Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина
ISSN 0136-0132
Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 1996 → 1
181
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х
(Первые Бахтинские чтения,
3—6 июля 1995 года)
Первые Бахтинские чтения, кажется, несколько обогатили интеллектуальную жизнь Витебска, хотя подавляющее большинство витеблян едва ли это заметило. Не преувеличивая ни общественного резонанса, ни научной значимости нашей пока еще робкой попытки, я начну с рассуждений как бы «внутреннего» порядка, поскольку для меня и для немногих моих сподвижников, помощников, сочувствователей все происходившее имело особый, непонятный посторонним смысл, заключало в себе глубинную, скрытую от чужих глаз интригу. Я понимаю, конечно, что читатель журнала ждет обычного отчета о конференции, где просто излагались бы прозвучавшие доклады. Чуть позже я попытаюсь сделать и это, но сначала я хотел бы все же остановиться на упомянутом выше «внутреннем» содержании чтений. Надеюсь, что это представит какой-то интерес, а кому не понравится — пусть пролистнет страницу-другую. В свои рассуждения я пускаюсь не из-за каприза, а по ряду существенных для меня причин. Во-первых, я, признаться, недолюбливаю сухой и пресный язык дежурных отчетов, и раз уж пришлось мне взяться эа этот жанр, то я ищу более симпатичную мне живую и неофициальную интонацию, которая требует и соответствующих ракурса, точки обзора, колорита. Во-вторых, конференция наша — так уж получилось! — в значительной степени носила импровизированный (или импровизационный?) характер; если бы я не объяснил специфику ситуации, а стал писать о чтениях сугубо наукообразно и на полном серьезе, то это выглядело бы даже не смешно, а по-настояще му глупо (вообще-то смех я ценю, но тут была бы уж слишком изощренная диалектика серьезности и смеха: «творить» смех и казаться «смехотворным» — не одно и то же).
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
182 183
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
Идея провести Бахтинские чтения в Витебске возникла примерно в начале 1995 года. Помню, как он начинался, этот юбилейный — столетие со дня рождения М.М.Бахтина (1895—1975) — год. Мы, несколько преподавателей тогда еще Витебского пединститута (ныне — университета), получили приглашение на VII Международный Бахтинский конгресс, который должен был состояться не в Манчестере или Мехико, как раньше, а — по случаю юбилея — в российской столице. Кроме того, приходили все новые и новые известия о подготовке других подобных же, хотя и гораздо меньших по масштабам конференций, намечавшихся в различных, но прежде всего — связанных с жизнью выдающегося мыслителя городах. В конце концов мы поняли: да, пусть именно в Витебске издается единственный пока в мире посвященный Бахтину и его эпохе журнал (скоро, кстати, будет еще один — в Великобритании), однако это отнюдь не значит, что по части конференций Витебск может отставать от Невеля, Орла, Вильнюса или Саранска.
Срок для чтений назначили тактически очень выигрышный — начало июля, т.е. сразу после Московского конгресса (в расчете на то, что десяток-другой из именитых его участников заедут и к нам). Замысел этот, к сожалению, осуществился далеко не полностью. Дело в том, что организационного опыта нам явно недоставало. К тому же первоначально мы надеялись провести чтения совместно с Минском (два дня там, два дня — здесь), что весьма усложнило подготовительный процесс. Пока убедились, что согласовать и увязать все детали столь громоздкого проекта мы еще не в силах, — рассылать приглашения было уже поздновато, времени почти не оставалось. Тут люди поблагоразумнее, пожалуй, перенесли бы все месяца эдак на четыре. Но мы решили-таки рискнуть и действовать методом, честно говоря, несколько авантюрного блиц-созыва.
В Москву ехали озабоченные не только (и, кажется, даже
не столько) тем, чтобы получше выступить самим, но и тем,
чтобы найти охотников нанести визит в Витебск. Выяснилось, что
наши надежды, увы, оправдывались с превеликим трудом.
Неожиданное приглашение, разумеется, встречалось удивленно: «Как?!
