Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина
ISSN 0136-0132
Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 1996 → 1
171
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.М.Алпатов
Бахтинская конференция в Вильнюсе
16-17 ноября 1995 года в Вильнюсском университете состоялась конференция «М.Бахтин и гуманитарная наука ХХ века». Проведение такой конференции, приуроченной к 100-летию со дня рождения выдающегося ученого, именно в Вильнюсе не случайно: как известно, Бахтин прожил в этом городе несколько лет и учился здесь в гимназии. Ныне в здании бывшей Первой Виленской мужской гимназии находится один из корпусов университета. Участники конференции единодушно поддержали предложение об установке на здании бывшей гимназии мемориальной доски в честь М.М.Бахтина.
Конференция была организована кафедрой русского языка филологического факультета Вильнюсского университета. Следует отметить значительную роль в подготовке конференции бывшего заведующего кафедрой A.М.Кудрявцева, к сожалению, не дожившего до ее открытия: он трагически погиб (утонул) в августе 1995 года. Организаторы конференции много сделали для ее успешного проведения, несмотря на стесненность в средствах. Всем участникам конференции были обеспечены хорошие бытовые условия, была организована экскурсия в Каунас. Обстановка на конференции, несмотря на возникавшие иногда споры и дискуссии, была (за единственным досадным исключением) очень доброжелательной.
К сожалению, из-за финансовых трудностей ряд заявленных в программе участников (прежде всего из стран СНГ) не смог приехать. Однако наряду с литовскими специалистами в конференции приняли участие докладчики из России (Москва и Санкт-Петербург), Белоруссии, Польши и Франции. Учитывая важное значение идей М.М.Бахтина для многих гумани
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ В.М.Алпатов
Бахтинская конференция в Вильнюсе
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
172 173
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
тарных наук, организаторы конференции постарались собрать на ней ученых разных специальностей. Среди докладчиков были литературоведы, лингвисты, философы, социологи, фольклористы, музыковеды. Тематика докладов сосредоточивалась вокруг двух проблем: собственно бахтиноведения (включая сюда и изучение трудов, написанных при участии М.М.Бахтина) и применения идей Михаила Михайловича и его коллег в разных областях гуманитарных наук.
Собственно бахтинской проблематике было посвящено первое (из трех) заседание конференции. Два доклада затрагивали чисто научную проблематику: это доклад П.И.Ивинского (Вильнюс) «Аристотель — Гегель — Бахтин», посвященный развитию эстетических идей Аристотеля и Г.Гегеля в трудах М.М.Бахтина разных лет, и доклад В.М.Алпатова (Москва) «Книга "Марксизм и философия языка" и история языкознания» 1.
На двух других докладах хотелось бы особо остановить ся. Очень интересен был доклад Ф.Лесур (Дижон) «М.Бахтин во Франции». На наш взгляд, его материал выходит за пределы бахтиноведения и ярко характеризует некоторые общие закономерности диалога национальных традиций и культур, восприятия инонациональных идей, высказанных в чужом контексте. Подобные проблемы менее значимы в естественных науках, наиболее интернациональных по природе, но для гуманитарных наук они очень важны. М.М.Бахтину больше, чем многим другим отечественным ученым, повезло в том отношении, что его основные труды переведены на большое число языков и достаточно известны за рубежом. Однако их восприятие там может значительно отличаться от восприятия на родине. И доклад Ф.Лесур оказался очень информативным в этом отношении. Можно выделить по крайней мере четыре темы.
Во-первых, показателен сам интерес к М.М.Бахтину
среди ученых тех или иных специальностей. Его хорошо знают
и цитируют литературоведы и культурологи, занятые
общетеоретическими проблемами, а также французские слависты,
но специалисты по Ф.Рабле игнорируют давно изданную
по-французски книгу М.М.Бахтина и не включают в свой
научный арсенал его идеи. Показательно и то, что основными
пропагандистами бахтинских концепций во Франции стали
Ц.Тодоров и Ю.Кристева, выходцы из Восточной Европы,
читав
шие Бахтина еще в оригинале. Здесь безусловно действует
общая закономерность. Инонациональные идеи и концепции
легче проникают в среду специалистов по «общим проблемам»
и по изучению чужих культур, однако труднопроницаемой
для них остается сфера науки о своей национальной культуре.
