Диалог. Карнавал. Хронотоп. Сетевой архив.

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
152 153
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

Е.И.Лавров

Воспоминания о М.М.Бахтине

Моя статья о М.М.Бахтине будет посвящена тому, что осталось в памяти о прекрасных студенческих днях, которые прошли в 1948—52 годах в стенах Мордовского государственного педагогического института (ныне университета). С благодарностью вспоминаю многих своих преподавателей, среди которых выделялся М.М.Бахтин своей эрудицией, глубиной знаний, ораторским искусством. В тот период он был кандидатом филологических наук, доцентом кафедры литературы.

Расскажу о некоторых преподавателях института, которые меня учили и с которыми М.М.Бахтин совместно работал. Одни из них выросли как педагогические и научные работники в Саранске, других судьба забросила издалека, в том числе из Москвы, и не по своему желанию. Запомнился философ Батяев, ректор института, который пригласил М.М.Бахтина на работу в Саранск. Среди студентов ходила версия, что Батяев был в 1948 году снят с работы ректора за то, что на лекции сказал, что Великая Октябрьская революция была совсем не великой, что обыватели Санкт-Петербурга не заметили величия той революции в тот день, что она прошла незаметно, а убито было всего 2—3 человека.

Запомнились философ В.Ф.Голосов и его жена О.И.Рута, обаятельная и красивая женщина с огромной копной совершенно седых волос на голове, специалист по педагогике и проректор по учебной работе. С их сыновьями, в настоящее время докторами экономических наук, Владимиром и Олегом, я и сейчас поддерживаю дружеские отношения. К сожалению, семья Голосовых была вынуждена уехать из Саранска в Красноярск в 1950 году. Причина отъезда мне не известна, но моя жена вспоминает, что году в 49-м студенты филологического факультета стихийно бастовали, вышли из аудитории и не пожелали пойти на занятия. Это был акт в защиту М.М.Бахтина и О.И.Руты, против которых были предприняты какие-то меры со стороны властей. Многих студентов после этого вызвали для «разговоров», но никаких последствий, к счастью, не было.

Запомнился также заведующий кафедрой иностранных языков Кессель (к сожалению, он не вел занятия у меня, в памяти не сохранились его имя и отчество). Эксцентричный, шумный, он выделялся среди преподавателей. Как значительно позже я узнал, он
был доктором экономических наук, профессором, автором ряда книг по экономическим проблемам, до работы в Саранске был научным сотрудником Института экономики АН СССР в городе Москве. Сегодня докторов наук не так уж много, а для тех лет это вообще была редкость. И жил он, как помнится, недалеко от церкви, в которой, по преданию, содержался арестованный Пугачев с товарищами.

После доклада Н.С.Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде КПСС и реабилитации репрессированных некоторые преподаватели возвратились в Москву, но М.М.Бахтин остался работать в Саранске.

Учился я на историческом факультете, поэтому для нас М.М.Бахтин читал сравнительно небольшой курс по античной и средневековой литературе в течение одного семестра. Значительно больше курсов М.М.Бахтина прослушала моя жена, в то время студентка филологического факультета, А.А.Лаврова.

В своих воспоминаниях я не буду касаться теории литературы, это не моя отрасль знаний. В дальнейшем, после окончания Мордовского педагогического института, я поступил в аспиранту ру Института экономики АН СССР в Москве, мои интересы в дальнейшем были связаны с экономической теорией. Поэтому мои воспоминания будут касаться лишь того, что запомнилось о тех далеких годах.

Наружность М.М.Бахтина была самая обыкновенная. Среднего роста, почти совсем лысый, цвет лица желтоватый, как у всякого заядлого курильщика, каким он был. Ходил на костылях, так как одна нога у него была ампутирована выше колена.

