Диалог. Карнавал. Хронотоп. Сетевой архив.

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
127
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

MEMORIALIA

Воспоминания В.Б.Естифеевой, как и воспоминания Е.И.Лаврова, посвящены жизни М.М.Бахтина в Саранске и уже публиковались: первые в 1995 году в саранском журнале "Странник", вторые — в газете "Омский университет" (в мае 1997 года). По договоренности с упомянутыми изданиями мы решили републиковать эти воспоминания, поскольку они представляют интерес, но при этом достаточно недоступны для читателей других регионов (кроме Мордовии и Омска). Благодарим В.И.Лаптуна, Э.М.Жилякову и Е.А.Акелькину за содействие этой републикации, а редакции "Странника" и "Омского университета" — за согласие на нее.

В.Б.Естифеева

Воспоминания о Бахтине

(Первое десятилетие в Саранске)

Михаил Михайлович Бахтин (1895—1975) — учёный с мировым именем, по общему признанию один из крупнейших философов XX века, почти двадцать пять лет жил и работал в Саранске. Не одно поколение биографов будет внимательно изучать два саранских периода его жизни. Первый короткий (1936—1937) едва не закончился трагически. Бахтин вынужден был оставить Саранск. Второй (1945—1969) был длительным, относительно спокойным и весьма плодотворным.

Переезд в Саранск в 1945 году из города Кимры, где он преподавал в средней школе то немецкий язык, то историю и литературу, означал, что над ним по-прежнему тяготеет запрет на прописку и жизнь в больших городах Союза, но вместе с тем приказ по Наркомпросу РСФСР от августа 1945 г. о переводе его в Мордовский госпединститут на должность и. о. доцента кафедры всеобщей литературы открывал новые перспективы. Близость к Москве позволяла надеяться на общение с друзьями и с их помощью пользоваться фондами публичных библиотек Москвы и Ленинграда. В коллективе преподавателей гуманитарных наук, в котором ему предстояло работать, были люди с большими научными знаниями: М.А.Петракеев, А.А.Савицкий, М.Н.Коляденков, М.Г.Сафаргалиев, Л.М.Кессель, О.Л.Харламова и др.

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
128 129
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

Первое, с чем столкнулись Михаил Михайлович и Елена Александровна по своему второму приезду в Саранск, были бытовые трудности. «Доехали мы вполне благополучно, — пишет М.М.Бахтин М.В.Юдиной в письме от 29/Х1 45 г.— Но здесь оказалось катастрофическое положение с топливом; у Ин<ститута> дров нет, на рынке они недоступны, и перспективы в этом отношении самые мрачные. Нагрузка в Инст. оказалась небольшая. Снабжение здесь, правда, неплохое, но вопрос с топливом ставит под угрозу наше существование здесь (есть, конечно, и еще минусы)»¹ .

Видимо, не без колебаний было принято Бахтиным решение остаться в Саранске. Были и сомнения, и хлопоты друзей о их переезде на другое место жительства. «Я не сразу Вам ответил, так как поджидал выяснения моих здешних дел (в смысле отъезда и пр.), но пока все у нас еще неопределенно, — писал М.М.Бахтин в письме М.В.Юдиной от 27/IV 48 г. — …Петров мне писал и предложил приехать в Новозыбков (Брянской области), но это далеко и там, говорят, хуже, чем в Саранске. Менять Саранск на Hoвозыбков во всяком случае не имеет смысла»² .

Возможно, что одним из аргументов в пользу Саранска послужило убеждение, не раз звучавшее в словах Елены Александровны: «Мы здесь живем под покровительством Серафима Саровского».

Жизнь в Саранске складывалась нелегко. Но после вынужденных частых перемен городов и мест жительства — Невель, Витебск, Ленинград, Кустанай, Capанск, село Ильинское, Кимры — Саранск имел свои преимущества, позволившие Бахтиным остановить на нём свой выбор.

Директор пединститута М.Ю.Юлдашев встретил Бахтиных доброжелательно и в меру своих возможностей старался им помочь. Прежде всего он предоставил им комнату в лучшем из домов, которыми в то время располагал пединстутут. Это был дом, построенный на крепостном валу, в центре города, в стороне от близлежащей Советской улицы (дом № 34). В 20-х и самом начале 30-х годов он служил городской тюрьмой, а затем, переобору дованный в жилое помещение, был отдан пединституту. От тюремного здания дом сохранил добротную кладку стен, уходящую глубоко под землю и образующую полуподвальное помещение, планировку комнат (все они выходили в общий длинный коридор), железные лестницы. В двух верхних этажах жили препод
аватели, полуподвальное помещение занимал технический персонал. Дом этот и сейчас стоит, отдалённо напоминая прежнее здание. Новые его хозяева сняли слой земли, освободив нижнюю кладку, и двухэтажный дом стал трёхэтажным.

Бахтины прожили в этом доме более десяти лет, до 1959 года. Дом был населён только служащими пединститута разных рангов, начиная от заместителя директора по научной и учебной работе Стефкина Ф.С. и декана филфака Савицкого А.А., кончая дворником Фроловой М.Г. и техническими работницами Мамоновой Е., Учватовой Е. и др. Этот «институт в миниатюре» вобрал в себя людей разных специальностей: физиков Борщина Я.Ф., Моргулиса А.Д., Карпунова В.Н., математика Жаркова Ф.Т., химика Стефкина Ф. С., биологов Виноградову Н.П., Конкина У.А., лингвиста Чикину А.И., преподавателя кафедры основ Цыганова Ф.И., преподавателей английского языка Рабинович П.С., педагогики Кленова М.П., литературы Савицкого А.А., заочный сектор был представлен Аравийской Е.А., библиотека — Прокаевой Н.Я. В доме всегда были в курсе всего, что происходило в пединституте, всего, что волновало преподавательский и студенческий коллектив.

Общность производственных интересов, пережитые трудности и бедствия войны сближали жителей дома, обуславливали взаимные симпатии и контакты. Величие и нездешность М.М.Бахтина сразу были признаны жильцами дома. Все почувствовали невидимую грань, возвышающую и отделяющую его от других, ту дистанцию, которая невольно удерживала от попыток к сближению и порождала чувство почтительного отношения.

Е.А.Бахтина была иной: умудрённая жизненным опытом, глубоко интеллигентная женщина. Вскоре нити добрых дружеских отношений связали её с многими обитателями дома. С ней советовались, делились впечатлениями о делах, происходящих в институте, поверяли свои тайны.

