¹⁹ Отдельные фрагменты этих бесед, с нашего согласия, опубликова ны М. И. Дикман в предисловии к «Стихотворениям» Ф. Сологуба, изданным в «Библиотеке поэта» (Л., 1975. с.8 и далее). Среди них есть такая, на наш взгляд, не случайная для Медведева запись о Сологубе 20-х годов: «С<ологуб> благороден, прост, ласков. В существе своем. Маска же не такая. Может быть, приучили играть роль» (там же, с. 632).

²⁰ Свидетелями одной из них были дочь Медведева (Наталья) и сын Толстого (Никита), которым однажды пришлось по листику собирать выброшенную Толстым из окна своего дома в Детском селе рукопись незавершенного романа.

²¹ См.: Отчет о научной деятельности отдела словесных искусств ГИИИ // Поэтика. Л.: Academia. 1926, с.156; Государственный институт истории искусств. Л., 1927, с.46_48.

²² Перечень основных докладов, прочитанных в Вольфиле за зиму 1922/23 года, см.: «ЗПТ». № 59, с.5_6.

²³ См. письмо Блока матери 15 декабря 1908 года // Блок А. Собр. соч. М.; Л.: ГИХЛ, 1963. с.269, а также его «Записные книжки» (М., 1965. с.124_125, 340_341, 447 и др.).

²⁴ Приведенные цитаты — из доклада А. А. Мейера «О классовой борьбе», сделанном в «беседе по кругу» (присутствовало 18 человек) 16 января 1918 года и размноженном на пишущей машинке. В докладе Мейер оговаривается: «О классовой борьбе вообще говорить не буду», «все эти псевдонаучные вопросы оставляю в стороне», «…мне хочется поставить вопрос: в каком отношении стоит эта борьба к другим ценностям, напр<имер> к идее личности». Доклад А. А. Мейера сохранился в следствен ном деле «Воскресенья».

²⁵ См.: Записные книжки Ал. Блока / Ред. и примеч. П. Н. Медведева. Л.: Прибой, 1930, с.99, 190, 249.

²⁶ Медведев П. Точки над i // «ЗПТ». № 44, с.2. Блок о Толстом писал: «Интеллигенции надо торопиться понимать Толстого в юности, пока наследственная болезнь призрачных „дел" и праздной иронии не успела ослабить духовных и телесных сил». (Впервые опубликовано Медведевым в

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
40 41
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

1930 году в корпусе «Записных книжек Ал. Блока», с.89).

Убеждение, что главное «дело жизни» — «общение между людьми», Медведев считал основной толстовской мыслью (см., в частности, его статью: Дневник Л. Н. Толстого // «Бессарабская жизнь». 1916, № 87. с.2) — нашло отклик и дальнейшее развитие в его собеседованиях с Бахтиным и Волошиновым, создавая предпосылки диалогического учения о социологической поэтике.

²⁷ Отвечая на вопросы анкеты кабинета современной литературы Зубовского института, Медведев среди влиявших на него писателей прошлого наряду с Пушкиным и Шекспиром назвал Гете // РО ИРЛИ (Пушкинско го дома), ф.172, № 550, л.1.

²⁸ Судьба этой статьи Медведева пока не известна. Может быть, она послужила «трамплином» для написания работы «Ученый сальеризм».

²⁹ В уже упоминавшейся анкете Зубовского института Медведев пишет: «Наиболее часто мои мысли перекликаются с А. Н. Веселов ским, Оск. Вальцелем, Г. Лансоном, Ап. Григорьевым и В. М. Жирмунским».

³⁰ Медведев П. Ученый сальеризм: (О формальном (морфологическом) методе) // «Звезда». 1925, № 3(9), с.267.

³¹ Разговоры с Бахтиным… 1994, № 3, с.172 (Беседы…, с.171).

³² ИРЛИ (Пушкинский Дом), ф. 79 (Иванова-Разумника), оп. 1. № 5 (зап. книжка «Вольфила» — «Эпоха»).

³³ Об отношениях Медведева и Вагинова см. интервью Бахтина с Дувакиным («Человек». 1994, № 4, с.179_185; Беседы…, с.189 и далее)). См. также вступ. статьи Т. Л. Никольской к изданиям: Вагинов К. Козлиная песнь. Труды и дни Свистонова. Бамбачада. М.: Художественная литература, 1989, с.9; Вагинов К. Козлиная песнь: Романы. М.: Современник, 1991, с.9, а также комментарии к последнему изданию (с. 545 и 562). См. также: Тамарченко А. Михаил Михайлович Бахтин // М. М. Бахтин — В. Н. Волошинов. Фрейдизм. Критический очерк. New York: Chalidze publications, 1983, с.239. С Вагиновым Медведева сближала и «стихия юмора». «Свойственный Вам дух юмора»,— писал Ф. Сологуб П. Медведеву 30 июня 1926 года (Архив Медведевых).

³⁴ Об отношениях Медведева и Клюева см., в частности, в первой отечественной биографии поэта: Азадовский К. Николай Клюев. Путь поэта. Л.: Советский писатель, 1990, а также в нашей статье «Николай Клюев и Павел Медведев. К истории диалога» в журнале «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1998, № 1, с.81—100.

³⁵ Сохранилась фотография В. Рождественского, подаренная Медведеву с дружеской надписью.

³⁶ Чуковский К. Дневник. 1901_1929. М., 1991. с.240.

³⁷ Медведев П. То, что запомнилось.

³⁸ Соглашаясь в этом с критиком, Б. М. Эйхенбаум в 1926 году писал: «Мы окружены эклектиками и эпигонами, превращающими формальный метод в некую неподвижную систему „формализма", которая служит им для выработки терминов, схем и классификаций» (Эйхенбаум Б. Теория «формального метода». Цитируем по книге: Эйхенбаум Б. О литературе. М.: Советский писатель, 1987, с.375). Так несуетливо, хотя и не без полемического задора начинался диалог Медведева с корифеями формального метода, получивший продолжение в «Формальном методе в литературоведении» (1928) и вынужденное, печальное завершение в книге «Формализм и формалисты» (1934).

³⁹ Медведев П. Ученый сальеризм (О формальном (морфологическом) методе) // «Звезда». 1925, № 3(9), с.264. В комментарии к последнему изданию трудов Бахтина (Бахтин М. М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994), предназначенному «для научных библиотек» и впервые оснащенному «предметно-терминологическим указателем», находим следующую констатацию: «К „Проблемам содержания…" тематически примыкает статья П. Н. Медведева „Ученый сальеризм", написанная, видимо, по результатам общих философских дискуссий этого периода в кругу М. М. Бахтина <…> Общие же критическая аргументация и бахтинская (когеновская) философская терминология, присутствующие там, говорят только о принадлежности к единому философскому кругу (школе) и подтверждают факт близости и „диалогичности" общения данных людей» (с. 334).