Обычно он ставил костыли рядом с кафедрой и, опираясь на нее, начинал лекцию. Говорил он увлеченно, вдохновенно. Он вел рассказ о хорошо ему известном, как будто он сам был свидетелем или даже участником далеких событий. Свободно цитировал тексты, называл множество имен, живо рисовал поступки героев, их взаимоотношения. При этом не пользовался конспектами лекций. Моя жена в то время училась и временно работала лаборантом кафедры литературы. Она вспоминает, что у М.М.Бахтина были неприятности с администрацией, которая, очевидно, требовала, чтобы у каждого преподавателя были конспекты лекций. По-видимому, под давлением администрации он был вынужден приносить на лекции что-то вроде конспектов, 1—2 листочка, но никогда в них не заглядывал.

MEMORIALIA
Е.И.Лавров
Воспоминания о М.М.Бахтине

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
154 155
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

Записывать за ним было очень трудно. Упускаешь при этом ход его мысли и теряешь логику вывода. Поэтому, как мне помнится, я за ним лекции не вел. Но когда при подготовке к экзамену стал читать пухлые учебники по истории литературы, то для себя вдруг отметил: я это все знаю, это все врезалось в память после лекций М.М.Бахтина.

Вспоминается случай на одной из лекций. С нами на курсе учился уже взрослый студент, капитан, участник Великой Отечественной войны Литюшкин. Он старательно конспектировал все лекции, которые читались нам, а вот лекции Бахтина записать не мог. Не выдержав этого, он встал и заявил, что не понимает содержания лекций и не может их записать. В аудитории повисла тишина…

На это М.М.Бахтин ответил примерно так: «Это так и должно быть, что Вы не все понимаете. Но когда Вы прослушаете курс лекций, то много поймете. Не спешите сразу понять все».

Если бы М.М.Бахтин и сейчас читал лекции в высшей школе, то и теперь он не смог бы вписаться в те рамки, в которые пытаются загнать высшую школу чиновники от образования, вести занятия в соответствии с «технологическими картами» или стандарта ми, читать так называемые «проблемные лекции» и пр. и пр. Он читал лекцию по вдохновению, был влюблен в литературу и жил ею. Поэтому внешне в лекции у него не было четкой канвы, он допускал отклонения, совершал экскурсы в историю, философию. Можно с уверенностью сказать, что если бы М.М.Бахтину пришлось читать одну и ту же лекцию в тот же или на следующий день, то она не была бы похожа на прочитанную. Это были импровизации. А освещал он материал очень глубоко, основательно, не старался упростить, надеясь, что его поймут как надо.

А на экзаменах он держался очень доброжелательно, никогда не давал почувствовать, как далеко еще студенту до него, преподавателя. Ни я, ни моя жена не могут припомнить ни одного случая, чтобы М.М.Бахтин повысил голос. Этим, например, он отличался от упомянутого выше Кесселя, который на неправильные ответы студентов шумно реагировал, прогонял из аудитории и вслед за студентом выбрасывал его записи и конспекты.

Лекции М.М.Бахтин читал своеобразно. Он не рассматри вал всех писателей и поэтов, которые входили в учебную программу, а выделял лишь некоторых. По-видимому, анализировал лишь те произведения, которые сам особенно любил, над которыми ра
ботал в научном плане. Так, например, в курсе античной и средневековой литературы, который он читал у нас, историков, он остановился только на «Илиаде» и «Одиссее» Гомера. И лишь в конце семестра, на последней лекции, он оставил время на одну фразу. Примерно она звучала так: «Кроме античной литературы, была и очень интересная литература средневековья».

Жена вспоминает, что у них на филологическом факультете была такая же история. Он увлеченно говорил о Рабле, анализиро вал поэзию И.В.Гете, оставляя в стороне многих других авторов.

Мы бесконечно уважали М.М.Бахтина, понимали, как нам повезло, что нам преподает такой большой ученый и интеллигент в лучшем смысле этого слова.