В конце концов и у нас имена тех же Ц.Тодорова и
Ю.Кристевой уже достаточно известны среди специалистов, но
западные исследования о Пушкине или Достоевском редко входят
в процесс актуального рассмотрения и использования. Наука
о своей культуре всегда имеет тенденцию к самодостаточности.
Во-вторых, многое со стороны видится по-иному, чем изнутри. Оттенки и нюансы исчезают, зато легче увидеть объект в целом. У нас принято четко разграничивать М.М.Бахтина и формальную школу; как известно, они сами не считали друг друга «своими». Однако Ф.Лесур отмечает, что во Франции их часто сближают и рассматривают как два ответвления одной парадигмы. В последнее время в нашей стране принято подчеркивать и антиреволюционность М.М.Бахтина, неприятие им господствующих идей эпохи, в которую он работал. Но для французских исследователей, по словам Ф.Лесур, этот ученый предстает как человек революционной эпохи, отразивший в своих трудах ее проблематику. Безусловно, М.М.Бахтин жил и работал в системе координат, заданных русской революцией, как бы он к ней ни относился в то или иное время2, и именно это видят те, для кого соответствующая проблематика вообще неактуальна. Впрочем, есть здесь и стремление, свойственное современной западной культуре, считать собственную линию развития эталонной, а все отклонения от нее рассматривать весьма суммарно. Показателен еще один пример, выходящий за рамки доклада Ф.Лесур. Автор французской книги о марризме отнес книгу «Марксизм и философия языка» к марристской литературе 3. С нашей точки зрения, с этим согласиться нельзя: в книге В.Н.Волошинова—М.М.Бах тина упоминания Н.Я.Марра хотя и положительны, но не играют существенной роли для ее проблематики. Однако ни «новое учение» Н.Я.Марра, ни концепция книги «Марксизм и философия языка» не укладываются в общую схему развития западной (во многом и отечественной) лингвистики 20-х гг. XX в.: от сравнительно-исторического метода к структурно му. А поскольку оба отклонения от стандарта проявились в
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ В.М.Алпатов
Бахтинская конференция в Вильнюсе
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
174 175
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
одной стране в одно время, то легко счесть их разновидностя ми чего-то единого, хотя такого единства на самом деле и нет.
В-третьих, любопытно восприятие бахтинской концепции полифонизма. Она популярна во Франции, поскольку хорошо согласуется с современной французской литературной практикой. Французские литературоведы в то же время подчеркивают, что полифония у Ф.М.Достоевского, о которой писал М.М.Бахтин, была все же неполной: кроме многоголо сия персонажей существовала и авторская точка зрения. Современная же постмодернистская литература обычно основана на принципиальной равноправности голосов и полном исчезновении авторской позиции. Как отмечает Ф.Лесур, в современной Франции обычно считается, что писатель уже не может открыть что-то новое в самой жизни, его материал — прежде всего множество литературных и иных текстов. Такой подход безусловно имеет и социальные причины. У нас же бахтинские идеи оказываются в ином контексте, поскольку преобладающая (по крайней мере, преобладавшая до последнего времени) традиция весьма отличается от французской: главным достоинством принято считать отражение реальной жизни и постановку общественных проблем, представительными фигурами остаются писатели-«деревенщики» или А.И.Солженицын, у которых авторская позиция сверхзначима. Во Франции же, по словам Ф.Лесур, литература, идущая не от книг, а от непосредственного жизненного опыта, оценивается как «регионалистская» и находится на периферии литературного процесса.
И последнее. Ф.Лесур отметила настороженное
отношение французских исследователей к карнавальным
концепциям М.М.Бахтина. Не то что они не принимают их, но их
не привлекает сама карнавальная атмосфера полной
свободы, отсутствия всяких норм и запретов. Такую точку зрения
докладчица связала с иными представлениями о свободе,
господствующими на современном Западе. Свобода понимается
исключительно как интеллектуальная свобода, отсутствие
безусловных идейных авторитетов и признание любой точки
зрения. Однако такая свобода не выходит за пределы сферы
духа, современный интеллектуал исправно платит налоги и не
помышляет о социальном бунте. Карнавальные традиции
времен Ф.Рабле изжиты во французском обществе, но, глядя
на
Россию XX в., французские интеллигенты понимают, что
понятия о свободе там были и остаются совсем другими, и
ключом к «русской душе» многим кажется карнавальная
концепция М.М.Бахтина.