⁴⁰ Блок А. Пьесы и театральные замыслы. Публ. и примеч. П. Медведева // «Русский современник». 1924, № 3, с.153_157. Высказанное нами ранее в статье «Не маски, а лица. Бахтин в лабиринте» (газета «Сегодня» от 4 мая 1994 года) предположение, что в „Русском современнике" сотрудничал В. Н. Волошинов (на основании рецензии на книгу Андрэ Жида «Достоевский» и некоторых других, подписанных инициалами В. В.) нуждается в дополнительной проверке, так как под этими инициалами выступал и Владимир Вейдле.

⁴¹ Бахтин М. М. Работы 1920-х годов…, с.259.

⁴² Чуковский К. Дневник. 1901_1929…, с.325.

⁴³ Медведев П. Демьян Бедный. Л.: Кубуч, 1925, с.12.

⁴⁴ ОР ГПБ. ф. 474, альбом П. Н. Медведева. № 1, л. 13. Опубликовано в Собр. соч. Д. Бедного. Т.8. М., 1965.

⁴⁵ Б. Л. Модзалевский (1874_1928) — русский советский литературо вед. Чл.-кор. АН (с 1918). Окончил юридический факультет Петерб. ун-та (1898). Организатор и редактор издания «Пушкин и его современники». Один из создателей Пушкинского Дома. В 1924_1926 гг. редактировал ис

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
42 43
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

торико-литературный временник «Атеней» (кн. 1_3, совм. с Ю. Г. Оксма ном и П. Н. Сакулиным).

⁴⁶ О том, что и эти зафиксированные планы были не единственными, говорит еще одно объявление: «Под редакцией П. Н. Медведева готовится к печати сборник материалов из архива А. А. Измайлова. В него войдут автобиография, дневник, неизданные произведения покойного писателя, а также письма к нему Леонида Андреева, А. Блока, В. Розанова, М. Дальского и др.» («ЗПТ», № 68, с.10). В этом же ряду «Книжных новостей» «ЗПТ» Медведев оповещает: «В изд. „Колос" вышел очень интересный очерк Б. М. Энгельгардта об А. Н. Веселовском». Властительная мысль и фигура Веселовского — «основоположника исторической поэтики» — всегда были для Медведева сильным стимулирующим началом: «Причисляю себя к историко-литературному направлению. Здесь нет игры словами. Подробно и ясно об этом — в моих „Методологических предпосылках"» (Из приводимой ранее анкеты Зубовского института 1924 года).

⁴⁷ Медведев П. Из истории создания произведений Ал. Блока (Неопубликованные материалы) // «Звезда». 1926, № 1, с.241_266.

⁴⁸ Блок А. Неизданные стихотворения (1897_1919) / Под ред. [и с примеч.] П. Н. Медведева. Л.: Жизнь искусства, 1926, с.161_165.

⁴⁹ Так было и в последующие годы. В. А. Рождественский, в частности, писал В. А. Мануйлову 8 апреля 1927 года: «А планы на лето у меня такие: в мае — гастроли в Новгороде, Пскове и Старой Руссе (не театр, а литература, т. е. П. Н. Медведев, А. П. Чапыгин, Ник. Клюев, Дм. Четвериков и я плюс, конечно, устроитель)» (О Всеволоде Рождественском. Воспоминания: Письма. Документы. Л., 1986, с.66).

⁵⁰ Поэт Борис Лавренев, считавший Медведева своим «крестным» на прозу (надпись на подаренной книге рассказов и повестей) 15 ноября 1923 года писал из Ташкента: «…Пользуясь неожиданным случаем, решил написать Вам, вспомнив с отрадой и нежностью вечер, проведенный в „Стожарах" (вероятно, речь идет об альманахе „Стожары".— Ю. М.) на Вашем докладе. <…> Жду не дождусь, когда можно будет снова почувство вать под ногой Питерскую почву. Пока же тоскую, пишу стихи о Петербурге. 7 августа устраивал в Ташкенте вечер памяти Александра Александровича и читал доклад о нем. Конечно, ему очень далеко до Вашего доклада, но все же в нем была любовь к покойному Блоку, а это самое главное… Глубоко уважающий Вас Борис Лавренев» (ОР РНБ, ф. 474, альбом П. Н. Медведева № 2, л. 3).

⁵¹ Скудную информацию о Елене Грековой можно почерпнуть в издании: Писатели Ленинграда: Биобиблиографический справочник. 1934_
1981 // Авторы-сост. В. Бахтин и А. Лурье. Л., 1982, с.96. В архиве семьи Медведевых сохранилась фотография Елены Афанасьевны с надписью: «И в печалях жизни я вижу красоту и свет. Глубокоуважаемому и дорогому Павлу Николаевичу Медведеву. Елена Грекова».

⁵² Памяти А. Л. Волынского / Сборник под ред. П. Н. Медведева. Л.: Издание ВСП, 1928, с.39_43.

⁵³ См.: Лукницкий П. Н. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1: 1924_1925 гг. Paris: YMKA-Press, 1991, с.9 и др.

⁵⁴ О Н. В. Баршеве см.: Никольская Т. Строка из «Свитка скорби» // «Литературное обозрение». 1990, № 6, с.111_112.

⁵⁵ См.: Борисов Леонид. Родители, наставники, поэты… Книга в моей жизни. М.: Книга, 1967, с.85 и далее.

⁵⁶ Сохранились письма В. Я. Шишкова к П. Н. Медведеву и О. М. Медведевой, как и фотографии (его и с ним). Одно из писем опубликовано в серии «Писатели о творчества»: Шишков Вяч. Мой творческий опыт… М.: Советская Россия, 1979, с.79_83.

⁵⁷ М. М. Бахтин вспоминал в интервью Дувакину об одном из заседаний правления, где обсуждался прием в Союз критика Горбачева («Человек». 1994, № 2, с.160; Беседы…, с.153). Вероятнее всего, М. М. был приглашен туда Медведевым, всячески стремившимся помочь «легализации» Бахтина, тяготившегося «келейностью» и «комнатностью» своей деятельности и фактической безработицей. М. В. Юдина и П. Н. Медведев, более удачливые в заработке, старались поддержать М. М. и материально.

⁵⁸ Семейный архив Медведевых.

⁵⁹ Медведев П. О «Содружестве» (К 4-летию группы) // Содружество: Литературный альманах. Л.: Прибой, 1927, с.290.

⁶⁰ Саянов В. Современные литературные группировки. Л.; М.: ГИХЛ, 1931, с.141.

⁶¹ «Человек». 1994, № 3, с.176 и другие; Беседы…, с.178 и др.