Омск

MEMORIALIA
Е.И.Лавров
Воспоминания о М.М.Бахтине

		Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина ISSN 0136-0132



		Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 2000 → 1 Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1 152 153 Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1 Е.И.Лавров Воспоминания о М.М.Бахтине Моя статья о М.М.Бахтине будет посвящена тому, что осталось в памяти о прекрасных студенческих днях, которые прошли в 1948—52 годах в стенах Мордовского государственного педагогического института (ныне университета). С благодарностью вспоминаю многих своих преподавателей, среди которых выделялся М.М.Бахтин своей эрудицией, глубиной знаний, ораторским искусством. В тот период он был кандидатом филологических наук, доцентом кафедры литературы. Расскажу о некоторых преподавателях института, которые меня учили и с которыми М.М.Бахтин совместно работал. Одни из них выросли как педагогические и научные работники в Саранске, других судьба забросила издалека, в том числе из Москвы, и не по своему желанию. Запомнился философ Батяев, ректор института, который пригласил М.М.Бахтина на работу в Саранск. Среди студентов ходила версия, что Батяев был в 1948 году снят с работы ректора за то, что на лекции сказал, что Великая Октябрьская революция была совсем не великой, что обыватели Санкт-Петербурга не заметили величия той революции в тот день, что она прошла незаметно, а убито было всего 2—3 человека. Запомнились философ В.Ф.Голосов и его жена О.И.Рута, обаятельная и красивая женщина с огромной копной совершенно седых волос на голове, специалист по педагогике и проректор по учебной работе. С их сыновьями, в настоящее время докторами экономических наук, Владимиром и Олегом, я и сейчас поддерживаю дружеские отношения. К сожалению, семья Голосовых была вынуждена уехать из Саранска в Красноярск в 1950 году. Причина отъезда мне не известна, но моя жена вспоминает, что году в 49-м студенты филологического факультета стихийно бастовали, вышли из аудитории и не пожелали пойти на занятия. Это был акт в защиту М.М.Бахтина и О.И.Руты, против которых были предприняты какие-то меры со стороны властей. Многих студентов после этого вызвали для «разговоров», но никаких последствий, к счастью, не было. Запомнился также заведующий кафедрой иностранных языков Кессель (к сожалению, он не вел занятия у меня, в памяти не сохранились его имя и отчество). Эксцентричный, шумный, он выделялся среди преподавателей. Как значительно позже я узнал, он был доктором экономических наук, профессором, автором ряда книг по экономическим проблемам, до работы в Саранске был научным сотрудником Института экономики АН СССР в городе Москве. Сегодня докторов наук не так уж много, а для тех лет это вообще была редкость. И жил он, как помнится, недалеко от церкви, в которой, по преданию, содержался арестованный Пугачев с товарищами. После доклада Н.С.Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде КПСС и реабилитации репрессированных некоторые преподаватели возвратились в Москву, но М.М.Бахтин остался работать в Саранске. Учился я на историческом факультете, поэтому для нас М.М.Бахтин читал сравнительно небольшой курс по античной и средневековой литературе в течение одного семестра. Значительно больше курсов М.М.Бахтина прослушала моя жена, в то время студентка филологического факультета, А.А.Лаврова. В своих воспоминаниях я не буду касаться теории литературы, это не моя отрасль знаний. В дальнейшем, после окончания Мордовского педагогического института, я поступил в аспиранту ру Института экономики АН СССР в Москве, мои интересы в дальнейшем были связаны с экономической теорией. Поэтому мои воспоминания будут касаться лишь того, что запомнилось о тех далеких годах. Наружность М.М.