Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина ISSN 0136-0132 |
||
|
|
|
|
Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 1999 → 4
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 4
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 4 185 М.Б.Смирнова Диалог в лирике Бройтман С.Н. (Субъектно-образная структура) Книга С.Н.Бройтмана посвящена лирике теме, которая вызывает интерес сама по себе. Так уж сложилось, что на протяжении веков лирика оставалась на периферии литературоведческой рефлексии, что объясняется целым комплексом причин. С одной стороны, сама ускользающая, "протеическая " природа лирики, зачастую определяемая как "эмоциональность ", "спонтанность " или "субъективность " лирического высказывания, как кажется, сопротивляется рациональному постижению, а зачастую проецируется и на язык метаописания. С другой стороны, не меньшим препятствием для выстраивания единой концепции лирики является историческая изменчивость этого поэтического рода. Если подвергнуть строгой ревизии то эмпирическое представление о лирике, которое в более ли менее целостном виде присутствует в обыденном сознании, то окажется, что мы всякий раз говорим о вещах очень разных. В самом деле, лирика Сафо, Алкея, Горация или Катулла совсем не то, что сонеты Петрарки или Микеланджело; другое качество обнаруживают стихи Джона Донна или Гонгоры, поэзия романтиков и уж совсем иное Бодлера и Малларме. Различия столь серьезны, что впору вслед за Элиотом усомниться: а существует ли вообще эта самая лирика? Вплоть до XVIII века теорию лирики определяют две тенденции. С одной стороны, исследовалась не феноменология лирики, а ее формально-метрический аспект мысль о лирике развивалась в силовом поле стиховедения. С другой, лирика оказывалась внизу иерархической пирамиды, которую венчала трагедия. Иерархический принцип подхода к лирике оказался актуальным и для романтиков, которые распространили его в план диа ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ М.Б.Смирнова Бройтман С.Н.Русская лирика XIX начала XХ века… Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 4 186 187 Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 4 хронии, усмотрев в лирическом «виде» литературы не только наиболее эмоциональную, спонтанную и непосредственную стихию, но и наивную, «дообъективную» стадию развития поэзии. Интеллектуальное наследие М.Бахтина не дает радикальных переоценок статуса лирики, будучи по преимуществу романоцен тричным. Более того, перед нами вариант иерархической эстетики, под которую подведено новое основание (диалог) и которой придана новая вершина (роман). Этот своеобразный иерархизм подхода М.Бахтина к лирике видит и автор рецензируемой книги: « не отрицая принципиальной возможности диалогического начала в лирике, ученый (М.Бахтин М.С.) считает, что, во-первых, оно в ней «редко и специфично» (обусловлено прозаизацией ее); во-вторых, оно не может "развернуться, достигнуть сложности и глубины и в то же время художественной завершенности" это возможно только в условиях романного жанра. Иначе говоря, в лирике, по М.М.Бахтину, при том, что она выражает отношения субъектов, действуют существенные внутренние ограничения на диалог» (с.20). Ограничения эти обусловлены как онтологически («лирика еще слишком бытийна, слишком тесно связана с жизнью тела»), так и исторически (она восходит к родовым, «хоровым» принципам жизни, где субъект и объект слиты). Таким образом, и синхронические, и диахронические обстоятельста бытования лирики как будто обрекают ее на некое первично-«неполноценное» отношение к другим литературным родам. Исследование, предпринятое С.Н.Бройтманом, нацелено на преодоление подобной оценочно-иерархизирующей установки. Он ставит перед собой задачу вести разговор о лирике без постоянной оглядки на «инородовые формы объективации» (с.25), применить к ней качественно иные мерки. При этом главный импульс автор черпает в синтезе эпистемологических открытий М.Бахтина и историко-поэтологического подхода в изучении межсубъектных отношений в лирике как динамической, «исторически меняющейся величины» (с.21). Основные усилия С.Н.Бройтмана направлены на то, чтобы эксплицировать диалогическую природу лирического высказывания, «увидеть "другого" в "я" и "я" в "другом"»(с.27), что, безусловно, позволяет ему вскрыть новый потенциал поэтических текстов, многие из которых давно вошли в разряд хрестоматийных. Распространяя диалогический принцип на лирику, автор