Уже через неделю?!…» Конечно же, у всех были куплены билеты,
запланированы другие поездки… Впрочем, иных из приглашенных
витебская экзотика привлекла, вследствие чего полная
безнадежность постепенно сменилась уверенностью в том, что чтения
все
же состоятся. Безусловно, мы благодарны тем, кто нас
поддержал и кого не отпугнула столь неканоничная форма «собирания»
конференции. И они потом вроде бы не жалели о предпринятом
путешествии (например, Н.К.Бонецкая, побывавшая на
многих бахтинских конференциях, отмечала международный
уровень организации чтений). Что же до небольшого количества
участников, так в этом обнаружилась и проявилась даже особая
прелесть. Если Московский конгресс поражал многолюдием, множеством
докладчиков и слушателей, когда параллельно шла работа
пяти-шести секций, то наша конференция получилась камерной,
спокойной, построенной на теплом дружеском общении. Именно
к этому мы и стремились.
Поскольку чтения оказались в значительной степени плодом своеобразного научного и культурного экспромта, мы не превращали в самоцель непременную оригинальность, эксклюзивность докладов и сообщений. Главное виделось в установлении контактов, в обретении (нами) организационного навыка. Каждому предоставлялась возможность выступить с тем, с чем он хочет выступить, пусть даже это выступление уже звучало прежде или, наоборот, предназначалось для будущих конференций. Вот так и сложились Первые Бахтинские чтения в Витебске — как живое, принципиально незавершенное, не поддающееся адекватной фиксации «событие бытия». Публикуя же свой отчет, я пытаюсь все же в определенном смысле «упорядочить», «завершить», закрепить на бумаге это неуловимое явление. Вряд ли картина получится исчерпывающей и точной, да и прошел уже почти год со времени чтений. Но какую-никакую информацию о них надо, наверное, суммировать и сообщить читательской публике (тем более, что отчет уже анонсировался в одном из предыдущих номеров, и я слишком уж замешкался с исполнением своего долга).
Импровизационность, непредсказуемость, динамика неожиданных событийных перебивов создавали причудливую и напряженную атмосферу праздника, когда не остается ничего, что не выплескивалось бы из берегов, не менялось бы местами, не прыгало, не вертелось, не теряло свои обычные пропорции и рамки. Из множества моментов, которые так и напрашиваются на эпитет «карнавальный», необходимо выбрать лишь наиболее памятные и яркие, но, ей-Богу, эти четыре дня до сих пор сбивают меня с толку своей «веселой относительностью»!
Буквально за пару недель до начала наших чтений обнару
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
184 185
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
жилось, что они день в день совпали с Шагаловскими днями и Пятыми Шагаловскими чтениями. Сразу же все смешалось: гостей принимали разных, но рука об руку, открытие и закрытие проводили совместно, хотя заседания — порознь. В итоге нелегко разграничить между собой два этих события культурной жизни Витебска, но и утверждать, что тогда было одно событие, — тоже не вполне логично. Специалисты по Бахтину исправно посещали художественные выставки, вечера, предусмотренные планом Шагаловских дней. Исследователи Шагала присоединились к поездке в Невель, по «бахтинским местам», и вообще с интересом вникали в наши дискуссии и проблемы.
От жесткого регламента мы уклонились, словно бы ориентируясь на бахтинское «временное идеально-реальное упразднение иерархических отношений между людьми». Маститый профессор или молодой научный сотрудник оказались не в традиционной ситуации равенства перед строгими правилами, а практически на выходе «из мира с р е д с т в и необходимых условий» (М.М.Бахтин). Из-за этого, впрочем, не удалось избежать и своего рода «карнавальной жертвы»: в последний день конференции одному из докладчиков хватило времени лишь на то, чтобы огласить свою тему, так как вплотную приблизилось торжественное закрытие чтений, прощальный банкет, отъезд на вокзал…
Из череды других забавных недоразумений и маленьких чудес отмечу еще только одно, но, возможно, ставшее кульминацией чтений — по крайней мере чтений как экзистенциального события (подождите, обсудим их и как «научное мероприятие»). В конце первого дня рабочих заседаний вдруг прошел какой-то смутный слух о том, что всю конференцию в полном составе — причем ночью! — приглашают на выставку цветов. Признаться, я подумал, что это чья-то мистификация, ибо, будучи председате лем оргкомитета, с инициаторами подобной выставки я не договаривался, ничего о них не слышал, да и по инерции здравого смысла подумал, что ночью лучше спать, чем бродить невесть где. Но нет! Карнавал есть карнавал! Выяснилось, что и в самом деле именно ЭТОЙ ночью в ботаническом саду расцветает экзотичес кий прекрасный цветок, который распускается раз в несколько лет и всего на несколько часов!…
А еще, конечно, было солнечное лето, было временное
примирение литературно-публицистических противников, был
диалог различных до несовместимости научных концепций…
Вот,
кстати, пора уже вспомнить о научных концепциях.