Бахтина была самая обыкновенная. Среднего роста, почти совсем лысый, цвет лица желтоватый, как у всякого заядлого курильщика, каким он был. Ходил на костылях, так как одна нога у него была ампутирована выше колена. Обычно он ставил костыли рядом с кафедрой и, опираясь на нее, начинал лекцию. Говорил он увлеченно, вдохновенно. Он вел рассказ о хорошо ему известном, как будто он сам был свидетелем или даже участником далеких событий. Свободно цитировал тексты, называл множество имен, живо рисовал поступки героев, их взаимоотношения. При этом не пользовался конспектами лекций. Моя жена в то время училась и временно работала лаборантом кафедры литературы. Она вспоминает, что у М.М.Бахтина были неприятности с администрацией, которая, очевидно, требовала, чтобы у каждого преподавателя были конспекты лекций. По-видимому, под давлением администрации он был вынужден приносить на лекции что-то вроде конспектов, 1—2 листочка, но никогда в них не заглядывал. MEMORIALIA Е.И.Лавров Воспоминания о М.М.Бахтине Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1 154 155 Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1 Записывать за ним было очень трудно. Упускаешь при этом ход его мысли и теряешь логику вывода. Поэтому, как мне помнится, я за ним лекции не вел. Но когда при подготовке к экзамену стал читать пухлые учебники по истории литературы, то для себя вдруг отметил: я это все знаю, это все врезалось в память после лекций М.М.Бахтина. Вспоминается случай на одной из лекций. С нами на курсе учился уже взрослый студент, капитан, участник Великой Отечественной войны Литюшкин. Он старательно конспектировал все лекции, которые читались нам, а вот лекции Бахтина записать не мог. Не выдержав этого, он встал и заявил, что не понимает содержания лекций и не может их записать. В аудитории повисла тишина… На это М.М.Бахтин ответил примерно так: «Это так и должно быть, что Вы не все понимаете. Но когда Вы прослушаете курс лекций, то много поймете. Не спешите сразу понять все». Если бы М.М.Бахтин и сейчас читал лекции в высшей школе, то и теперь он не смог бы вписаться в те рамки, в которые пытаются загнать высшую школу чиновники от образования, вести занятия в соответствии с «технологическими картами» или стандарта ми, читать так называемые «проблемные лекции» и пр. и пр. Он читал лекцию по вдохновению, был влюблен в литературу и жил ею. Поэтому внешне в лекции у него не было четкой канвы, он допускал отклонения, совершал экскурсы в историю, философию. Можно с уверенностью сказать, что если бы М.М.Бахтину пришлось читать одну и ту же лекцию в тот же или на следующий день, то она не была бы похожа на прочитанную. Это были импровизации. А освещал он материал очень глубоко, основательно, не старался упростить, надеясь, что его поймут как надо. А на экзаменах он держался очень доброжелательно, никогда не давал почувствовать, как далеко еще студенту до него, преподавателя. Ни я, ни моя жена не могут припомнить ни одного случая, чтобы М.М.Бахтин повысил голос. Этим, например, он отличался от упомянутого выше Кесселя, который на неправильные ответы студентов шумно реагировал, прогонял из аудитории и вслед за студентом выбрасывал его записи и конспекты. Лекции М.М.Бахтин читал своеобразно. Он не рассматри вал всех писателей и поэтов, которые входили в учебную программу, а выделял лишь некоторых. По-видимому, анализировал лишь те произведения, которые сам особенно любил, над которыми ра ботал в научном плане. Так, например, в курсе античной и средневековой литературы, который он читал у нас, историков, он остановился только на «Илиаде» и «Одиссее» Гомера. И лишь в конце семестра, на последней лекции, он оставил время на одну фразу. Примерно она звучала так: «Кроме античной литературы, была и очень интересная литература средневековья». Жена вспоминает, что у них на филологическом факультете была такая же история. Он увлеченно говорил о Рабле, анализиро вал поэзию И.В.Гете, оставляя в стороне многих других авторов. Мы бесконечно уважали М.М.Бахтина, понимали, как нам повезло, что нам преподает такой большой ученый и интеллигент в лучшем смысле этого слова. Омск MEMORIALIA Е.И.Лавров Воспоминания о М.М.Бахтине