⁶² Вероятно, бывал Е. Замятин, так как он упоминается в неопубликованных записях Медведева. Там же зафиксирована беседа с А. Ахматовой и ее слова: «А разве когда-нибудь был акмеизм? — Просто придумали это слово — вот и все». (Дата беседы не указана, но по контексту — середина 20-х годов).

⁶³ Наппельбаум И. М. О Всеволоде Рождественском // О Всеволоде Рождественском: Воспоминания. Письма. Документы…, с.37_38. На этой книге дарственная надпись автора воспоминаний: «Юрию Павловичу Медведеву — книгу, где мне удалось вспомнить и написать о прекрасном времени, когда я встречалась с замечательным человеком — блестящей личностью Павлом Николаевичем Медведевым» (март 1990 года).

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
44 45
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

⁶⁴ Летопись жизни и творчества М. Горького. Т. 3. М., 1959, с.562.

⁶⁵ Клюев Н. и Медведев П. Н. Сергей Есенин. Л.: Прибой, 1927.

⁶⁶ О знакомстве Медведева с Есениным см.: Марков И. И. О Сергее Есенине // Есенин и русская поэзия. Л.: Наука, 1967, с.320_322. В день трагической смерти Есенина Медведев оказался одним из трех писателей, подписавших в «Англетере» милицейский протокол, констатирующий смерть поэта. Неопубликованные воспоминания Медведева об этом дне сохранились. Воспоминания Вс. Рождественского — в очерке «Сергей Есенин» (С. А. Есенин в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1986, с.125). Но более непосредственное описание события см. в письме Вс. Рождествен ского В. Мануйлову от 28 декабря 1925 года (О Всеволоде Рождественс ком…, с.57).

⁶⁷ Клюев Н. и Медведев П. Н. Сергей Есенин. Л.: Прибой, 1927, с.86.

⁶⁸ Безыменский А. О чем они плачут? // «Комсомольская правда». 1927, № 76, 5 апреля.

⁶⁹ Там же.

⁷⁰ Чуковский К. Дневник. 1901_1929…, с.354.

⁷¹ Пролетарий: Худ.-лит. альманах. Харьков: Пролетарий, 1926 // «Звезда». 1926, № 6, с.272.

⁷² От редакции «Звезды».Там же. 1927, № 2. с.160.

⁷³ См. также статью П. Медведева «По поводу „права на уклон"» («Вечерняя Красная газета». 1930, 5 января) и ответ: Штейнман З. Полемические заметки // Альманах. Л., 1930, № 2, с.116_119. Альманах. 2. Л.: Красная газета, 1930, с.116_119.

⁷⁴ Медведев П. Драмы и поэмы Ал. Блока: Из истории их создания. Л., 1928. Предисловие, писавшееся по окончании работы над книгой, подписано Медведевым 1 мая 1927 года.

⁷⁵ Там же, с.6.

⁷⁶ Там же.

⁷⁷ Эта работа, как уже «печат<ающаяся > в „Звезде"», указана в «Жизнеописании» П. Н. Медведева, составленном в педагогическом Институте им. А. И. Герцена и подписанном «Зав. личным составом» Института (Архив РГПУ им. А. И. Герцена, ф. 4331, л/д. № 1976, л. 3 об.).

⁷⁸ Максимов Д. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981, с.19.

«Дневник» и «Записные книжки» Блока, изданные в 60-е годы, казалось бы, уже «совершенно», тем не менее имеют лакуны и неверно расшифрованные записи (см., в частности, примеч. 14 в статье: Исупов К. Г. Слово как поступок (о философском учении А. А. Мейера) // «Вопросы философии». 1992, № 7, с.10).

⁷⁹ Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.:
Наука, 1977, с.320.

⁸⁰ «Нашим желанием было, конечно, опубликование дневника в полном и неприкосновенном виде. Но то обстоятельство, что многие записи относятся к живущим еще лицам, заставило нас произвести из текста некоторые, правда, не очень значительные изъятия»,— писал, в частности, Медведев в предисловии к «Дневнику». В этом предисловии, датирован ном 20 октября 1927 года, он также отмечает, что примечания «не претендуют на роль комментария» и «сведены в целях экономии места к самым кратким и необходимым справкам фактического порядка». Кроме «экономии места» и других причин общего характера, была и личная: в это время появилась возможность издания книги о поэтике («Формальный метод») и Медведев главные усилия сосредоточил на этой, самой важной для него книге.

⁸¹ Разговоры с Бахтиным…, 1994, № 3, с.172; Беседы…, с.171.

⁸² Как бы подведя итог медведевской «блокиане», современный исследователь «серебряного века» пишет: «Медведев — один из первых исследователей русского символизма; особенно глубоко и фундаментально он изучал творческое наследие А. Блока. Книги и публикации Медведева… заложили основы научного истолкования творчества крупнейшего поэта начала XX века; ими во многом определяется уровень блоковеде ния 20-х годов». (Лавров А. В. Андрей Белый. Письма к П. Н. Медведеву (предисловие) // Взгляд: Критика. Полемика. Публикации. М.: Советский писатель, 1988, с.430).

⁸³ Там же, с.432.

⁸⁴ Эта тенденция, названная «кампанией», описана в предисловии к книге «Формальный метод в литературоведении», вышедшей на русском языке (под именем Михаила Бахтина) в издательстве «Серебряный век» (Нью-Йорк, 1982, с.6). См. также: Перлина Н.Забавные вещи случаются на пути к бахтинскому форуму // «Диалог.Карнавал.Хронотоп». 1995, №1.

⁸⁵ См., в частности, комментарий к публикации А. Устинова и А. Кобринского «Дневниковые записи Даниила Хармса» // Минувшее: Исторический альманах, № 11. М.; СПб.: Atheneum; Феникс, 1992, с.557.

Философская атмосфера бахтинского содружества была существен но значима как для Медведева, так и для каждого из участников, нельзя не попытаться ее восстановить. Наиболее целостную, хотя и краткую «историю» круга очертил сам М. М. Бахтин, отвечая на вопросы следовате ля. На допросе 28 декабря 1928 года он подробно изложил то, что уже более сжато сказал на первом допросе 26 декабря. Вот дословный текст протокола второго допроса, имеющий отношение к истории содружества:

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
46 47
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

«Моя деятельность, которою я занимался по приезде в Ленинград в 1924 г. и до начала 1927 г., выражалась между прочим в чтении рефератов и докладов на моей собственной квартире и на квартирах М. В. Юдиной, А. С. Ругевич, Назарова, Осокина П. М. и Т. Л. Щепкиной-Куперник.