Будущие биографы М.М.Бахтина посвятят ещё немало страниц его спутнице жизни. А пока в воспоминаниях о нём вкраплены лишь небольшие фрагменты, написанные людьми, знавшими Елену Александровну лично или наслышанными о ней. Наше внимание привлекли своей правдивостью и точностью подмеченных черт несколько зарисовок, сделанных совершенно разными людьми в разные годы жизни Бахтиных. Воспоминания одной из слушательниц Михаила Михайловича — Р.М.Миркиной относятся к

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
130 131
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

20-м годам и воспроизводят первые впечатления от знакомства с Еленой Александровной в г. Витебске: «Это была молодая женщина невысокого роста, тонкая и стройная. В лице, смуглом, матовом, слегка удлинённом, я находила сходство с иконописными образами Богоматери. Елена Александровна понимала, что муж её великий человек»³. Впечатления литературоведа и писателя А.В.Вулиса, побывавшего у Бахтиных в Малеевке летом 1966 г.: «Рядом с ним (Мих.Мих. — В.Е.), но почему-то вроде и позади, на втором плане, стояла, взволнованно прижимая сухонькие руки к сердцу, маленькая женщина, как тотчас разъяснилось, жена Бахтина. На лице её были обозначены растроганность, но и беспокойство: не крадётся ли в этот полукочевой дом, прячась за спинами посетителей, беда, та самая, что раньше сочилась в щели, а теперь увидела перед собой зияющий дверной проем. Было в этой женщине нечто от сестры милосердия, дрожащей перед постелью больного»⁴.

Вспоминает Зоя Николаевна Бабурина, бывшая соседка Бахтиных в г. Кимры в период между 1941—1945 годами: «Жену Бахтина все звали Лена, Леночка. Как звали её по отчеству, я не знаю. Михаил Михайлович ещё хорошо держался, а на Лену было жалко смотреть. Лицо, руки, ноги — всё опухло от голода. Но были они очень интеллигентные, умные люди»⁵.

Из рукописи Е.М.Евниной: «Кое-кто из его учеников рассказывал мне: …чтобы поддержать его силы (а он был калека с ампутированной ногой вследствие перенесённого в юности костного заболевания), его жена годами втайне урезывала для него продукты от собственного пайка, доведя себя, в конце концов, до полного истощения»⁶.

Отмеченное авторами воспоминаний черты Е.А.Бахтиной соответствуют образу, хранимому в моей памяти. Перед глазами стоит незабываемая картина: небольшого роста, худенькая женщина в шерстяном платке и ветхом пальтишке медленно поднимается вверх по железной лестнице, в руке у неё ведро с торчащими вверх поленьями, за спиной вязанка дров. Елена Александровна избегала лишних расходов и всё, что могла, делала сама. Она редко позволяла себе помочь и не скрывала досады, если кто-то пытался сделать это. Свои перегрузки и экономию объясняла желанием иметь хоть какие-нибудь сбережения, которые поддержат Михаила Михайловича, если она умрёт раньше его. При этом она всегда добавляла, что очень боится этого, так как знает, что
без нее он останется беспомощным, ему никогда кроме книг ничего не было нужно.

Дом, в котором получили комнату Бахтины, не имел никаких коммунальных удобств. Вся тяжесть бытового устройства легла на плечи Елены Александровны. Благодаря её активной деятельности предоставленная им комната постепенно превращалась в уютное жилище. Была сложена небольшая русская печь, поставлены лёгкие фанерные перегородки, отделившие кабинет-спальню Михаила Михайловича от комнаты-кухни Елены Александровны и крошечной передней. Маленький письменный стол, сделанный по заказу, был поставлен параллельно тёплой стенке русской печи и соответствовал её размерам. За этим столом, в самой теплой части комнаты, Михаил Михайлович проводил всё свое свободное время. Он был целиком освобождён от всех бытовых забот. Елена Александровна предусматривала, кажется, всё, что могло его обеспокоить или повредить его здоровью. В зимние дни она выходила его встречать и осматривала ступеньки лестницы: не плеснул ли кто-нибудь из жильцов случайно воду из ведра, неся её из близлежащей колонки. Всё, что входило в поле деятельности Елены Александровны, было подчинено заботе о Михаиле Михайловиче. Она жила его жизнью, его интересами, волнениями и тревогами. А поводов для волнений и тревог в первые годы Бахтиных в Саранске было немало.

После окончания Отечественной войны страна жила напряжённой жизнью, и её ритм во многом определял жизнь пединститута.

В 1946 году в Москве в Институте мировой литературы им. М.Горького состоялась защита диссертации М.М.Бахтина на тему «Франсуа Рабле в истории реализма».

Опубликованная недавно стенограмма заседания Учёного совета позволяет ощутить атмосферу дискуссий и представить картину защиты. Официальные оппоненты доктора филологических наук А.А.Смирнов и И.М.Нусинов, доктор искусствоведческих наук А.К.Дживелегов высказали убеждение в том, что диссертант заслуживает присуждения ему степени доктора филологических наук. «Смешно, конечно, за такую работу давать степень кандидата, она, понятно, заслуживает степени доктора филологических наук»⁷, — заключает своё выступление А.К.Дживелегов, присоединяясь к мнению двух первых оппонентов.

Член-корреспондент АН СССР Н.К.Пиксанов, профессора

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
132 133
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

Н.Л.Бродский и В.Я.Кирпотин выступили с принципиальными возражениями против основных положений диссертанта. При этом они признались, что диссертацию не читали, а исходят из материалов вступительного слова диссертанта и выступлений оппонентов.

Если выступления видных учёных имели полемическую направленность, то выступления малоизвестных деятелей науки звучали порой резко и категорично. Из выступления М.П.Теряевой, представленной председательствующим В.Я.Кирпотиным кандидатом наук в области западной литературы: «В диссертации мы не находим принципа политического подхода к литературоведе нию. Нам говорят, что диссертация написана в 1940 году, но до 1940 года наше советское литературоведение существовало, работы Чернышевского, Белинского, Добролюбова, Ленина и Сталина существовали… Я считаю далее, что исследование носит формальный, упрощенческий характер… В этой работе совершенно выхолощен классовый подход к описываемым событиям, и явления остаются одними голыми формулами, под которые подводится всё, что хотите… За что же такие дифирамбы и похвалы диссертанту? Я считаю, что эта работа неправильна, что в этой работе нет того, что нужно»⁸.

Дискуссия длилась около семи часов. Усталость и грустные ноты звучат в заключительном слове М.М.Бахтина: «Алексей Карпович (Дживелегов — В.Е.) назвал меня одержимым, — сказал он, — я с этим согласен. Я одержимый новатор, может быть, очень маленький и скромный, но одержимый новатор. Одержимых новаторов очень редко понимают, и очень редко они встречают настоящую, серьёзную принципиальную критику, в большинстве случаев отделываются от них равнодушием»⁹.

Весть об успешной защите М.М.Бахтиным диссертации быстро облетела пединститут. В январе 1947 г. М.М.Бахтин доложил о своей работе и её защите на пленарном заседании научной конференции профессорско-преподавательского состава пединститута. В вынесенном постановлении было записано: «Дать высокую оценку диссертации т. Бахтина, как работе, свидетельствующей о широком привлечении фактического материала, о самостоятельной, творческой разработке темы, глубокой эрудированности автора»¹⁰ .

Однако возможности спокойно работать защита диссертации М.М.Бахтину не принесла. Утверждение её ВАКом затягивалось. 20 ноября 1947 г. в газете «Культура и жизнь» была опубликова
на статья В.Николаева под броским названием: «Преодолеть отставание в разработке актуальных проблем литературоведения». Статья была посвящена критике работы Института мировой литературы, и в ней был дан резкий, а для того времени просто убийственный, отзыв о диссертации М.М.Бахтина: «В ноябре 1946 г. Учёный совет института присудил докторскую степень за псевдонаучную фрейдистскую по своей методологии диссертацию Бахтина на тему "Рабле в истории реализма". В этом "труде" серьёзно разрабатываются такие "проблемы", как "гротескный образ тела" и образы "материально телесного низа" в произведении Рабле и т.п.»