пы Правда, на материале XVIII и XIX вв. С.Н.Бройтману удается показать, что такое интенция в его понимании. Однако неразграниченность двух сфер интенции автора и интенции поэтическо го текста не позволяет четко дифференцировать статус канонического слова в разных исторических контекстах. Ведь из виду упускается (или, по крайней мере, слабо учитывается) и другая, полярная, авторская интенция установка на творение, конструирова ние некой поэтической условности, артефакта, самодостаточного объекта, способного интегрироваться в мир других вещей на более или менее равных условиях. Подобный статус текста особенно актуален в контексте постканонических эпох и тем более эпохи так называемого «дегуманизированного» (термин Ортеги-и-Гассета) искусства, когда даже самые архаизированные формы сознания (миф, метаморфоза, параллелизм) бытуют как конструкты, как прием. При учете этой авторской «интенции», вопрос о метафоре и метаморфозе, который столь полемически заострен в главе, посвященной А.Блоку, лишается приданной ему проблематичности. Не вполне непроясненным, на мой взгляд, остается и вопрос о природе диалогизирующих сторон. Кто такой "другой"? Каноническое слово или лирический адресат, "ты", героиня (соотвествен но стихотворения Пушкина "Осень" и "Что в имени тебе моем?"); "я" как другой (лирика Лермонтова) или "жанровая парадигма" ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ М.Б.Смирнова Бройтман С.Н.Русская лирика XIX начала XХ века… Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 4 Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 4 188 (фольклорное заклинание в "Последней любви" Тютчева)? Подобные вопросы возникают и в отношении автора. Кто такой "реальный" автор: эмпирический автор, субъект лирического высказыва ния, лирическое "я", эксплицированное или значимо отсутствую щее, "лирический герой"? Впрочем, подобная терминологическая неоднозначность естественное следствие как сложности и неоднозначности самой проблемы диалогизма, выводящей нас по существу в сферу философии, так и масштаба поставленной задачи охватить единым взглядом почти два века развития русской лирики. Взгляд на лирику, предложенный С.Н.Бройтманом, интегриру ется в общую тенденцию Нового времени осмысления сложности и потенциальной многосубъектности лирического высказывания. Ее истоки можно найти у таких апологетов лирической субъективности и теургического авторства, какими были романтики. Выдвинутая ими «теория перевода» (так, согласно Кольриджу, поэт «переводит» на язык литературы свои чувства и мысли) уже намечает некоторую дистанцию между авторским «я» и субъектом лирического высказыва ния собственно говоря, это дистанция между экзистенциальным опытом и претворяющим его словом. В литературоведении XX века, отмеченном бурной антиромантической реакцией и усилением интереса к конструктивистскому аспекту творчества, идея сложности лирического «я» окрепла. Скажем, «новая критика» намечает получившую в дальнейшем широкое развитие идею о наличии в лирике драматической структуры. В этом случае субъект лирического высказывания рассматривается как некий персонаж, которого автор наделяет голосом, полностью не отождествляемым со своим собственным. (Последнее направление мысли совпадает с размышлениями М.М.Бахтина, в частности воспроизводимыми на страницах интересующей нас книги, о том, что всякий писатель, даже чистый лирик, всегда является «драматургом» (с.19)). Вместе с тем книга С.Н.Бройтмана закладывает основы нового подхода к субъектной структуре лирического высказывания, демонстрируя, что эта тема остается открытой для изучения. Хочется верить, что предлагаемое читателю исследование диалогичности лирики даст серьезный импульс для дальнейших размышлений в данном направлении и само по себе явится приглашением к продолжению диалога о лирике. Москва
|
Главный редактор: Николай Паньков
В оформлении страницы использована «Композиция» Пита Мондриана |
|