1) На моей квартире аудитория состояла из 6_10 человек. Главным предметом занятий был „психоанализ" Фрейда. Были прореферированы важнейшие работы самого Фрейда и его последователей. Главным референтом был Пумпянский Л. В. Аудитория состояла из ближайших друзей (Тубянский, Медведев, Волошинов, Ругевич) и одного-двух случайных знакомых.

2) На квартире М. В. Юдиной присутствовало человек 20_25. Был прочитан цикл лекций о современной поэзии (о Блоке, Иванове, Клюеве и др.). Докладчиками были Пумпянский, Медведев и я. Аудитория состояла из случайной разношерстной публики.

3) В квартире А. С. Ругевич бывало от 5 до 7 человек. Читались доклады о Пушкине (Пумпянский), об оде Ломоносова и Державина (Пумпянский) и Достоевском (Бахтин) и рефератки по психоанализу. Состав аудитории тот же, что и на моей квартире.

4) На квартире Щепкиной-Куперник аудитория была до 25 чел<овек>. Был вечер, посвященный Есенину. Читали доклады Пумпянский и Медведев, свои стихи читал Клюев и Рождественский, декламировала А. Радлова. Аудитория носила случайный характер.

5) На квартире П. М. Осокина бывало до 7 человек. Делались рефераты о Фрейде и по искусствоведению. Состав участников тот же, что и на моей квартире.

6) На квартире Назарова мною были прочитаны два реферата о Максе Шелере — современном немецком философе-феноменологе. Первый реферат был об исповеди (. . . . . . . . . . 192/?) [Названия по-немецки, заключенные в скобки, в машинописном тексте протокола отсутствуют.— Ю. М.].

Сущность воззрений Шелера сводится к тому, что исповедь по своему феноменологическому смысловому составу есть раскрытие себя перед другим, делающее социальным («словом») то, что стремилось к своему асоциальному внесловесному пределу («грех») и было изолированным, неизжитым, чужеродным телом во внутренней жизни человека. Второй реферат касался воскресенья («. . . . . .»). Сущность его сводилась к тому, что воскреснет жизнь не ради нея самое, а ради той ценности, которая раскрывается в ней только любовью. В прениях по одному из рефератов принимали участие А. А. Мейер и Е. П. Иванов. Среди присутству ющих на одном реферате был отец Гурий и еще один или два священника. Остальная аудитория состояла из пожилых или старых дам и носила случайный характер. Разговоры велись о внутрицерковных личных сворах (может быть, здесь опечатка в протоколе, и читать надо «спорах».— Ю. М.) между епископами. К Назарову был приглашен какой-то дамой, с которой познакомился у Юдиной.

Переходя к социальному и политическому анализу этой своей деятельности в указанное время я должен признать следующее.

Субъективно я не преследовал в своей деятельности никаких политических
противосоветских целей, которые по существу чужды моим убеждениям и моей социальной ориентации. Лекционная деятельность моя и моих друзей явилась выражением известных умственных исканий и умственного беспокойства, порожденных необходимостью выработать новое для нас, адекватное социальной действительности тревог и материалистического мировоззрения (так в машинопис ном, подписанном Бахтиным протоколе.— Ю. М.). Процесс этой выработки для нас, людей умственно уже созревших и обладавших большими и разносторонни ми теоретическими познаниями, не мог быть процессом пассивного и легкого усвоения элементов готового мировоззрения, он неизбежно должен был принять характер трудной и тяжелой работы по переоценке и проверке всех своих прежних знаний и убеждений. Работа эта в конце концов и привела нас на продуктивное поле советской общественности, приготовив нас к активному и творческому участию в идеологической работе советской современности. Мы преодолеваем или уже преодолели свои ошибки и идеологические блуждения (вероятно, «блуждания».— Ю. М.). Так рисуется мне наша деятельность с точки зрения своих субъективных целей и объективных результатов для нас — лекторов » (подчеркнуто в протоколе.— Ю. М.).

Этот протокол кончается следующими словами Бахтина:

«Нелегальный характер этой моей деятельности (имелась в виду „квартирная" форма рефератов.— Ю. М.) глубоко тяготил меня с самого начала… В настоящее время я нахожусь на пути легальной советской общественной деятельности.

В числе причин, содействовавших нелегальному характеру моей прошлой деятельности, важное значение принадлежит моей тяжелой хронической болезни. Эта болезнь приковывает меня к постели и к комнате и лишала меня возможности вести нормальную работу. Это в большой степени содействовало тому, что моя вынужденная келейная комнатная работа выродилась в нелегальную деятельность» .

Скажем попутно, что Бахтин на всех трех официальных допросах ни разу не говорит (справедливо считая, что это не имеет отношения к делу) о своем брате Н. М. Бахтине, жившем в это время в эмиграции,— в протоколах об этом нет и намека. Цитируем дословно пункт обвинительного заключения:

«19/ БАХТИН, Михаил Михайлович, 33 г., сын Банковского чиновника, окончил филологический факультет, Новороссийского университета, в течение ряда лет делал доклады (в антисоветском духе), в различных нелегальных кружках, брат его Николай Михайлович БАХТИН известный монархист является в настоящее время заграницей активным проповедником вооруженной борьбы с СССР и реставрации.

По политическим своим убеждениям считает себя марксистом-ревизионис том. Прожив. Знаменская 36, кв. 47. Женат. Инвалид Труда». (Сохранены орфография и пунктуация первоисточника).

Если бы не информация о брате, то Михаил Михайлович Бахтин, учи

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
48 49
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

тывая вышедшую вскоре книгу о Достоевском (переход к «легальной советской деятельности»), положительную рецензию Луначарского, ходатайства Горького и А. Толстого, а также хроническое заболевание, вероятнее всего, обошелся бы минимальным сроком, который для некоторых участников «Воскресенья» (в том числе «бывших дворян»: Маржецкого М. Н., Кареева К. Н., Приселкова С. В., «дочери купца» Венгировской С. Г. и других) выглядел так: «Подвергнуть высылке, лишив права проживания в 6-ти промышленных пунктах СССР, сроком на три (3) года, считая наказание условным».

Были возможны в то время и другие варианты: это случай с Л. В. Пумпянским, арестованным в тот же день, что и Бахтин, но 28 декабря уже освобожденным. Пумпянский, в частности, заявил: «Сочувствую Сов. власти. По взглядам по философским я марксист с 1926 г.». О кружке, в частности, сказал: «В кружок Мейера Александра Александровича я попал по приглашению Юдиной Марии Вениаминовны в 1920 г. <…> С кружком я порвал в связи с охлаждением к религии вообще и в связи с личными причинами. Тогда я написал им письмо, в котором объяснял причины моего разрыва. Они отнеслись ко мне не по-дружески в тяжелые для меня минуты».