Статья В.Николаева, напечатанная в газете — органе Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) не могла пройти незамеченной. Е.М.Евнина, автор первой монографической работы «Франсуа Рабле» (1948 г.), вышедшей в Союзе, вспоминает: «Нечего говорить, что само имя Бахтина стало после этой статьи одиозным и запретным. Когда годом позже я издавала в Гослитизда те свою книгу о Рабле, мои редактора без объяснения сняли из неё все цитаты и ссылки на диссертацию Михаила Михайлови ча»¹¹.

Высокое начальство Саранска нашло необходимым прореагировать на публикацию в центральной прессе, и кафедра литературы пединститута получила задание обсудить статью В.Николаева и дать оценку диссертации М.М.Бахтина. По обычаю времени, должные выступить были намечены заранее, и в кулуарах института шли разговоры о намеченном «мероприятии». Бахтины знали о предстоящем обсуждении. Елена Александровна не скрывала своей тревоги. Михаил Михайлович внешне был совершенно спокоен. Припоминается такая сценка. Во время перерыва между лекциями в маленькой преподавательской комнате за столом сидел Михаил Михайлович и, сделав из листка бумаги лодочку для пепла, курил. Он глубоко ушёл в свои мысли и, казалось, не замечал входящих и выходящих людей и не слышал оживлённой беседы сидящих невдалеке. К нему подошел преподава тель русского языка М. и негромко спросил: «Михаил Михаилович, кто такой Фрейд?» Лицо Михаила Михайловича озарила доброжелательная улыбка, и он кратко и доступно начал рассказ об австрийском враче-психиатре и его теории и методе психоанали за. Как только он заговорил, все, кто был в преподавательской, придвинулись к нему. Присутствующие имели весьма смутное

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
134 135
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

представление о творце «враждебной идеологии» и, следователь но, не могли знать, что значит «фрейдистская по своей методологии».

Однако «мероприятие» не состоялось. Директору пединститута М.Ю.Юлдашеву удалось убедить высокое начальство в том, что нецелесообразно обсуждать диссертацию, пока ВАК не высказал своего мнения. ВАК безмолвствовал. Видимо, не без согласия М.М.Бахтина, обеспокоенного молчанием ВАКа, его московские друзья продолжали хлопотать о дополнительных рецензиях влиятельных лиц. «Получил Ваше письмо и отзыв М.П.Алексеева (литературоведа, академика АН СССР — В.Е.), действитель но превосходный»¹², — писал Михаил Михайлович в письме к М.В.Юдиной от 27/IV 48 г.

Почти через год, 9 мая 1949 г., М.М.Бахтину было направлено письмо с приглашением приехать в Москву на заседание пленума ВАК, на котором будет рассматриваться его диссертация. В письме сообщали ему о том, что предварительная экспертиза показала, что его работа содержит ряд ошибочных положений. Среди их перечня был и упрёк в том, что он «компаративистски» сопоставляет творчество Гоголя с Рабле, при этом «совершенно игнорирует глубокое идейное содержание произведений великого русского реалиста и национальное значение Гоголя». В заключении было сказано, что «указанные недостатки делают работу идеологически порочной»¹³. На этом перипетии диссертации М.М.Бахтина не закончились. Н.А.Паньков в публикации «От хода этого дела зависит всё дальнейшее…»¹⁴ пишет и о дальнейшей её судьбе. Диплом кандидата филологических наук М.М.Бахтин получил только в 1952 году.

Пока в ВАКе решалась судьба диссертации, принёсшая так много волнений Бахтиным, жизнь в пединституте шла своим чередом. В феврале 1947 г. приказом по главному управлению высших учебных заведений Министерства просвещения РСФСР М.М.Бахтин был утвержден и. о. заведующего кафедрой всеобщей литературы. Михаил Михайлович руководит работой кафедры, читает лекции в студенческих аудиториях по античной литературе, курсам всеобщей литературы, по введению в литературо ведение и теории литературы. Он выступает с докладами перед студентами всех факультетов на самые разнообразные темы: «Значение общей культуры для будущего учителя в свете историчес ких решений XIX съезда КПСС», «Воспитание эстетического вку
са студентов на лекциях по литературе», «Как работать над книгой?», «Суриков — великий русский живописец» и др.

Кафедра всеобщей литературы, которую возглавил Михаил Михайлович, была малочисленной. В 1948 г. она состояла из заведующего и двух сотрудников — А.А.Савицкого, вернувшегося из рядов Советской Армии и завершающего работу над своей диссертацией на тему: «"Трагедия рока" немецкого романтизма», и В.Б.Естифеевой, недавно окончившей университет и разрабаты вающей порученные ей лекционные курсы. Лаборантки кафедра не имела, и протоколы её заседаний вёл сам заведующий. Заседания проводились регулярно. Записи, сделанные рукою М.М.Бахтина, отражают педагогическую, воспитательную и научную работу членов кафедры. Они интересны как подлинные свидетель ства деятельности Михаила Михайловича и как отражение процессов, происходящих в те годы в литературоведении.

Протокол от 5 сентября 1948 г. "Слушали сообщение заведующего кафедрой М.М.Бахтина об освещении в курсах всеобщей литературы вопросов влияния русской литературы на литературу западных стран. Постановили: 1) Вопрос о влиянии русской литературы на мировую разработан в нашем литературове дении далеко не достаточно, в особенности XIX века, все имеющиеся работы страдают декларативностью и неполнотой; некоторый материал, хотя и далеко неполный, имеется только о влияниях Пушкина, Толстого, Достоевского и Горького. 2) Предложить членам кафедры тщательно использовать имеющийся по данному вопросу материал на своих лекциях; внести в курсы небольшие специальные разделы, вроде следующих: «Мериме и славянские литературы», «Флобер и Тургенев», «Гонкуры и русская литература» и т.п. В лекциях по всеобщей литературе XX века особое внимание уделить влиянию Горького и советской литературы на все передовые направления этой литературы".

Протоколы и отчеты хранят также темы научных изысканий, над которыми М.М.Бахтин работал в первые годы своего пребывания в Саранске: 1945—1946 гг. «…работал над темой о народных источниках гоголевского смеха»¹⁵.

Протокол от 6 октября 1948 г. Запись темы и цели работы. Тема: «Буржуазные концепции Ренессанса». «…Работа ставит своей целью дать критическую историографию проблемы Ренессанса. Особое внимание будет уделено критике реакционных концепций Ренессанса на Западе. Первая часть работы посвящена

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
136 137
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

рождению самого термина "Ренессанс" (и его иноязычных версий) и ранним концепциям этой эпохи (до XVII века включитель но)».

Первые же лекции М.М.Бахтина, прочитанные в студенчес ких аудиториях, покорили слушателей глубиной мысли, огромной эрудицией, эмоциональностью речи. Чётко поставленная тема, логические переходы от одной проблемы к другой позволяли без напряжения слушать и успевать конспектировать основные положения. Лекция для него была творческим процессом. Он никогда не придерживался сетки часов, отведённых на ту или иную тему раздела курса. В каждом курсе у него были свои любимые темы (Гомер, Шекспир, Гёте), на раскрытие которых он использовал обычно бульшую часть часов, предусмотренных планом на данный курс. На консультациях давались общие установки, рекомендовалась литература по нерассмотренным в лекциях темам.

