Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина
ISSN 0136-0132
Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 1999 → 3
79
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске
Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Заглавие данной публикации — немножко шутка, немножко реклама «остраняющего» типа, но отчасти и серьёзная фраза, имеющая вполне научный смысл. Конечно, это заглавие не следует понимать таким образом, что Гёте бывал в Саранске, как Бальзак в Верховне и Бердичеве или Льюис Кэрролл в Петербурге и Нижнем Новгороде. Просто здесь с помощью сжатой формулы сказано, что и в российской глубинке шло напряжённое осмысление творчества великого немецкого писателя , учёного и мыслителя. Как известно, Бахтин никогда не бывал за границей, однако заголовки типа «Бахтин в Японии» или «Бахтин в Бразилии» (см.: «Le Bulletin Bakhtine. The Bakhtin Newsletter», №5, 1996, pp.55—65, 207—209) всё же встречаются.
28 августа сего года исполнилось 250 лет со дня рождения И.В.Гёте. В письмах М.М.Бахтина к И.И.Канаеву фигура Гёте — центральная, и на это стоило обратить особое внимание читателя. Тем более, что эта публикация неплохо увязывается с публикацией статьи А.В.Диалектовой. Тема Саранска , кстати, тоже активно звучит и в письмах, и в комментариях к ним. Так что и этого «героя» желательно было бы отметить в заглавии. ..
11.Х.62 г.
Дорогой Иван Иванович!
Простите, что я так долго не высылал Вам рукописи Вашей работы. Но обстоятельства сложились у меня очень неблагопри ятно. «Литиздат» срочно1 затребовал у меня рукопись моего «Рабле» — пришлось её собирать и приводить в порядок2 . Были и другие помехи. Читать Вашу работу наспех и между делом мне не хотелось. И вот только теперь я смог внимательно её прочитать и продумать.
Присланные Вами главы я прочитал с величайшим наслаждением. По моему мнению, Ваша книга просто великолепна; это будет лучшая работа о Гёте на русском языке. Надеюсь, что редакторы её не испортят. С нетерпением буду ждать выхода в свет всей книги3.
Данный Вами облик Гёте, «каким Вы его видели», вполне убедителен и очень полон (несмотря на ограниченность Вашей темы). Хорошо, что Вы избегаете штампованных определений и за
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
80 81
трёпанных цитат, какие всегда приводят, когда говорят о Гёте (я не нашёл ни одной из них). Мне кажется только, что Вы предполагаете у Ваших читателей слишком хорошее знание текстов Гёте; некоторые из перечисляемых Вами в скобках произведений Гёте (особенно коротких лирических) следовало бы привести полностью или в отрывках. Мне кажется также, что для подтверждения Ваших мыслей в главе о реализме Гёте и особенно в 8-ой главе можно найти много очень ярких и коротких высказываний в «Wanderjahre» (в присланных главах Вы их совсем не используете) 4. Но в общем Ваша характеристика воззрений Гёте поразительно удачна и глубока.
Никаких возражений или замечаний у меня нет. Я коснусь здесь только одного вопроса, связанного с гносеологией Гёте. Мне кажется, что философскую позицию Гёте очень проясняет его отношение к двум кардинальным парам понятий гносеологии: к понятиям явления и сущности и субъекта и объекта познания. Своеобразие гётевского миропонимания и его исследовательской методологии, пожалуй, ярче всего проявляется в последовательном отрицании им этих основополага ющих гносеологических противопоставлений.
Противо поставление явления и сущности было глубоко чуждо стилю гётевской мысли. Сущность для него не скрывается, не прячется за явлением, а именно является в нём самолично. Надо только уметь её увидеть. По Гёте, всё существенное, истинное, ценное стремится к открытости, явленности, выраженности. Поэтому он и ищет его в зоне максимальной видимости, явленности и освещённости. Отсюда и роль созерцания (в гётевском понимании этого слова). Отсюда и глубокое доверие его к мыслящему глазу и видящей мысли и недоверие к окольным путям абстрактного мышления. Гёте ничего не искал «за», «позади» или «по ту сторону», отказывался различать внешнее и внутреннее, оболочку и ядро и т.п. Вместо противопоставления явления и сущности Гёте пользуется сопоставлением части и целого или «одного» и «всего». И в этом один из пунктов его соприкосновения со Спинозой 5.
Глубоко чуждо Гёте и самое кардинальное для гносеологии противопоставление субъекта и объекта. Познающий для Гёте не противостоит познаваемому как чистый субъект объекту, а находится в нём, т.е. является соприродною частью познаваемого. Субъект и объект сделаны из одного куска. Познающий, как микрокосм, содержит в себе самом всё, что познаёт в природе (солнце, планеты, металлы и т.п., см. «Wanderjahre»)6.
Это отрицание основных гносеологических координат даётся
у Гёте не в чётко сформулированных теоретических положениях, а
в
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
82 83
форме тенденций мысли, проникающих его высказывания и определяющих его исследовательские методы. Во всём этом много философской наивности, но много и глубины и предвосхищений (Хайдеггер, например, считает «метафизическое» противопоставление субъекта и объекта главным пороком всего философского мышления нового времени)7 .
Вот и всё, что я хотел сказать по этому вопросу. Простите, что на Вашу замечательную работу я реагирую пока такими краткими и сбивчивыми размышлениями.
Мы относительно здоровы, и у нас всё по-старому. Сейчас я пока никаких планов не строю в ожидании решения о «Рабле». С «Достоевским» дело идёт благополучно 8.
Сердечный привет всем Вашим.
М.Бахтин.