И, наконец, последний, очень короткий протокол следственного допроса М. М. Бахтина от 13 марта 1929 года, завершающий картину:

«В моей квартире собиралась группа лиц для слушания лекций по философии. В числе слушателей (от 7_10 чел.) находились бывшие слушатели богословского института, объединенные в кружок быв<шим> преп<одавателем> института Щербою. В числе слушателей находились Б. М. Назаров, его жена, доктор Вера Александровна, фамилии которой не упомню, учитель Анна Филипповна (фамилии не помню) учит<ельница> Темчинская Евгения Николаевна, Харламова (профессии не знаю), Николай Александрович Александров (?), Ольга Ивановна (?) Соколова, Алек<сандр> Алекс<андрович> Баунов. Собирались у меня не чаще раза в месяц и реже в течение около двух лет. На двух лекциях, прочитанных мною в квартире Назарова, кроме уже названных лиц, присутствовало много посторонних лиц, мне незнакомых, в числе которых на лекции (кроме Мейера, Иванова, Гурия) прип<оминаю> Дмитриевского. Члены названного кружка занимались церковными делами, в которые меня не посвящали и в которые я никогда не входил. За каждую прочитанную мною лекцию я получал 3 рубля. Читал я о Канте, Гегеле, Шеллинге, Риккерте, Когене, Гуссерле, Шелере.

Раньше я скрыл существование этого и свое отношение к этому кружку и также то, что они в течение двух лет собирались в моей квартире, не желая называть имена людей, которые, как мне казалось, серьезной опаски не представля ли…».

Вероятно, здесь идет речь о том курсе лекций по философии, который посещали участники «кантовского семинара». (Все приведенные цитаты
даны по материалам следственного дела о «Воскресении» (д. 14284, т. 3), хранящегося в архиве ФСБ (УКГБ по Ленинградской области)). Зарубежные исследователи творчества Бахтина уделили внимание якобы обсуждавшейся на следствии проблеме так называемых «спорных текстов». В документах следственного дела, однако, на это нет и намека.

Характер и обстановка допросов в эти по сравнению с 37-м годом, по слову Ахматовой, еще «вегетарианские времена» (и это подтверждается знакомством со следственным делом «Воскресенья») дает основание относиться к текстам показаний как относительно достоверным.

⁸⁶ Titunik J. R. Bakhtin & / or Vološinov & / or Medvedev: Dialogue & / or Doubletalk? // Language and literary theory. Ed. by B. A. Stolz, J. R. Titunik, L. Doležel. Michigan: Ann Arbor, 1984. p.543.

⁸⁷ См.: Медведев Ю.П. Витебский период жизни П.Н.Медведева. Витебск: Издатель Н.А.Паньков, 1996, с.74.

⁸⁸ Медведев П. Н. Формальный метод… с.87.

⁸⁹ Разговоры с Бахтиным… 1994, № 3, с.181; Беседы…, с.184. О круге Медведева см. и другие страницы.

⁹⁰ См.: Morson G. S., Emerson C. Creation of a Prosaics. Stanford University Press. Stanford (California), 1990. См. также: Rethinking Bakhtin. Extensions and Challenges / Ed. by G. S. Morson & C. Emerson. Northwestern University Press. Evanston (Illinois), 1989, p.45.

⁹¹ Конкин С. С., Конкина Л. С. Михаил Бахтин (Страницы жизни и творчества). Саранск, 1993, с.357.

⁹² См.: Васильев Н. М. М. Бахтин или В. Н. Волошинов? К вопросу об авторстве книг и статей, приписываемых М. М. Бахтину // «Литературное обозрение». 1991, № 9, с.38_43.

⁹³ Дословная цитата из протокола допроса, удручающе неверно приведенная в издании: М. М. Бахтин и философская культура XX века (Проблемы бахтинологии). С.-Петербург, 1991. Вып. 1, ч. 2. с.110. Впервые опубликовано: Медведев Ю. П. «Нас было много на челне…» // «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1992, № 1, с.97.

⁹⁴ Об этом идет речь в переписке В. Н. Волошинова с женой Н. А. Волошиновой и в ее дневнике, которые готовятся к публикации в санкт-петербургском издательстве Аста-пресс ltd.

⁹⁵ Формулировка Бахтина.

⁹⁶ Clark K., Holquist M. Mikhail Bakhtin. Harvard UP, 1984. p.159.

⁹⁷ Азадовский К., Егоров Б. О низкопоклонстве и космополитизме: 1948_1949 // «Звезда». 1989. № 6. с.171. О Десницком см. также: Краснов-Левитин А. Лихие годы. 1925_1941: Воспоминания. Париж: ИМКА-Пресс, 1977, с.341_343.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
50 51
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

⁹⁸ Письмо В. А. Десницкого в НКВД в защиту П. Н. Медведева от 22 февраля 1940 года (копия — в семейном архиве Медведевых). Автор этих строк встречался с В. А. Десницким в 50-е годы, слышал его рассказ о П. Н. Медведеве. На гражданской панихиде в Пушкинском Доме в ноябре 1958 года счел своим долгом напомнить, что Десницкий вступался за своих оклеветанных товарищей.

Л. Я. Гинзбург сообщала одному из московских исследователей «круга Бахтина» (не называю его фамилии, так как не успеваю испросить на это разрешения, на выдержку из письма разрешение дано давно): «С Медведевым при встрече здоровались, но не более того. Больше других знала Пумпянского, хотя и не близко… Существует в Ленинграде и сын Павла Медведева. Имени его я не знаю. Он работает в ленинградском журнале „Аврора", где заведует отделом… Вот то немногое, что могу Вам сообщить». (Письмо от 3 декабря 1988 года). Пишущий эти строки как бы приглашен в свидетели.

Когда отца арестовали, сыну было 11 месяцев. Вскоре мы с матерью отправились в ссылку. Образ отца складывался как образ незнакомого человека по рассказам и отношению к нашей семье людей, его знавших, что в раннем юношеском возрасте значило даже больше, чем материнский рассказ. Свидетельствую: у тех филологов, с которыми судьба сводила нашу семью (а сводила со многими, в том числе и научными противниками отца), Павел Николаевич Медведев оставил по себе достойную память. Это впечатление существовало как данность, хорошо ощутимая в человеческих отношениях. Б. М. Эйхенбаум, с которым мне довелось встречаться в юности, своим отношением всецело подтверждал это. Знаток античности Б. В. Казанский и лермонтовед В. А. Мануйлов дарили мне свои книги со столь впечатляющими, исполненными в стихах надписями, что этот дружеский пафос было бы неправомерно относить лично ко мне. П. П. Громов специально разыскал незнакомого ему сына П. Н. Медведева, чтобы вручить «в память о его отце» только что вышедшую свою книгу о Блоке. Незадолго до смерти тяжело больной Ф. В. Гладков счел важным написать: «Павла Николаевича я очень любил. Это был умница, проникновенный теоретик искусства слова и замечательной души человек» (Письмо Ю. П. Медведеву от 15 августа 1958 года). Это малая часть того, что можно рассказать на эту тему. Еще большее разнообразие — в письмах и дарственных надписях вдове П. Н. Медведева — Олимпиаде Макаровне Медведевой.