Другой доклад, вызвавший большое внимание, был доклад М.Яцкевич (Ольштын) «Бахтин в Польше». Проблематика, заявленная в заглавии, занимала в нем подчиненное место. Главным оказались воспоминания самой М.Яцкевич, стажировавшейся в 60-е гг. на филологическом факультете МГУ, знавшей многих людей из окружения М.М.Бахтина и разговаривавшей с Михаилом Михайловичем. В докладе точно и объективно была описана научная атмосфера филологического факультета того времени (автор данной хроники, учившийся на факультете в 60-е гг., вполне разделяет большинство характеристик). Особо выделялась роль лермонтовского семинара покойного В.Н.Турбина, которому удалось собрать коллектив единомышленников. Именно участники этого семинара постоянно заботились о М.М.Бахтине и его жене. Среди них по справедливости докладчица выделила Л.С.Мелихову, настоящую подвижницу, посвятившую жизнь заботе о людях (именно она перевезла Бахтиных в Москву).
И в то же время в целом объективный доклад М.Яцкевич продемонстрировал, как еще недавно жившие среди нас и памятные многим личности превращаются в мифы и легенды. Общественная ситуация переломной эпохи безусловно способствует этому. Созвучная нынешним умонастроениям концепция одинокого мыслителя, противостоящего системе, имеющая в случае М.М.Бахтина реальную основу, очищается от противоречащих схеме фактов и обрастает соответствующими ей легендарными деталями и подробностями. М.Яцкевич (конечно, с чьих-то слов) рассказывала, что смерть М.М.Бахтина не нашла отражения ни в одной советской газете и что он не был членом Союза писателей СССР и категорически отказывался туда вступать. Между тем извещение как раз от имени Союза писателей публиковалось в «Вечерней Москве»4 и покойный там именовался членом этого Союза, что вряд ли могло быть фальсификацией. Какие-то легенды, впрочем, могли восходить и к рассказам самого Михаила Михайловича. Известно, что он неоднократно заявлял своим последователям о том, что никогда не будет из принципиальных соображений добивать
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ В.М.Алпатов
Бахтинская конференция в Вильнюсе
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
176 177
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
ся реабилитации, даже тогда, когда уже был официально реабилитирован 5. Так же он мог и говорить, что не будет иметь ничего общего с Союзом писателей СССР.
Два других заседания были посвящены развитию идей М.М.Бахтина в гуманитарных науках. Впрочем, некоторые доклады были привязаны к этим идеям достаточно внешним образом. Этого, однако, нельзя сказать о докладе В.М.Коницкой (Вильнюс) «М.Бахтин и преподавание иностранных языков», где анализировалась возможность прикладного использования некоторых идей книги «Марксизм и философия языка», и о докладе А.Ковтун (Каунас) «Хронотоп русской и литовской свадебной обрядовой песни», в котором поднимались и некоторые теоретические проблемы, связанные с понятием хронотопа. В докладе Л.Белиниса (Вильнюс) «Местоименные дистанции в речах президента» речь шла о структуре связного текста и функционировании в нем местоимений на материале инагурационной речи А.Бразаускаса. Вопросам структуры текста был посвящен и доклад С.Прохоровой и Т.Прохоровой (Минск) «Анализ художествен ного текста с точки зрения повторной номинации». Несомненно, лингвистика текста, начавшая активно развиваться в последние десятилетия, сформировалась лишь после поворота лингвистики от изучения «языка в себе и для себя» к вопросам языкового функционирования (так называемая «хомскианская революция»); необходимость такого поворота в эпоху почти безраздельного господства позитивистской, в частности, структуралистской науки о языке доказывалась в книге В.Н.Волошинова—М.М.Бахтина.
Большой интерес и активную дискуссию вызвали два
доклада, посвященных современному искусству.