В дебюте конференции, во время пленарного заседания Бахтинских и Шагаловских чтений в «Музыкальной гостиной», выступила Н.К.Бонецкая (Москва) со своим специально подготовленным для поездки в Витебск докладом «К сопоставлению двух редакций книги М.М.Бахтина о Достоевском». По мнению исследовательницы, уместно говорить не просто о двух изданиях одной той же книги, но скорее (и точнее) — о двух разных теориях творчества Достоевского, о двух принципиально различных концепциях диалога. Радикальная переработка 4-ой главы, предпринятая Бахтиным в 60-е годы, привела к созданию некоего странного гибрида — понятия «карнавализованного диалога», в котором соединились, без должной органичности, «диалог» 20-х и «карнавал» 30-х годов. «Книга 1929 года была прямым продолжением линии ранних бахтинских трактатов; в ней Бахтин решал проблему изображения свободной личности — "духа", "идеи" героя». Феномен же «карнавала» характеризуется полной аннигиляцией какой бы то ни было свободы субъекта. «Диалог — это игра интеллекта, античная диалектика; карнавал — господство безумия; диалог — трезвость мысли, карнавал — разнуздание инстинктов (…)».
Переход Бахтина от концепции «высокого» этического диалога к концепции диалога «карнавализованного» Н.К.Бонецкая сочла в своем докладе «глубокой духовной ошибкой» ученого, следствием которой стало в корне неверное толкование творчества Достоевского. Уже в книге 1929 года присутствовали места, в которых чрезмерно акцентировались «подсознательная темная стихия, область страстей и психоаналитических комплексов», присущих великому писателю. Книга 1960-х годов, придав принципиальное значение «меннипейному» аспекту творчества Достоевского, вообще выдвинула на первый план то, что традиционно принято называть «достоевщиной».
Доклад Н.К.Бонецкой кого-то шокировал, кого-то чрезвычайно заинтересовал (об этом я самолично слышал от нескольких участников Шагаловских чтений: они мало что знали о Бахтине до тех пор и, с легкой руки Натальи Константиновны, оказались на острейшем перекрестке бахтиноведческой проблемати ки), его интеллектуальная напряженность и концептуальная раскованность сделались хорошим ориентиром для дальнейшего развития конференции.
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
186 187
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
После пленарного заседания мы разошлись в соответствии со своими «цеховыми» и тематическими интересами. Собственно Бахтинские чтения проходили в уютном конференц-зале библиотеки Витебского института усовершенствования учителей. В.М.Алпатов, заместитель директора Института востоковедения РАН (Москва), любезно согласился выступить у нас с докладом «Книга "Марксизм и философия языка" и история языкознания», предназначавшимся для Вильнюсской конференции «М.Бахтин и гуманитарная наука ХХ века» (см. с.171—180 наст. номера. Причем в Витебске доклад прозвучал раньше, но я надеюсь, что вильнюсцы не в обиде ни на нас, ни на В.М.Алпатова: разве плохо, что слушательская аудитория известного лингвиста увеличилась на десяток человек!?). Текст доклада опубликован в 5-ом номере «Вопросов языкознания» за 1995 год, и все желающие могут с ним ознакомиться. Приведу лишь финальное резюме В.М.Алпатова, формулирующее пафос и «мораль» его тогдашнего выступления: «Книга "Марксизм и философия языка" содержала в зачаточной форме некоторую программу-максимум, что вообще было характерно у нас для многих в 20-е годы — максимализм, отвержение частных задач и постановка проблем в "мировом масштабе". Эта
программа была предложена тогда, когда лингвистика сосредотачивалась на разработке конкретных и именно в силу своей конкретности эффективно развиваемых концепций. Не случайно, что в книге содержится довольно мало конкретики (за исключением раздела о несобственно прямой речи). В то время эта программа -максимум реализоваться никак не могла, но лет через 30-35 после выхода книги ее проблематика приобрела необычайную актуальность, сохраняющуюся и сейчас».