Михаил Михайлович в совершенстве владел искусством речи. Его речь была очень эмоциональна. Он не раз говорил своим коллегам на заседаниях кафедры о необходимости привить студентам любовь к звуку, вкус к языку художественного произведения. Он отмечал, что речь студентов поражает бедностью интонаций, в ней нельзя услышать иронию, нет навыка правильно го литературного произношения, студенты не умеют работать со словарём.

На своих лекциях Михаил Михайлович выделял отдельные эпизоды анализируемого произведения, касался особенностей языка и стиля, фиксировал внимание на звуковой стороне речи, вспоминал Г.Флобера, который неделями «мучился», не находя нужного ему по значению и звучанию глагола. Увлекаясь, он читал на память отрывки текста на языке изучаемого автора.

Поэмы Гомера принадлежали к тем произведениям, о которых он говорил с особым подъёмом и воодушевлением. Зримо, одна за другой вставали картины осаждённой греками Трои. Оживали древнегреческие герои бессмертного литературного памятника. Величественно и плавно читался на древнегреческом языке гекзаметр, поражая слушателей красотой и необычностью звучания.

Незабываемы лекции Михаила Михайловича, посвященные Иоганну Вольфгангу Гёте. Гёте представал в его лекциях во всём величии крупнейшего мирового поэта, глубокого мыслителя, выдающегося ученого, тончайшего естествоиспытателя и в то же
время — со своими человеческими слабостями и поступками. Всесторонний и глубокий анализ творчества немецкого писателя сочетался с яркими запоминающимися эпизодами из его жизни: сложность отношений с герцогом Веймарского карликового государства Карлом-Августом и придворными, встреча с простой бюргерской девушкой Христианой Вульпиус, пришедшей подать прошение министру государства Гёте и оставшейся в его доме «так себе», а затем спасшей его от верной гибели во время нашествия наполеоновских войск и разгрома прусской армии и др.

Излагая фактический материал, Михаил Михайлович позволял себе иногда отвлечься, пошутить, рассказать забавную историю. Так, он рассказал о том, как было шокировано придворное общество, когда в полуразрушенном Веймаре Гёте обвенчался с Христианой. У окружающих возник вопрос: «Можно ли принимать её в своих салонах?» Улыбаясь, Михаил Михайлович сказал: «Из затруднения вывела всех одна великосветская дама. "Если первый министр мог предложить бюргерской девушке руку и сердце, — объявила она, — то почему бы нам не предложить ей чашечку чаю?"»

В лекциях М.М.Бахтина самые трудные для усвоения темы становились понятными и интересными. Он «чувствовал» аудиторию и предугадывал, что может остаться неусвоенным, оттолкнёт своей непонятностью. Трагедии Гёте «Фауст», работе над которой немецкий поэт отдал почти шестьдесят лет жизни и в которую он вложил всю свою житейскую мудрость, Михаил Михайлович посвятил целый ряд лекций. Подробно рассмотрев источники гетевского «Фауста» и интерпретацию этого образа в мировой литературе, он сам комментировал все сцены первой части трагедии, начиная с «Пролога в театре», кончая сценой «Тюрьма». При этом он совершал многочисленные экскурсы (одна из особенностей лектора) в Библию, философию, историю литературы. Многие отрывки сцен трагедии он читал на память. Монолог Фауста в сцене «Ночь» звучал на немецком языке. Вторая часть «Фауста» в его лекциях была представлена более кратко. Комментировались лишь отдельные сцены. В конце лекций говорилось о достоинствах и недостатках перевода Н.Холодковского (перевод Б.Пастернака тогда ещё не был известен), о музыкальных произведениях на сюжет «Фауста», об известной опере французского композитора Шарля Гуно.

Увлечённость лектора передавалась и слушателям, хотелось

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
138 139
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

разыскать то, о чём говорилось на лекции, использовать дополнительную рекомендованную литературу. Можно ли было не прочитать «Мариенбадскую элегию», названную Михаилом Михайловичем шедевром мировой лирики и отразившую последнюю любовь почти семидесятипятилетнего Гёте к семнадцатилетней Ульрике фон Левецов?! Или как не заинтересоваться Иоганном Петром Эккерманом, который, по убеждению Михаила Михайловича, был одаренным писателем, но, прочитав роман Гёте «Страдания юного Вертера», сказал себе: «Я никогда не смогу написать ничего подобного»? И после этого почти десять лет провёл в должности его секретаря. Изо дня в день он записывал все разговоры со своим кумиром и после его смерти издал уникальную книгу — «Разговоры с Гёте в последние годы его жизни».

М.М.Бахтин щедро делился своими знаниями и делал это всегда очень охотно. В перерыве между лекциями его часто окружали студенты. Он стоял среди них, опираясь на костыли, зажав в пальцах неизменную сигарету в жёлтом мундштуке. Ему задавали вопросы, весьма далёкие от рассматриваемого на лекции материала. Разговоры нередко касались событий культурной жизни нашего тогда небольшого городка. Михаил Михайлович всегда был в курсе всех событий, и к нему обычно обращались как к арбитру в студенческих спорах. Приезд гастролирующей труппы актеров и постановка шекспировского «Отелло» с прославленным исполнителем роли Отелло В.Папазяном взволновали молодежь. Возникли противоречивые суждения об игре актеров. По просьбе студентов он прочитал несколько лекций, посвятив их шекспировскому театру. В них он коснулся и отдельных сцен «Отелло» и игры В.Папазяна, обратив внимание на выразитель ность его интонаций и жестов. Высказал он свое мнение и о режиссуре спектакля в целом.

Много шуму вызвала демонстрация в кинотеатрах Саранска индийского фильма «Бродяга». Песенка Капура зазвучала на улицах города. Она проникла и в коридоры пединститута. Михаил Михайлович попросил купить для него и Елены Александровны билеты на дневной сеанс. Он живо интересовался увлечениями студенческой молодежи и, чтобы не быть голословным и помочь разобраться в мнимых и подлинных эстетических ценностях, он решил познакомиться с нашумевшим фильмом.

М.М.Бахтина всегда радовало, если зёрна его знаний (будь то из лекционных курсов или из дружеской беседы) падали на пло
дородную почву. «Слушая ответы студентов на текущих экзаменах, Бахтин, если видел, что студент добросовестно готовился, смотрел на него с отеческой любовью. Если же ответы были слабыми, если человек показывал своё равнодушие к литературе, глаза у Михаила Михайловича становились грустными, усталыми»¹⁶, — вспоминает его бывший студент М.Бычков. Помню, как однажды после экзамена по античной литературе на историческом факультете Михаил Михайлович вошел в преподавательскую усталый, но очень довольный. На вопрос: «Как отвечали?» — он радостно сказал: «Хорошо». При этом добавил: «Особенно студент Музаферов. Он совершенно преобразился во время ответа, глаза горят, голос взволнован, он привлёк дополнительную литературу, многие тексты знает на память и читает проникновенно. Это не просто заученный конспект…» Фамилии студентов, чьи ответы произвели на него впечатление самостоятельностью мысли, первыми навыками к творческой работе, он помнил. В его протоколах заседаний кафедры и отчетах отмечены фамилии Рыскина, Феоктистова, Агаповой, Соболевского, Егорова и др. Время показало, как внимателен был он к ответам студентов и какой чуткостью обладал в восприятии чужого слова. Многие из отмеченных им студентов достигли известности как ученые, писатели, поэты.