О том же — письма в защиту Медведева, направленные в НКВД В. Я. Шишковым, М. М. Зощенко, профессорами В. А. Десницким, Н. К. Пиксановым, О. В. Цехновицером.

⁹⁹ Медведев П. Социологизм без социологии (О методологических работах П. Н. Сакулина) // «Звезда». 1926, № 2, с.267_271.

¹⁰⁰ Дословно: «Марксисты из-под палки: Медведев и др.» (Чуковский К. Дневник. 1901_1929…, с.399).

В комментарии к этому изданию (с. 526) П. Н. Медведев назван «главным редактором ленинградского отделения Госиздата». Это фактическая ошибка: главным редактором беспартийный Медведев в это время быть уже не мог и после Витебска (где он заведовал подотделом искусств Витебского горисполкома) никаких начальственных должностей не занимал, кроме доцентской, а потом и профессорской кафедры. Но профессорами стали и Юдина, и Пумпянский, и Волошинов, и Зубакин, да и Бахтин позже заведовал кафедрой в Саранске.

По письмам писателей, обращавшихся к Медведеву в Ленгиз, его считали заведующим литературно-художественным отделом (так в письмах Пастернака), но и эта «номенклатура» не подтвердилась. В хорошо сохранившейся в СПбГАЛИ ежегодной строгой отчетности имя П. Н. Медведева в списках штатных работников Ленгиза не значится. Объясняется это тем, что Медведев работал там нештатно, совмещая эту службу со штатной преподавательской работой в Институте им. Герцена; в его «жизнеописании» эта совместительская должность обозначена как «пом. зав. Лит.-худ. Отделением Ленотгиза». Но авторитетом и влиянием Медведев обладал немалым, отчего его скромная должность в воображении некоторых современников вырастала до положения всемогущего «главного». Это был тот нормальный, хотя и не широко распространенный вариант, когда «не место украшает человека, а человек — место». Медведеву, действительно, удалось сделать немало: издать книгу Бахтина о Достоевском, поддержать в трудную минуту Б. Пастернака, убедить А. Белого приняться за его мемуарную прозу (см. их письма к Медведеву).

¹⁰¹ Медведев П. Социологизм без социологии … // Звезда. 1926, № 2. с.269.

¹⁰² В журнале «Искусство» (Витебск, март 1921. № 1) сообщалось: «М. М. Бахтин продолжает работать над книгой, посвященной проблемам нравственной философии». (Журнал издавался подотделом искусств, которым руководил П. Н. Медведев).

В издании «Жизнь искусства» (Петроград, 1922, № 33) сообщалось, что «молодым ученым М. Бахтиным написана книга о Достоевском и трактат „Эстетика словесного творчества"». (Таково, видимо, было бахтинское название трактата «Автор и герой…»). Медведев привез эту информацию из Витебска. В том же издании (1922, № 31) опубликована статья П. Н. Медведева о Блоке «Гамлет XX века».

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
52 53
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

Эти совпадения не случайны: Медведев всегда старался приобщить Бахтина к кругу своих литературных и научных связей, понимая, что писателю необходимы известность и определенный внешний стимул. Упоминаемая Бахтиным (в «Автобиографии» и других документах, см.: Конкин С. С., Конкина Л. С . Михаил Бахтин…, с.98_99) его нештатная работа в Зубовском институте и Ленинградском отделении ГИЗа, скорее всего, также связана с участием Медведева в работе этих учреждений.

Если верно, что в письме Б. Пастернака П. Медведеву (см.: Пастернак Б. Собр. соч. Т. 5. М., 1992, с.263 и 626) речь идет о Бахтине (а это, скорее всего, так и есть), то это значит, что Медведев сумел представить незнакомого Пастернаку Бахтина так, что Пастернак просит, по-авторски отзывчиво оберегая время самого Медведева, передать его рукопись на прочтение «близкому Вам и более свободному человеку и, может быть, такому, ради досуга которого Вы поступились своим» (с. 263).

¹⁰³ Медведев считал, что комплекс проблем, связанных с созданием научной теории (и истории) художественного творчества, требует коллективных исследовательских усилий: в этом убеждал опыт не только индивидуальных, даже выдающихся научных биографий (в частности, А. Н. Веселовского), но и характер социальных и бытовых условий, в которых оказались ученые в послереволюционное время. Участие в создании в 1919 году Витебского института гуманитарных наук и искусств — попытка практической реализации этого убеждения. Круг единомышленников в Ленинграде, который мы сегодня называем «кругом Бахтина»,— как бы воплотил давнее научное устремление Медведева.

¹⁰⁴ Как известно, с Л. В. Пумпянским, написавшим в 1926 году М. И. Кагану о своем «ясно и точно» установившемся «теологическом мировоззрении: православная Восточная церковь» (Память: Историчес кий сборник. Вып. 4. Париж: ИМКА-Пресс,1981, с.266 или: «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1992, № 1, с.74), вдруг неожиданно «произошел крутой поворот — он стал марксистом» (Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1969, с.190).

¹⁰⁵ См.: Бахтин М. М. К философии поступка // Бахтин М. М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994, с.25 и др. Трудно предположить, чтобы Медведеву не были известны эти взгляды Бахтина, и не наивностью диктовались его поступки как раньше, так и впоследствии.

¹⁰⁶ Не только книжное, но непосредственное, живое представление о марбургской школе неокантианства П. Н. Медведев имел возможность получить в общении с марбургским философом М. И. Каганом. «Дорогому Матвею Исаевичу — учителю и другу»,— надписал П. Медведев свою фотографию, сохранившуюся в архиве семьи Каган. Выражаем благодар
ность Юдифи Матвеевне Каган за эту информацию.

¹⁰⁷ Беседы В. Д. Дувакина с М. М. Бахтиным…, с.190, 191, 96.

¹⁰⁸ Медведев П. Н. Формализм и формалисты. Л., 1934, с.11.

¹⁰⁹ Память. Вып. 4, с.266; «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1992, № 1, с.74.