Ю.П.Медведев (Санкт-Петербург), который, как и В.М.Алпатов, не участвовал в работе VII Международного конгресса в Москве, все же приехал в Витебск, город, где прожил несколько лет его отец, П.Н.Медведев, друг и единомышленник М.М.Бахтина. Ю.П.Медведев сделал весьма обстоятельный доклад о диалоге между Бахтиным, с одной стороны, и его ближайшим окружением витебского и ленинградского периодов — с другой. Полемизируя с распространенным мнением о полном бахтинском авторстве книг, фигурирующих в каталогах под именами В.Н.Волошинова и П.Н.Медведева, выступавший подчеркнул, что общение в содружестве перечисленных ученых носило творческий и взаимообогащающий характер. Причем если Волошинова Бахтин считал своим учеником, то Медведев, начавший заниматься методологией и поэтикой литературы уже в конце 1910-х годов, являлся его равноправным собеседником и соавтором общей концепции словесного творчества, которая нашла воплощение в знаменитой книге о формальном методе в литературоведении ( и в ряде журнальных статей). «В числе нескольких значительных диалогов, которые Медведев вел с современниками: символистами, Клюевым, Сологубом, Десницким и другими — самым интересным и влиятельным для него был диалог с Бахтиным. Поэтика была главной, хотя и не единственной темой этого диалога». По мнению докладчика, «в книги каждого из участников содружест ва концепция не просто привносилась, она как бы добывалась заново. Эти усилия и их результаты требовали координации и совместной оценки». Несомненным свидетельством того, что дело обстояло именно так, Ю.П.Медведев назвал высказывания самого Бахтина по данному поводу, зафиксированные в переписке с В.В.Кожиновым и в разговорах с В.Д.Дувакиным.
Японский исследователь и переводчик Бахтина, член
редакционной коллегии нашего журнала Хироси Сасаки ознакомил
присутствовавших с двумя своими докладами. Сначала мы все
с
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
188 189
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
большим вниманием выслушали доклад "М.М.Бахтин и Мики Киёси: путь от философской антропологии к философии языка", написанный для выступления на Московском конгрессе (где, кстати, слушателей, по словам самого господина Сасаки, у него было меньше, чем в Витебске — из-за чрезвычайного обилия и раздробленности неравномерно посещавшихся секций. В частности, никто из только что приехавших тогда из Москвы там на этот доклад не попал). Текст этого доклада опубликован в «Материалах» Московского конгресса. Поскольку тираж этих «Материалов» ничтожно мал (200 экз.), позволю себе отметить, что автором доклада проведено сопоставление творческой эволюции Бахтина и японского философа Мики Киёси (1897 — 1945): «В конечном итоге Мики Киёси так и не удалось совершить переход к философии языка. Бахтину же удалось пересмотреть подход к проблеме "общества", о которой говорил Мики Киёси, как к проблеме взаимодействия множественных действующих сознаний на "пространстве речевого общения", и предоставить эту проблему в форме диалогического скрещения различных "голосов" (ценностных и смысловых позиций соответствующих субъектов), звучащих в "слове" как социальном знаке».