Не случайно его бывшие ученики и слушатели хранят в своей памяти образ М.М.Бахтина. В нашей республиканской прессе напечатано не одно воспоминание о блестящем лекторе, вдумчивом педагоге, прекрасном человеке (М.Бычков, Ю.Басихин, Л.Вдовина, А.Диалектова и др.).

В марте 1951 г. специальной комиссией, созданной директором пединститута М.И.Романовым, была проведена проверка работы кафедры всеобщей литературы. Заметим, что М.И.Романов был третьим директором, занявшим этот пост за короткое пятилетнее пребывание Бахтиных в Саранске (М.Ю.Юлдашев — 1945—1948 гг., Я.Д.Бетяев — 1948—1950 гг.). Внешним поводом для проверки послужили экзаменационные билеты, затребован ные заведующим учебной частью П.В.Ромадиным. Он нашёл, что в ряде билетов отсутствовали обязательные для того времени оценочные высказывания основоположников марксизма-ленинизма и русских революционных демократов. Так, в билете, предлагав шем анализ «Фауста» Гете, не значилось: «Тов. Сталин о "Фаусте"». В билете с анализом романа «Собор Парижской Богомате

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
140 141
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

ри» В.Гюго отсутствовали высказывания русских революционных демократов о романе.

Члены комиссии проверяли протоколы заседаний кафедры (их вёл сам заведующий), активно посещали лекции М.М.Бахтина и В.Б.Естифеевой. Третий член кафедры А.А.Савицкий незадолго до проверки вынужден был оставить Саранск. 21 марта на учёном совете пединститута было вынесено специальное постановление о работе кафедры всеобщей литературы. В целом работа кафедры была оценена положительно, — но был отмечен и ряд недостатков, которые необходимо было учесть. В результате в годовом отчёте зав. кафедрой за 1950/51 учебный год была сделана запись: «В отчётном году продолжалась и работа по дальнейше му усилению и углублению партийности в преподавании зарубежных литератур и по более широкому освещению вопросов о мировом значении русской литературы. Много внимания было уделено и тщательному изучению высказываний о явлениях зарубежных литератур критиков революционной демократии (Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Герцена. Салтыкова-Щедри на)»¹⁷.

Вскоре после проверки кафедра всеобщей литературы была объединена с кафедрой литературы. Её возглавил М.М.Бахтин. Кафедра стала многолюдной. В неё входили преподаватели, обеспечивающие чтение лекций по всем разделам западной, русской и советской литератур. Среди членов кафедры были и молодые преподаватели, работе с которыми Михаил Михайлович уделял много внимания и времени.

Высокая требовательность всегда сочеталась с благожела тельностью, готовностью помочь, дать нужный совет, внушить уверенность в своих силах. Отмечая недостатки прослушанной им лекции, он не подавлял своими знаниями, а умел удивительно деликатно подсказать путь заполнения пробелов, улучшения эстетической стороны лекции. «Я бы на вашем материале прочитал прекрасную лекцию», — говорил он молодому преподавателю, отмечая его скованность и монотонность изложения.

Видя, что выпускник пединститута В.В.Основин, после защиты диссертации поступивший на кафедру, не в силах разработать сразу порученные ему лекционные курсы, Михаил Михайлович счёл необходимым ходатайствовать перед дирекцией о сокращении его нагрузки и одновременно рекомендовал пригласить на чтение лекций учителя базовой школы института Ю.Ф.Баси
хина, которого он помнил как студента, увлечённого литературой и проявившего способности к исследовательской работе. Заметим, что несколько позже Ю.Ф.Басихин успешно защитил кандидатскую диссертацию и многие годы работал в университете, оставив о себе добрую память. Михаил Михайлович не ограничивал ся посещением лекций преподавателей, консультациями по их просьбе, а постоянно вникал в их работу, приходил к ним на помощь, когда считал это необходимым. В 1952 г. на одном из заседаний кафедры было принято решение создать студенческий кружок по изучению китайской литературы. Руководство было поручено В.Б.Естифеевой. Конечно, она сейчас же обратилась за помощью к М.М.Бахтину. Он дал ряд рекомендаций по организации работы. Сам составил тезисы для руководителя кружка. На многих страницах, исписанных простым карандашом, дана краткая история развития китайской литературы, определены основные литературные жанры и своеобразие творчества крупнейших писателей. Тезисы сохранились и были переданы организаторам музея истории университета. Недавно они были опубликованы в сборнике: «М.М.Бахтин: эстетическое наследие и современность» (1992).

На занятиях кружка Михаил Михайлович порекомендовал изучать творчество родоначальника современной китайской литературы Лу Синя. Он посоветовал обратить внимание на его рассказы, посвящённые теме маленького человека: «Маленькое происшествие», «В кабачке», «Кун И-Цзы» и др. Несколько раз М.М.Бахтин присутствовал сам на занятиях кружка. Его посещения стимулировали и руководителя, и студентов к творческому диалогу с текстами, к кропотливой работе над ними. Он обычно выслушивал сообщения студентов, замечания или дополнения руководителя и только после этого брал слово. Присутствующим казалось, что ему доставляло удовольствие отметить удачные выступления и оттенить самостоятельность мысли выступавших. Обращаясь к знакомым для слушателей текстам, он выделял какую-нибудь незамеченную деталь, и произведение сразу получало дополнительный смысл. Михаил Михайлович часто увлекался, начинал сопоставлять образы маленьких людей, созданных Лу Синем, с образами Гоголя, Чехова, касался художественного своеобразия каждого писателя, и слушатели наглядно убеждались в том, что настоящий филолог должен знать не только западную, но и литературу восточных стран.

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
142 143
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

В конце 40-х и начале 50-х годов в пединституте часто проводились объединённые заседания кафедр литературы, истории, русского языка, мордовских языков с кафедрой марксизма-лени низма. На повестку дня выносились актуальные вопросы времени: «Обсуждение редакционных статей "Правды" и "Культуры и жизнь"», «Об одной антипартийной группе театральных критиков» (март 1949 г.), «Труды т. Сталина о языкознании и их практическое применение в преподавании литературы» (18/Х 1950 г.) и др. Положение зав. кафедрой обязывало к выступлению. Выступления М.М.Бахтина были официальными и мало чем отличались от других. Прошлое (арест и ссылка) ещё тяготело над ним. На вузовских собраниях его критиковали за медленную перестрой ку идеологической работы на кафедре на основе учения трудов т. Сталина, за либерализм в оценке студенческих знаний и т.д. В характеристиках, представленных в Министерство просвещения РСФСР на предмет утверждения его членом экзаменационной комиссии факультета языка и литературы (1953, 1954, 1955 гг.), вкрапливались в разных вариантах тезисы негативного характера: «В работе т. Бахтина по руководству кафедрой имеется существенный недостаток, заключающийся в том, что кафедра медленно перестраивает свою работу на основе учения тов. И.В.Сталина по вопросам языкознания и на основе гениального труда тов. И.В.Сталина "Экономические проблемы социализма в СССР"»¹⁸.