¹¹⁰ Суждение В. В. Виноградова по этому вопросу см. в его книге «Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика» (М.: Изд-во АН СССР. 1963, с.102). В 60-е годы, резко «отчитывая» В. Н. Турбина за одну из его статей, Виноградов пишет: «По неясным причинам, очевидно, под влиянием неожиданного знакомства со старой книгой П. Медведева „Формальный метод в литературоведении", сам В. Турбин в лице П. Медведева (ср. однородные, но более ярко выраженные точки зрения в работах М. Бахтина, В. Волошинова и др.) находит себе союзника в борьбе со стилистичес кими взглядами А. Ефимова и близких к нему языковедов». О повышенном внимании В. В. Виноградова к трудам Медведева, своего старинного оппонента, говорит и другая, необязательная, но корректно сделанная им в той же статье (с. 155) солидарная с Медведевым ссылка на его работу по психологии творчества — «В лаборатории писателя». Эти слова и жест В. В. Виноградова, на наш взгляд, свидетельствуют об уважении к своим бывшим научным противникам.

¹¹¹ Письма М. М. Бахтина // «Литературная учеба». 1992. Кн. 5_6, с.145, Из писем М. М. Бахтина // Москва. 1992, № 11_12. Ноябрь_декабрь, с.176.

¹¹² Там же, с.152, 182.

¹¹³ В биографическом очерке о Бахтине, согласованном с ним самим, ситуация сформулирована как диалогическая: «На основе бесед с Михаилом Михайловичем, посвященных проблемам философии и психологии, филологии и эстетики, впоследствии сложился ряд статей и книг» (Проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973, с.6). Из воспомина ний Н. А. Жукова, опубликованных с сокращениями в журнале «Диалог. Карнавал. Хронотоп» (1994, № 3, с.109) явствует, что тартуский сборник с известной статьей Вяч. Вс. Иванова (Труды по знакомым системам. Тарту, 1973. Вып. 6) вышел значительно раньше саранского и если бы Бахтин считал возможным принять его точку зрения, то это было бы немедленно отражено его биографами в саранском юбилейном сборнике. Таким образом, бахтинская формулировка о диалогическом характере происхождения известных трудов, зафиксированная в саранском сборнике, является одновременно и уточнением к статье Вяч. Вс. Иванова и ответом на вопрос об авторстве, поднятый этой статьей. По этому вопросу см. также публикацию статей Вяч. Иванова, В. Кожинова и Ю. Медведева в журнале «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1995, № 4, с.133_156.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
54 55
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

¹¹⁴ Медведев П. Н. Формализм и история литературы: (Фрагменты из книги «Формальный метод в литературоведении») // «Звезда». 1928, № 9, с.114_134.

¹¹⁵ В СПбГАЛИ сохранился Протокол № 40 заседания Коллегии НИИЛЯЗВа от 21 сентября 1928 года, где имеется пункт: «Постановили: 1. б) В случае отпуска добавочных единиц в первую очередь <…> включить вновь в штат н<аучных> сотрудников 1 разряда: Медведева П. Н.
(¹/₂ ед.),…» (СПбГАЛИ, ф. 288, оп. 1, ед. хр. 37, л. 53), свидетельствующий, что Медведев во время написания «Формального метода» состоял в этом институте. К сожалению, архив ИЛЯЗВа сохранился выборочно.

¹¹⁶ Из письма проф. В. А. Десницкого в НКВД в защиту П. Н. Медве дева от 22 февраля 1940 года (Копия — в семейном архиве Медведевых).

¹¹⁷ На книге: Медведев П. Н. Формальный метод в литературоведе нии: Критическое введение в социологическую поэтику. Л.: Прибой, 1928 стоит гриф: «РАНИОН. Научно-исследовательский институт сравнитель ной истории литератур и языков Запада и Востока. Вопросы методологии и теории языка и литературы. Сборники и монографии». На 4-й странице, перед оглавлением, резолюция: «Напечатано по постановлению коллегии Научно-исследовательского института сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока. Ученый секретарь Н. Яковлев. Сентябрь 1928. Ленинград».

Однако этому печатному тексту предшествовало письмо:

«В ЛенОТГИЗ от 26 апреля 1928 г. № 685.

Согласно постановлению Коллегии Научно-исследовательского института сравнительной истории литератур и языков Востока и Запада при ЛГУ о приеме в серию трудов Института печатающейся у Вас книги П. Медведева „Формальный метод в литературоведении (Критическое введение в социологическую поэтику)", прошу поставить на титуле и обложке названной книги (вверху листа) следующую надпись:

Российская ассоциация научных институтов общественных наук

Научно-исследовательский институт

сравнительной истории литератур и языков

Запада и Востока

Директор Института Н. Державин.

Уч. Секретарь Н. Яковлев

Делопроизводитель Е. <Ухтомская >» (СПбГАЛИ, ф. 288, оп. 1, ед. хр. 40, л. 40).

¹¹⁸ Борис Пастернак — Павел Медведев. Письма к П. Медведеву // Литературное наследство. М.: Наука, 1983, с.709.

¹¹⁹ См.: Пастернак Б. Собр. соч. В 5 т. М., 1992. Т. 5: Письма, с.295;
Пастернак Е. Борис Пастернак: Материалы для биографии. М., 1989, с.446.

¹²⁰ 22 апреля 1929 года Медведев пишет Белому: «… во второй половине мая мне, может быть, придется уехать на 3_3¹/₂ недели из Лгр-да, а мне хотелось бы самому провести книгу Вашу до печатного станка. Это, пожалуй, даже необходимо. В данном случае это — „самое главное". Обо всем другом позвольте написать в следующей раз: я страшно, неимоверно устал…» (РГАЛИ, ф. Андрея Белого (ф. 53), оп. 1, ед. хр. 222).

¹²¹ Архив РГПУ им. А. И. Герцена, ф. 4331, л/д 1076, л. 3 (об.).

¹²² «(…) 7. Утвердить предложение Яковлева Н. В. о заголовке „Вопросы методологии и теории языка и литературы" для серии трудов» (РГАЛИ СПб., ф. 288, оп. 1, ед. хр. 37, л. 53).

¹²³ С академиком Яном Мукаржовским автор этих строк встречался неоднократно во время своей стажировки в Карловом университете (Прага) в 1962_1963 годах. В память одной из домашних бесед Мукаржовский подарил свою книгу с надписью: «Soudruhu J. Medvedevovi velmi srdeиnм jako vzpomнnku na rozhovor o liter. vмdм 29 dubna 1963. J. Mukaшovskэ».

¹²⁴ Цитируем по изданию, подготовленному Е. А. Тоддесом, А. П. Чудаковым, М. О. Чудаковой: Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977, с.531.