На следующий день Х.Сасаки прочитал доклад на тему «Труды М.М.Бахтина в Японии», в котором прослеживался процесс знакомства японских гуманитариев с концепциями выдающегося теоретика, а также упоминались наиболее примечательные и глубокие попытки их истолкования. Докладчик указал, что процесс этот начался в 1968 году и происходил не без оглядки на восприятие бахтинских идей в СССР. Были перечислены имена и работы многих японских исследователей Бахтина, а также изложена история публикации собрания его сочинений в Стране Восходящего Солнца (сокращенная версия доклада за время после наших чтений успела выйти в 4-ом выпуске «Филологических записок» Воронежского университета за 1995 год).
А.С.Шатских (Москва) свой доклад «Событие встречи.
Бахтин и Малевич» посвятила изучению обстоятельств и концептуа
льной подоплеки краткого диалога между двумя великими
жителями Витебска 1920-х годов. «Космичность философских
взглядов Малевича, его стремление объять мыслью деперсонализован
ную Вселенную в полной мере ощущались Бахтиным, антиподом
по мировоззрению, одним из инициаторов "поворота к
человеку", выдающимся представителем философской антропологии
ХХ
века». Однако тесный дружеский контакт между ними, о
котором Бахтин рассказал Дувакину, несомненно, обозначал не только
их психологическую совместимость, но и, по словам докладчицы,
«удивительное сходство» в их философских взглядах, если
только рассмотреть их в «перспективе времени». «Оба мыслителя
писали "из себя" — несмотря на контрастность исходных точек
(…). Труды и того и другого мыслителя заставляют исследователей
говорить о сложном соединении, наложении, взаимодействии
разнородных, разноообразных традиций философствования,
сплавленных в оригинальное учение (…)». Полный текст
доклада А.С.Шатских читатели нашего журнала могут прочитать в
его третьем номере за прошлый год.
Примерно в том же ключе оценила диалектику сходств
и различий между двумя мыслителями витебский искусствовед
Т.В.Котович. В центре её доклада оказалось сопоставление
бахтинской теории хронотопа и системы структурного исследования
искусства, предложенной Малевичем. «В своей системе
Бахтин отводил особую роль автору романа и его активности. Он
полагал автора находящимся вне хронотопов произведения, по
касательной к ним, активность его наблюдал в куомпозиционном
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
190 191
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
построении произведения. Малевич настаивает на роли автора не просто как создателя картины, но как создателя целого, только ему свойственного мира. Здесь есть различие, определенное разностью литературы и живописи как видов искусства, и, кроме того, здесь присутствует и разность индивидуальных точек зрения Бахтина и Малевича на предмет разговора».
Б.Жилко (Польша) назвал своё выступление так: «Чеслав Милош и русская философия». Как представляется докладчику, данный контекст подразумевает в первую очередь упоминание о трёх русских мыслителях — Н.Фёдорове, Л.Шестове и М.Бахтине. Апелляцию к философским построениям Фёдорова, сочетающуюся с некоторой общностью стилистического колорита, Б.Жилко обнаружил в ряде стихотворений Милоша. Отзвуки шестовских идей ощутимы в публицистике и эссеистике польского автора. Что до Бахтина, то, по словам Б.Жилко, здесь, как, впрочем, и в двух других случаях, речь может идти не о влиянии, а о перекличках и типологических схождениях в осмыслении жизненных явлений. Особенно близка Милошу антитеоретическая, философско-антропологическая направленность бахтинских концепций.
В докладе заведующего кафедрой литературы Витебского пединститута И.Л.Лапина «М.М.Бахтин и сопоставительное литературоведение» в качестве центральной предстала категория «встречи с другой культурой». Опираясь на идеи М.М.Бахтина и В.С.Библера, докладчик пришел к выводу, что «в основу научной объективности гуманитарного знания можно положить лишь безусловное доверие к каждой субъективности (от внутритексто вых до оценочных в различные эпохи и разными людьми), лишь их пересечение, сближение, противостояние способно гарантиро вать независимость выводов». На этой методологической основе И.Л.Лапин осуществил конкретный сопоставительный эксперимент, соотнеся друг с другом произведения В.Быкова, М.Адана, Я.Ивашкевича и Ф.М.Достоевского.