В его выступлениях отмечали недостаточное количество ссылок на авторитеты или неточность формулировок их мыслей. Протокол открытого заседания кафедры основ марксизма-ленинизма под председательством её заведующего директора пединститута М.И.Романова от 25/11 1953 г. — один из таких примеров. По докладу М.М.Бахтина на тему: «Проблема типического в советской литературе и задачи преподавания в Мордовском государствен ном пединституте» выступил член этой кафедры В.В.Бродов. Он отметил наличие в докладе М.М.Бахтина неточностей формулировок, касающихся процесса борьбы противоречий и их разрешения. М.И.Романов в своем заключительном слове поддержал В.В.Бродова: «Тезис даётся правильно, а потом неправильное развитие его», — сказал он, подводя итог недостаткам прослушан ного доклада.

М.М.Бахтин обычно спокойно выслушивал своих оппонентов и лишь тогда, когда невозможно было не отвечать (слишком серьёзны были обвинения), он тактично отводил их. Лишь однаж
ды, насколько я помню, он сказал с необычной для него резкостью: «Мне кажется, что здесь я никому не гожусь в ученики». Правда, бывали случаи, когда назойливость несправедливых придирок начинала его раздражать, и он ставил своего оппонента на место. Помню, на одном из объединенных заседаний кафедр обсуждался доклад, посвящённый «Евгению Онегину». После выступления Михаила Михайловича раздались резкие и бестактные замечания его обычного оппонента, преподавателя русской литературы. М.М.Бахтин повернулся к говорившему и спокойно спросил его: «Что Вы имеете в виду, какие строфы?» Наступила длительная пауза. Стояла тишина. Все присутствующие ждали ответа. Оппонент мучительно напрягал память, искал нужные слова и не находил их. Пауза затянулась. И тогда Михаил Михайлович пришел «на помощь». «Может быть, Вы это имели в виду:

Один среди своих владений,

Чтоб только время проводить,

Сперва задумал наш Евгений

Порядок новый учредить…

Или это… Или это…» И он начал читать на память одну за другой строфы из «Евгения Онегина». «Да, да…», — забормотал оппонент. Это был урок, и не только для него одного.

На открытых заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы, руководимой М.М.Бахтиным, часто звучали доклады на темы литературы и искусства. Кроме студентов, на них присутствовали учителя города, работники научно-исследовательского института, писатели. Вспоминается в этой связи заседание, посвящённое проблеме социалистического реализма, в октябре 1952 г. Социалистический реализм в нашем литературоведении считался ведущим методом прогрессивной литературы — советской и зарубежной. Основному докладу кандидата филологических наук И.Д.Воронина «Социалистический реализм на современном этапе» предшествовали непринуждённые беседы собравшихся с пришедшими на заседание писателями — К.Абрамовым, Ф.Атяниным, А.Малькиным, Я.Пинясовым, Н.Эркаем. Обсуждение доклада происходило довольно оживлённо. Задаваемые докладчику вопросы звучали порой весьма непосредственно и свидетельство вали о непринуждённости обстановки. Вот некоторые из них: «Не кажется ли Вам, что в романе Собко "Залог мира" слишком мало художественности, психология героев заменена безукоризненной общественностью?» (Роман Собко удостоен Государственной пре

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
144 145
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

мии СССР в 1951 г.) «Какое значение имеет роман Я.Слушкина "Семья Кочкуровых" для мордовской литературы?» и др.

В обсуждении доклада приняли участие М.М.Бахтин, Л.Г.Васильев, А.И.Маскаев, Ф.Атянин.

Деятельность М.М.Бахтина, лектора и педагога, выходила далеко за пределы пединститута. Он выступал с докладами в разных организациях города. В его отчете за 1950—1951 гг. значится 15 докладов, прочитанных вне стен пединститута. Многие годы М.М.Бахтин вёл семинар по эстетике и истории театрального искусства в Мордовском музыкальном драматическом театре. Наряду с пьесами местных авторов — «Учительницей» П.Кириллова, «На рассвете» Г.Меркушкина — на сцене театра шли классические произведения «Живой труп», «Анна Каренина» Л.Н.Толстого, «Дворянское гнездо» И.С.Тургенева, «Девушка с кувшином» Лопе де Вега и др. В театре был сильный и слаженный коллектив.

Зрители тепло приветствовали каждую новую постановку театра. «Я очень часто вспоминаю то время, 1951—1954 годы. Небольшой город Саранск. Маленький городской театр. Маленькая сцена. Крохотные артистические уборные, зрительный зал, вмещающий не более трехсот зрителей. Но какие это были зрители! Восторженные, добрые, они, по-моему, составляли единое целое с нами, актерами, по силе своей преданности театру»¹⁹ , — вспоминает заслуженная артистка Мордовской АССР, позже успешно игравшая во МХАТе роль Анны Карениной, А.М.Бабахан.

М.М.Бахтин вошёл в жизнь коллектива театра и по просьбе актёров иногда посещал спектакли. На семинарских занятиях он обычно делился с присутствующими своими впечатлениями, которые нередко превращались в анализ произведения, времени его создания, игры актеров, близости сценического воплощения к замыслу автора. Его замечания, сделанные с большим тактом и деликатностью, были всегда объективны и строго аргументирова ны. Вспоминается такой случай. Актриса А.М.Бабахан, любимица публики, просила Михаила Михайловича непременно посмотреть «Дворянское гнездо». Она сказала, что считает роль Лизы своей коронной ролью. Спектакль удался и был восторженно принят зрителями. М.М.Бахтин нашёл добрые слова для каждого актёра. Однако выделил и особенно подробно остановился на небольшой роли музыканта Лемма (актер В.А.Зорин), указав на простоту и естественность его игры, психологическую тонкость ри
сунка в создании сложного душевного мира героя.

Дважды своими впечатлениями о спектаклях М.М.Бахтин поделился с читателями республиканской газеты «Советская Мордовия». В ней были опубликованы рецензии на спектакли «Мария Тюдор» В.Гюго и «На рассвете» Г.Меркушкина. Вторая была написана М.М.Бахтиным в соавторстве с преподавателем советской литературы Л.Г.Васильевым. Эти литературно-критические статьи интересны как свидетельства контактов Михаила Михайловича с актёрским коллективом, его интереса к удачам и промахам актеров и как работы, позволяющие составить некоторое представление о нём как о театральном критике.

Внешне жизнь М.М.Бахтина мало чем отличалась от жизни других преподавателей пединститута. В первое десятилетие жизни Бахтиных в Саранске Бахтин-учёный пребывал в безвестнос ти. В то время мало кто мог предполагать, что в тиши своего скромного жилища, оберегаемый заботами Елены Александров ны, он посвящал всё свое свободное время изучению глобальных философских и научных проблем, создавал свою систему научной мысли, которая и выдвинет его в число крупнейших философов XX века и придаст его имени мировую известность.