Данная констатация авторства, не вызвавшая у Шкловского, знавшего Медведева, ни малейшего удивления или недоумения, не помешает ему позднее (в интервью К. Кларк 25 марта 1978 года и в разговоре с А. Чудаковым 1 июня 1978 года) интерпретировать ситуацию по-другому. Это известное свойство знаменитого парадоксалиста «сочувственно» описывает Чуковский (Чуковский К. Дневник. 1930_1969. М.: Современный писатель, 1994, с.9, запись от 5 июня 1930 года). Известны и другие, более резкие, высказывания современников — В. Каверина, М. Зощенко, А. Ахматовой.

Характеристика жизни и творчества П. Н. Медведева, изложенная в упомянутой биографии М. Бахтина, написанной К. Кларк и М. Холквис том, к сожалению, основана на недостаточной информированности авторов и фактических ошибках. Одна из них: неверно угаданный (или неверно подсказанный авторам) персонаж романа К. Вагинова «Козлиная песнь», прототипом которого якобы послужил П. Н. Медведев, что наложило отпечаток на интерпретацию его творческой биографии авторами этой книги. Мы уже имели возможность обратить внимание на эту и другие ошибки (см.: «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1992, № 1, с.96_98). Наше возражение авторам биографии Бахтина нашло подтверждение в недавно опубликованных «Разговорах с Бахтиным» Дувакина (в том числе и по поводу вагиновского персонажа). Воспоминание Бахтина в свою оче

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 2
56 57
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 2

редь уточнено комментатором. Однако и в этом случае (случае другого персонажа) речь идет не о прототипе, а лишь об отдельных фактах из жизни Медведева, использованных его другом-романистом. Как о «старом друге» Вагинова о Медведеве вспоминала вдова писателя А. И. Вагино ва, употребившая именно эти слова в надписи на книге своего мужа, адресованной автору этих строк.

¹²⁵ Ермилов В. За боевую творческую перестройку // «На литератур ном посту». 1932, № 4, с.11.

¹²⁶ Там же, № 5, с.46.

¹²⁷ Там же, с.5.

¹²⁸ Там же. Л. С. Овалов после критики был вынужден «переключиться на очерковое творчество» (Литературная энциклопедия. М., 1934. Т. 8, с.217).

¹²⁹ Там же.

¹³⁰ Медведев П. Н . Формализм и формалисты…, с.12.

¹³¹ Не могла не отразиться на книге широкая «дискуссия о формализме», прокатившаяся в 1933 году, см. комментарий А. Ю. Галушкина в книге: Шкловский В . Гамбургский счет (1914_1933). Статьи. Воспоминания. Эссе. М., 1990, с.538_540.

Попутно отметим, что в другом месте этого обстоятельного и добротного комментария (с. 517) и в другой связи статья П. Н. Медведева «Ученый сальеризм» ошибочно отмечена в числе критических работ, якобы написанных после выступления Бухарина на диспуте о формализме. Статья писалась в 1924 году вне зависимости от начальственных выступлений.

¹³² Медведев П. Н. Формализм и формалисты…, с.12.

^132аП. Н. Медведев некоторое время был городским головой Витебска вскоре после Февральской революции. См.: Медведев Ю.П.Витебский период жизни П. Н. Медведева…, с.65.

¹³³ Медведев П. Н. В лаборатории писателя. Л., 1933, с.26_27.

¹³⁴ См.: Лаптун В. М.М.Бахтин в Саранске (1936_1937) // Родник: Литературно-художественный сборник. Саранск, 1991, с.294.

¹³⁵ Профессор Медведев — шеф пединститута // «Красная Мордовия». 1936. 27 сентября.

¹³⁶ Разговоры с Бахтиным…, с.125; Беседы.., с.210.

¹³⁷ Беседы.., с.315.

¹³⁸ РО РНБ, ф. 474 (П. Н. Медведева), № 13, л. 1. Слово «дружески» повторяет надпись Медведева Волошинову и потому взято им в кавычки.

¹³⁹ Медведев П. Н. Формализм и формалисты. Л.: ИПЛ, 1934.

¹⁴⁰ См.: Kaiser M. P. N. Medvedev's «The collapse of Formalism» // Language and literary theory / Ed. by B. A. Stolz, J. R. Titunik, L. Doležel. Ann Ar
bor, 1984. P. 405_441.

¹⁴¹ Письмо Ф. В. Гладкова П. Н. Медведеву (без даты). ОР РНБ, ф. 474, альбом 1, л. 26.

¹⁴² Об этом нам сообщил писатель-литературовед В. С. Бакинский, работавший в те годы на кафедре эстетики ленинградского Высшего художественно-промышленного училища им. Мухиной.

¹⁴³ Мандельштам Н. Я. Моцарт и Сальери // «Знамя». 1993, № 9, с.140.

¹⁴⁴ Об этом нам, в частности, рассказывала чл.-кор. АН, проф. А. В. Десницкая, учившаяся у П. Н. Медведева в ЛГПИ им. Герцена.

¹⁴⁵ Краснов-Левитин А. Лихие годы…, с.320.

¹⁴⁶ Заболоцкий Н. А. «Огонь, мерцающий в сосуде…»: Стихотворения и поэмы. Переводы. Письма и статьи. Жизнеописание. Воспоминания современников. Анализ творчества (Составление, жизнеописание, примечания Н. Н. Заболоцкого). М.: Педагогика-Пресс, 1995, с.392.

¹⁴⁷ Письмо Н. Н. Заболоцкого к Ю. П. Медведеву от 5 апреля 1990 года.

Об истинной судьбе расстрелянного знать не полагалось. Поэтому Олимпиада Макаровна Медведева, не подозревая, что она уже вдова, вырвавшись в 1940 году из ссылки, продолжала хлопотать, бороться за мужа. Ее поддержали коллеги П. Н. Медведева — профессора В. А. Десницкий, Н. К. Пиксанов, О. В. Цехновицер, писатели М. М. Зощенко и В. Я. Шишков, направившие свои письма в НКВД.

¹⁴⁸ Г. С. Беляев — врач, после реабилитации — заведующий отделением одной из клиник, основатель ленинградской школы аутотренинга.

¹⁴⁹ Беседы …, с.77_78.

¹⁵⁰ См. примечания к книге: Вагинов К. Козлиная песнь: Романы. М., 1991, с.566.

¹⁵¹ Мандельштам Н. Я. Вторая книга. М., 1990, с.31. См. также «Письма М. М. Бахтина» и «Разговоры с Бахтиным».

¹⁵² О. М. Медведева похоронена на Комаровском кладбище под
С.-Петербургом.

In this article, dedicated to the sixieth anniversary of Pavel Medvedev's death, a very important period in the creative biography of this well-known literary scholar and critic and his contacts with the Bakhtin Circle are discussed in extensive detail for the first time. Based on the latest archival findings, the article makes available to scholars many unknown or previously unpublished materials on the sources of a sociological poetics.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ю.П.Медведев
На пути к созданию социологической поэтики