С большим вниманием были выслушаны присутствующими сообщения Б.Л.Клещенко (Москва) «Пьесы А.П.Чехова в свете теории пародии М.М.Бахтина», М.Сасаки (Мацумото, Япония) о стилевом полифонизме повестей А.Платонова «Эфирный тракт» и «Котлован», А.Е.Лало (Минск) «Замечания и наблюдения переводчика западной прозы XX века».
Доклад А.А.Дурова (Ставропольский государственный
университет) «Изыскания в области дурацких древностей» был
вос
принят участниками чтений особенно живо. Произошло это
по двум причинам. Во-первых, тексту доклада присуща такая
степень занимательности, которая роднит его с художественной
прозой. Во-вторых, прочитан он был во время поездки в Невель,
прямо на берегу одного из знаменитых невельских озер. Сначала
мы все посетили Музей истории Невеля, затем директор
музея Л.М.Максимовская (которой мы благодарны за помощь в
организации поездки) провела для нас экскурсию по улицам
города, рассказывая о том, как выглядел Невель конца 1910-х годов,
когда в нем возник и некоторое время просуществовал философский
кружок М.М.Бахтина, М.И.Кагана, Л.В.Пумпянского,
В.Н.Волошинова, М.В.Юдиной и др. После этого мы повторили один
из возможных маршрутов М.М.Бахтина и его друзей, которые
любили обсуждать различные научные проблемы во время
прогулок по окрестностям Невеля. И вот на берегу, судя по всему,
«озера нравственной реальности» (так называли невельские
«кружковцы» одно из окрестных озер) А.А.Дуров увлек публику
своими парадоксальными и остроумными соображениями о
карнавальной культуре. Текст доклада можно прочитать в журнале
«Философские науки» (1995, №1, с.223-234).
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
192
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
Г.Н.Шелогурова (Москва) построила свой доклад на сопоставлении концепций М.М.Бахтина с некоторыми аспектами критических работ И.Ф.Анненского, осторожно предположив в последних наличие смысловых обертонов, позволяющих говорить об Анненском как об одном из непосредственных предшественни ков Бахтина в открытии принципов полифонизма и незавершен ности в культуре. И.В.Пешков (Москва) как раз и «пострадал» от карнавализованной свободы предыдущих докладчиков, не оставивших ему оперативного простора для выступления. Однако с этим, не развернувшимся в реальном пространстве и времени, докладом все-таки при желании можно ознакомиться, потому что он вошел в состав сборника «Материалов Первых Бахтинских чтений в Витебске». Правда, сейчас, когда я пишу эти строки, сборник еще находится в типографии, но через несколько дней он будет уже напечатан. Естественно, публикуются здесь и многие другие доклады и сообщения.
Через несколько дней состоятся, даст Бог, уже и Вторые Бахтинские чтения, при подготовке которых мы учли бо`льшую часть уроков, полученных в 1995 году. Но, впрочем, это уже другая история…
P.S. Бахтинская конференция, конечно, была бы невозможна без финансовой поддержки Витебского областного отделения Белорусского Фонда Сороса. Наблюдательный совет и исполнительный директор ВООБФС В.М.Кириллова с пониманием отнеслись к нашим трудностям и помогли в основном их преодолеть, заслужив тем самым нашу глубочайшую признательность. Я очень рад также поблагодарить за содействие, за вдохновен ную и четкую работу при решении всяческих проблем заведующего Отделом культуры Витебского горисполкома В.Д.Кибисова, сотрудниц Отдела культуры Н.А.Шиенок и В.В.Крикун. Спасибо всем, кто принимал участие в организации Первых Бахтинских чтений: В.В.Бабичу, В.М.Бородичу, С.М.Бородичу, В.В.Глаздовской, А.Н.Дорожевцу, В.В.Здольникову, С.П.Кунцевичу, Г.М.Нургалеевой. Кстати, мы попытаемся сделать нашу конференцию традиционной, проводя ее раз в два года — по четным годам. Надеемся, что в 1998 году удастся созвать чтения в третий раз. Если получится, то о сроках Третьих Бахтинских чтений мы объявим в нашем журнале…
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ Н.А.Паньков
Диалог и карнавал в хронотопе Витебска середины 1990-х