Бахтины жили очень скромно. Елена Александровна была прекрасной хозяйкой, но всегда избегала лишних затрат. При этом она никогда не отказывала тем, кто просил у неё взаймы. И вскоре у Бахтиных начали занимать не только соседи, но порой приходили с просьбами люди, едва знакомые с ними.

Раз в год — 21 ноября — в квартире Бахтиных собиралось небольшое общество одних и тех же приглашённых Еленой Александровной лиц. В этот день, день Архангела Михаила (а не 17 ноября), по традиции в семье Бахтиных отмечался день рождения Михаила Михайловича.

Приходила Евгения Николаевна Харламова, друг дома Бахтиных, знавшая Михаила Михайловича ещё до его ареста в Ленинграде, и, как свидетельствуют опубликованные протоколы следствия по делу «Воскресения», она была одной из его слушательниц. Пережив блокаду Ленинграда, она с дочерью, О.Л.Харламовой, преподавательницей английского языка в пединституте, поселилась в Саранске. Приходили преподаватель физики и астрономии Я.Ф.Борщин со своей супругой, бывшей послушницей одного из монастырей, В.Б.Естифеева со своей мамой, врачом. К её консультациям часто прибегала Елена Александровна во вре

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
146 147
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

мя своих и Михаила Михайловича недугов.

Михаил Михайлович проявлял живой интерес ко всем затрагиваемым за столом темам, какими бы будничными они ни были. Приветливая улыбка не сходила с его лица. Но сам он предпочитал больше слушать говоривших, поддерживая оживлённую беседу отдельными репликами.

Из обитателей дома бывали у Бахтиных А.А.Савицкий, Я.Ф.Борщин, А.Д.Моргулис. Часто заходил Л.М.Кессель, зав. кафедрой иностранных языков, писавший в то время диссертаци онную работу на тему: «"Опыты" Монтеня». Конечно, бывали и деловые визиты — приходили преподаватели, студенты, писатели. Посетители неизменно находили Михаила Михайловича за письменным столом с открытой книгой или журналом. Рядом лежали листы чистой бумаги и несколько хорошо заточенных простых карандашей. У него был свой метод работы. На полях книги или журнала он оставлял едва заметные карандашные пометки. Одна, две, три параллельных чёрточки в зависимости от степени важности заинтересовавшей его мысли. Такие пометки хранят многие книги и журналы библиотеки университета, а также книги его здравствующих коллег, побывавшие у него на столе.

Небольшие стопки книг лежали на углу стола и на этажерке рядом. Одни из них он привёз с собой, другие — знак памяти — были получены им в Саранске. Узкий круг учёных не забывал М.М.Бахтина. Среди книг имелись дарственные — Л.И.Тимофеева, Б.И.Пуришева. Вспоминаю в этой связи своё посещение кафедры зарубежной литературы Ленинградского пединститута. Зав. кафедрой Н.Я.Берковский, узнав, что я из Саранска, долго расспрашивал меня о Михаиле Михайловиче. Перед моим отъездом он вручил мне для него письмо и сборник научных трудов членов его кафедры с автографами всех авторов. Дарственными книгами М.М.Бахтин очень дорожил. Видимо, они и сейчас находятся среди книг его библиотеки, которую он начал составлять значительно позже при активном участии его новых друзей — Александра Михайловича и Нины Григорьевны Кукановых, преподава телей университета.

В свободные от занятий дни, при хорошей погоде, Елена Александровна старалась расположить Михаила Михайловича совершить предобеденную прогулку. Она очень боялась, что он начнёт полнеть и ему труднее будет ходить. Заметим, что первые годы по прибытию Бахтиных в Саранск по распоряжению дирек
тора пединститута М.Ю.Юлдашева в непогоду и гололёд за М.М.Бахтиным посылали директорскую лошадку. Кучер-подрос ток Илюша всегда приезжал к намеченному часу. Позже при М.И.Романове эта «привилегия» была отменена. И лишь в исключительных случаях за ним посылали машину, пришедшую на смену лошадке. По просьбе Елены Александровны, я часто сопровождала Михаила Михайовича во время его прогулок. Обычно мы спускались в Пушкинский парк и через него шли в Детский. Отдохнув там, возвращались назад. Первое время величие Михаила Михайловича, его огромная эрудиция меня подавляли. Однако обаяние Михаила Михайловича было столь велико, его, казалось, всё понимающая улыбка действовала так успокаивающе, что очень скоро я уже доверительно рассказывала своему заведующему кафедрой о больших трудностях, которые испытываю при разработке курсов, о своих пробелах в знаниях, о том, что пункты учебной программы, касающиеся негативного влияния западных философов Фрейда, Бергсона, Шопенгауэра на творчество писателей, часто ставят меня в тупик. Михаил Михайлович охотно пришёл мне на помощь. Во время отдыха в парке он кратко излагал основные положения философов и их отражение в творчестве интересовавших меня писателей. Он порекомендовал мне ряд книг. Среди них была работа В.Н.Волошинова о Фрейде. С большим трудом мне удалось её достать у одного книголюба.

Каждая, на первый взгляд, незначительная, беседа с М.М.Бахтиным заставляла задумываться. Вскользь брошенная фраза имела глубокий смысл. Вспоминается, как однажды зашел разговор о поэтах. Я назвала среди любимых мною поэтов и С.Я.Надсона. «Что же Вам нравится из его стихотворений?» — спросил меня Михаил Михайлович. Я перечислила их: «На заре», «Кругом легли ночные тени», «Мать», «Я Вам пишу»… Я прочитала небольшой отрывок из воспоминаний поэта о своем тяжелом детстве:

Тяжелое детство мне пало на долю:

Из прихоти взятый чужою семьёй,

По тёмным углам я наплакался вволю,

Изведав всю тяжесть подачки людской.

В тон мне, с легкой иронией, он начал читать:

Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат,

Кто бы ты ни был, не падай душой:

Пусть неправда и зло полновластно царят

Над омытой слезами землей.

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
148 149
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

И, прервав чтение, неожиданно сказал: «Надсон — не поэт». — «Как? Почему?» — не удержалась я. «Это надо почувствовать, — сказал он и добавил: «Читайте Блока. Возьмите "Соловьиный сад"».

Говорили о натуралистической теории Э.Золя. Михаил Михайлович заметил: «А вы знаете, Э.Золя и его последователи не умели смеяться».

Услышав о моем увлечённом чтении произведений Ромена Роллана, он сказал: «Слишком много поставлено им вопроситель ных и восклицательных знаков…»

Во время наших прогулок я заметила, с каким благоговей ным вниманием М.М.Бахтин относится ко всему живому: упавшей на его рукав с дерева зелёной гусенице, севшему на цветок шмелю, снующим назад и вперёд по одной линии через тропинку крылатым муравьям и другим насекомым. Несколько позже я убедилась, что так же благоговейно ко всему живому относится и Елена Александровна. В холодный зимний день я зашла к Бахтиным. На краю письменного стола Михаила Михайловича лежал кусочек от листка зелёной капусты, а на нём копошился маленький жучок — божья коровка. «Что это?» — удивилась я. Елена Александровна объяснила, что нашла божью коровку на подоконнике, и добавила: «Мы (она употребила именно это местоимение) предложили ей сахар, она отказалась, а капусту приняла». Михаил Михайлович слушал объяснение с едва заметной снисходитель ной улыбкой.