О.Шульская
(Вильнюс) в докладе «Декларированная цитата как
особый фрагмент текста» описывала типичный для поэзии
конца XX в. прием, заключающийся в прямом цитировании
своих предшественников; благодаря этому приему в стихах
многих поэтов господствует многоголосие. Такой прием безусловно
не нов, однако особое значение приобретает именно в
наше время по причинам, указанным и в докладе Ф.Лесур: от
жизненных переживаний современная литература все более
уходит в книжный мир. У нас этот процесс еще не достиг
стадии, на которой он находится во Франции, но современные
срав
нительно молодые русские поэты, анализируемые
О.Шульской, также склонны к такому типу творчества (характерно,
что Е.Евтушенко рассматривался в докладе лишь как
источник цитирования, а принадлежащий к тому же поколению, но
гораздо более связанный с книжной культурой А.Кушнер
уже активно, как показано в докладе, пользуется этим
приемом). Музыковед
В.Груодите
(Вильнюс) в докладе
«Тишина как пространственное понятие» анализировала используемое
в современной западной музыке включение в музыкальное
произведение отсутствие звука как особый прием.
Наконец, целая группа докладов была посвящена модной сейчас теме — анализу политического дискурса. Связь с идеями М.М.Бахтина—В.Н.Волошинова здесь оказывается достаточно косвенной. И.Лысакова (Санкт-Петербург) в докладе «Теоретическое значение идей М.М.Бахтина для социолингвистических исследований прессы» исследовала язык отечественной прессы последних лет, прежде всего ленинград ских и московских газет позднеперестроечного времени. Отмечено, как изменение политической позиции журналистов и изданий влияло на изменение используемого ими языка, как различия содержания влияли на различие выражения. Э.Лассан (Вильнюс) в докладе «Роль "Другого" в организации идеологизированного дискурса» анализировала структуру текстов, связанных с процессом А.Синявского и Ю.Даниэля; основополагающими признаками текстов самих осужденных писателей и их защитников она считала диалогичность, открытость в противовес подчеркнутой монологич ности текстов, написанных их противниками. Доклад Й.Коженевской-Берчинской (Варшава) «"Советский человек" и человек реальный. Антропологические размышления о новациях в языковой картине мира россиян» содержал анализ одной из важнейших мифологем позднеперестроечных и постперестроечных средств массовой информации — облика «советского человека», или «совка», противопоставляемо го «нормальному человеку», исповедующему западную систему ценностей. На достаточно обширном материале она составила довольно любопытный словарь эпитетов, используемых для обозначения этого резко негативно характеризуемого социального типа, а также перечень приписываемых ему качеств, одни из которых (шпиономания, примитивный атеизм, готов
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ В.М.Алпатов
Бахтинская конференция в Вильнюсе
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
178 179
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
ность к жертвам и т.д.) сейчас признаются уже неактуальны ми, а другие (агрессивная нетерпимость, неуважение к другим, страсть к нравоучениям и др.) до сих пор приписываются своим противникам публицистами радикально-демократическо го лагеря.
Все три доклада, особенно доклады И.Лысаковой и Й.Коженевской-Берчинской, интересны своим фактическим материалом. Однако все они ясно продемонстрировали две проблемы. Первая из них заключается в отсутствии в современной науке четкого концептуального аппарата, позволяющего научно и объективно описывать структуру дискурса, в том числе политического 6. Вторая проблема связана с тем, что пока что, особенно в странах Восточной Европы, обращение к подобной тематике обусловлено не столько научным поиском, сколько идеями и чувствами, находящимися за пределами науки. Особенно это проявляется в таких странах, как Польша и Литва, где интеллигенция все еще сосредоточена на преодолении недавнего прошлого.