Комнатных животных у Бахтиных не было. Елена Александровна говорила, что не может взять на себя ответственность за живое существо. Но желание иметь их около себя было велико. Оставленная хозяевами соседнего домика собака-дворняжка нашла приют около дверей квартиры Бахтиных, а её щенка не раз можно было видеть мирно спавшим около письменного стола Михаила Михайловича. Четвероногие друзья сочли своим долгом охранять дверь Бахтиных, и Елене Александровне не раз приходилось улаживать всякого рода конфликты. В этом ей помогали соседи и жильцы дома. Они тоже подкармливали брошенных животных.

В 50-х годах в Саранске у Бахтиных побывали их близкие друзья — известная пианистка Мария Вениаминовна Юдина и геолог Борис Владимирович Залесский. Знакомство М.М.Бахтина с М.В.Юдиной произошло в 1918 году в Невеле, и с тех пор
узы их дружбы не прерывались до конца её дней (М.В.Юдина скончалась в 1970 г.).

М.В.Юдина предполагала посетить Бахтиных вскоре после их переезда из г. Кимры в Саранск. Однако своё желание она осуществила только через несколько лет. Опубликованные письма к ней М.М.Бахтина проливают некоторый свет на посещение ею Саранска. «…Получил Вашу открытку (с большим опозданием), очень обрадовался Вашему обещанию приехать, немедленно связался со здешней филармонией и посылаю Вам род вызова. Приехать можно в любое время (зал всегда к Вашим услугам), но, конечно, чем скорее, тем лучше. Только телеграфируйте мне о дне Вашего приезда. Если посылаемая бумажка недостаточна, немедленно напишите, что нужно»²⁰, — писал М.М.Бахтин в письме от 29/ХI 54 г.

Несколько позже (письмо не датировано) он сообщал: «…Простите, что долго не писал Вам: сначала я был болен, а затем хотел устроить дело с вызовом Вас в Саранск, которое несколько затянулось (просто не мог застать нужных лиц). Теперь все устроилось. Посылаю Вам копию отношения, посланного в ВГКО. Здесь можно неплохо заработать и закупить продукты. Можно дать по крайней мере два концерта, выступление по радио и ещё где-нибудь. Здесь выражают особое желание услышать в Вашем исполнении в-moll-ный концерт Чайковского и Es-dur-ный концерт Бетховена. Здешний оркестр со своей задачей отлично справится (дирижер А.М.Брагинский — культурный человек и серьёзный музыкант), но необходимо захватить партитуры (оркестровые и фортепьянные)»²¹.

Хлопоты М.М.Бахтина оказались тщетными. Приезд в Саранск известной пианистки не стал достоянием музыкальных кругов и публики. Её концертов в городе не было. Не было записи её игры на радио. Бывшая её ученица, Б.С.Урицкая, работавшая в музыкальном училище и бывавшая у Бахтиных, получила разрешение занять на несколько часов комнату в радиостудии, где находился рояль. М.В.Юдина дала импровизационный концерт для Бахтиных. На концерт они пригласили своих знакомых. Было на нём и несколько студентов. В тот день исполнялись любимые Михаилом Михайловичем произведения Баха.

Б.В.Залесский посетил Бахтиных несколько позже М.В.Юдиной. Как и она, он остановился в гостинице, но целые дни проводил у Бахтиных. Б.В.Залесский был одним из друзей Михаила

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)

Диалог. Карнавал. Хронотоп, 2000, № 1
150 151
Dialogue. Carnival. Chronotope, 2000, № 1

Михайловича, присутствовавших на защите его диссертации. Не будучи гуманитарием, он попросил слова и обратил внимание присутствующих на некоторую парадоксальность мнений оппонентов: «…Те, кто хорошо ознакомился с работой, — сказал он, — высказались положительно, а те, кто высказался отрицатель но, все признались откровенно, что работу не читали»²² .

Начало второго десятилетия жизни Бахтиных в Саранске совпало с большими изменениями, происшедшими с пединститу том.

Пединститут им.А.И.Полежаева перестал существовать. Решением правительства РСФСР в 1957 г. он был преобразован в Мордовский государственный университет (в 1970 г. ему было присвоено имя Н.П.Огарёва). После проведённого конкурса университетскую кафедру русской и зарубежной литературы вновь возглавил М.М.Бахтин.

В новом десятилетии его ждала большая работа и благоприятные повороты в личной судьбе: широкое признание его трудов и мировая известность. Заканчивая свои воспоминания об этом периоде, хочу принести искреннюю благодарность Владимиру Ивановичу Лаптуну за предоставленные мне архивные материалы и публикации.

¹ Из nepeписки М.В.Юдиной и М.М.Бахтина (1941—1966 гг.) // «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1993, №4, с.45.

² Там же, с.49.

³ Миркина Р.М. Бахтин, каким я его знала // «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1993, №1, с.93.

⁴ Вулис А.В. У Бахтина в Малеевке // «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1993, №2—3, с.175.

⁵Пономарёв Е.Н., Строганов М.В. О пребывании М.М.Бахтина в Калининской области // «М.М.Бахтин. Проблемы научного наследия». Саранск, 1992, с.146.

⁶ Из воспоминаний Е.М.Евниной // «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1993, № 2—3, с.115.

⁷ Стенограмма заседания Учёного совета Института мировой литературы им. А.М.Горького. Защита диссертации тов. Бахтина на тему «Рабле в истории реализма». 15 ноября 1946 г. // «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1993, №2—3, с.71.

⁸ Там же, с.72, 73, 77.

⁹ Там же, с.92.

¹⁰ Архив МГУ им. Н.П.Огарёва, Р-546, оп.I, д.238, л.11.

¹¹ Из воспоминаний Е.М.Евниной…, с.117.

¹² Из переписки М.В.Юдиной и М.М.Бахтина…, с.49.

¹³ Из воспоминаний Е.М.Евниной…, с.117.

¹⁴ Паньков Н.А. «От хода этого дела зависит всё дальнейшее…» (Защита диссертации М.М.Бахтина как реальное событие, высокая драма и научная комедия) // «Диалог. Карнавал. Хронотоп». 1993, №2—3, с.40.

¹⁵ ЦГА РМ, ф.Р-546, оп.1, д.237. л.93.

¹⁶ Бычков М. Второе знакомство с М.М.Бахтиным // «Советская Мордовия». 1987, 18 июля.

¹⁷ ЦГА РМ, ф.Р-546, оп.I, д.292, л.51.

¹⁸ Архив МГУ им Н.П.Огарева, ф.1, on.1, л.22.

¹⁹ Бабахан А.М. Это волшебное слово — театр. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1982, с.24.

²⁰ Из переписки М.В.Юдиной и М.М.Бахтина…, с.45.

²¹ Там же, с.50.

²² Стенограмма заседания Учёного совета Института мировой литературы им. А.М.Горького. Защита диссертации тов. Бахтина на тему «Рабле в истории реализма»…, с.89.

(Продолжение следует)

MEMORIALIA
В.Б.Естифеева
Воспоминания о Бахтине (Первое десятилетие в Саранске)