Все три доклада, особенно доклады Э.Лассан и
Й.Коженевской-Берчинской, основаны на априорно заданных
критериях, а богатый фактический материал предназначен для
подтверждения заранее известных идей. Э.Лассан делит всю
массу текстов, связанных с делом Синявского-Даниэля, по
принципу «черное-белое», не признавая никаких градаций и
нюансов ни в том, ни в другом лагере. И.Лысакова вполне
точно охарактеризовала ситуацию в прессе последних двух
советских лет, однако ее схема слишком категорична в отношении
предшествующего и последующего периодов. В советское
время до 1989 года идеологическое единообразие, конечно,
влияло на язык и стиль прессы, но все-таки не настолько, как
об этом говорилось в докладе: многие центральные органы
печати («Известия», «Комсомольская правда», «Литературная
газета» и некоторые другие) и достаточно многие журналисты
обладали своим узнаваемым «почерком». С другой
стороны, сейчас жесткая зависимость между содержанием и
выражением уже утеряна: в большинстве печатных органов разной
идеологии, вплоть до некоторых коммунистических, господству
ет когда-то нестандартный, а сейчас уже однообразный
«расхристанный» стиль, связанный с расшатыванием привычных
норм и пародированием прежних стереотипных выражений;
в
то же время более респектабельные органы типа «Известий»
и «Литературной газеты», сменив идеологию на диаметрально
противоположную, не отказались от языковых и стилистичес
ких традиций. Рисуя облик «совка», Й.Коженевская-Берчинс
кая считала его вполне реальной фигурой, имевшей и
продолжающей иметь массовое распространение
7, хотя многие
черты этого фантома просто не могут совместиться в одном
человеке (по крайней мере, в один момент времени): как,
например, сочетаются «агрессивная нетерпимость» с «психологией
жертвы» и «постоянная страсть к нравоучениям» с
«самоунижением и самоотрицанием»? «Совок» — типичная
мифологическая фигура, а любой миф имеет в своей основе некоторую
реальность, но по своей природе противоречив, совмещает
несовместимое и доводит реальность до абсурда, а зачастую
борется с «бумажными тиграми»
8. Не всегда у Й.Коженевской
-Берчинской разграничены и позиции анализируемых ею
авторов. Она справедливо отмечает, что многие «совковые»
эпитеты восходят к А.А.Зиновьеву или представляют собой
переиначивание его богатой терминологии. Однако, как
известно, его отношение к «гомо советикусу» никогда не было столь
однозначным, как у его продолжателей (не говорю уже о
его нынешней позиции). Ряд же упомянутых в докладе
эпитетов последнего времени типа «имперский человек» могут иметь
и положительную коннотацию.
Но мы далеко отошли от лингвистического анализа дискурса. Впрочем, и для авторов упомянутых докладов — это явно не главное. Пока наука, накапливая фактический материал, не знает, как к нему подступиться. Идеи книги «Марксизм и философия языка» здесь полезны, но имеют все-таки слишком общий характер.
В целом же наши споры с некоторыми докладами не означают нашего отрицательного отношения к тому, что прозвучало на бахтинской конференции в Вильнюсе. На ней мы услышали немало интересного, многое из сказанного там заставляет думать.
1 Доклад опубликован в журнале «Вопросы языкознания», 1995, N5.
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ В.М.Алпатов
Бахтинская конференция в Вильнюсе
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1996, № 1
180
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1996, № 1
2 Взгляды М.М.Бахтина по этому вопросу обычно рассматриваются на основе его позднейших рассказов и высказываний, что приводит к определенной статичности подхода. Вопрос о динамике отношения ученого к общественным событиям еще требует изучения.
3 L'Hermitte R. Marr, Marrisme, Marristes. Paris, 1987, p.28.
4 Вечерняя Москва, 1975, 10 марта, с.4.
5 Это вовсе не означает, что М.М.Бахтин обращался куда-либо с просьбой о реабилитации: по нормам 50-60-х гг., реабилитация участников «группового дела» производилась по ходатайству одного из пострадавших или нескольких из них независимо от желания остальных.
6 См. об этом статью П.Б.Паршина, которая готовится к публикации в журнале «Вопросы языкознания».
7 Докладчица даже предложила генеалогию своего героя, возводя его к М.А.Бакунину, П.Н.Ткачеву, С.Г.Нечаеву и горьковским босякам. Но что общего, например, у высококультур ного аристократа Бакунина, прототипа тургеневского Рудина, с полуобразованным экстремистом Нечаевым (недаром в жизни они не приняли друг друга)?
8 См. об этом: Miller R.A. Japan's Modern Myth. New York — Tokyo, 1982.
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ В.М.Алпатов
Бахтинская конференция в Вильнюсе