1 Все подчёркивания в письмах переданы курсивом и принадлежат М.М.Бахтину.
2 В своём письме от 30 июня 1962 года зав. редакцией литературоведения и критики «Художественной литературы» Г.А.Соловьёв и редактор С.Л.Лейбович просили Бахтина «сразу же по получении этого письма выслать (…) экземпляр рукописи для ознакомления» (см.: РГАЛИ, ф.613, оп.10, ед. хр.6003, л.88. Текст письма опубликован, см.: «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1997, №1, с.173). Уже 5 июля «Рабле» был выслан в Москву. Переделка книги заняла совсем мало времени, о чём Бахтин сообщал в письме к В.В.Кожинову от 7 июля: «Переделывать уже нельзя было, так как редакция требовала немедленной высылки. Я смог только заклеить прямые следы культа личности (увы, были и они)» («Москва», 1993, №11—12, с.180). Поэтому, вероятно, Бахтин медлил с высылкой рукописи Канаева и своего отклика на неё больше из-за «других помех» (о которых он пишет чуть дальше, ни одной конкретно не называя) и особенно по причине своей известной неохоты к написанию писем.
3 Книга И.И.Канаева «И.В.Гёте. Очерки из жизни поэта-натуралиста» вскоре вышла в свет в Издательстве «Наука» (Л., 1964). Судя по тому, что далее Бахтин упоминает главу «Реализм Гёте» и 8-ую главу («Природа, искусство и наука»), именно они были ему присланы автором книги.
4 По-видимому, Канаев прислушался к советам Бахтина.
По
крайней мере в главах «Реализм Гёте» и «Природа, искусство и
наука» не осталось перечисления гётевских произведений в
скобках, как, например, в других главах на некоторых страницах:
«Шарлотте [фон Штейн] он посвятил ряд выдающихся стихотворе
ний ("An den Mond", "Den Einzigen, Lotte…",
"Gewiss, ich wдre schon so ferne…", "Die Geheimnisse" и др.), её образ воплощён в
"Ифигении" и "Тассо" (…)» (с.39). Кроме того, в упомянутых главах
появились цитаты из «Wanderjahre», которые, по словам Бахтина,
«совсем» не использовались ранее. Например: «В своём последнем
романе — "Годы странствования Вильгельма Мейстера" — он [Гёте]
писал: "Мышление и деятельность, деятельность и мышление —
вот итог всей мудрости… [и так далее]"(…)» (с.140).
5 В опубликованном варианте книги Канаева есть глава «Гёте и Спиноза» (с.43—63). Специальная апелляция Бахтина к «соприкосновению» Гёте со Спинозой, в принципе, может означать, что ему была прислана и эта глава. Но, возможно, что Бахтин просто попутно вспомнил о довольно известном спинозизме Гёте, говоря о присущих ему [Гёте] понимании сущности и явления («часть»—«целое», «всё»—«одно»), а также склонности к созерцанию. Ср. рассуждения из соответствующей (посвящённой влиянию Спинозы на Гёте) главы книги Канаева: «…природа как целое никогда не обнаруживается своему поклоннику сразу и целиком, а лишь через частности; через них можно улавливать общее. Эта диалектика видна во всех естественно-научных работах Гёте. (…) …Гёте (…) в 1870-е годы писал Якоби, что он видит бога в "травах и камнях" и ссылался на Спинозу, учившего богопознанию в единичных реальных вещах» (с.62).
6 Ср. фрагмент из канаевской главы «Реализм Гёте», свидетельствующий о том, что автор книги, по-видимому, очень внимательно отнёсся к соображениям Бахтина: «Мы только что говорили, что Гёте своё изучение кантианства использовал весьма своеобразно: он стремился с помощью знания свойств познающего субъекта очистить познаваемый объект от субъективных примесей. Но это вовсе не похоже на то кардинальное противопостав ление субъекта объекту, которое так характерно для Канта. Для Гёте, наоборот, такое противопоставление отсутствует. Субъект, познавая объект, как бы входит в него, амальгамируется с ним, по выражению Гёте, являясь как бы соприродною частью по-знаваемого. (…) Субъект и объект как бы родственны, человек — это микрокосм (малый мир), несущий в себе как бы в миниатюре всю все
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
84 85
ленную, макрокосм.
Другая пара понятий гносеологии — явление и сущность — говорит о том же и также коренным образом, по Гёте, расходится с пониманием их Кантом. Ведь "кёнигсбергский старец" противопоставлял явление сущности и считал, что познание явления (феномена) не раскрывает сущности, а потому и "вещи в себе" непознаваемы. Гёте, как мы знаем, с этим не соглашался. Для него ведь явление, наоборот, раскрывало сущность, между ними не было принципиальной разницы. Сущность не прячется за явлением, а как раз является в нём, надо только уметь видеть сущность в явлении» (с.152—153).
Творческая история книги Канаева о Гёте давно уже ждёт своего исследователя, как и диалог Бахтина с Канаевым (в частности, диалог относительно творчества великого немецкого писателя-энциклопедиста, проходивший отнюдь не только в публикуемых письмах: Гёте для обоих был одним из самых любимых авторов, оба посвятили ему целые книги, в которых есть и переклички, и различия в акцентах). Да и вообще личность, биографию, многочисленные другие работы Канаева необходимо изучать, — это, между прочим, может многое прояснить и в теоретическом наследии Бахтина, и в наших представлениях о «бахтинском круге». Любопытно, к примеру, как Канаев описывает сюжет в истории науки, связанный с «проблемой авторства» книги И.К.Лафатера «Физиономика»: «Участие Гёте в создании книги о физиономике выражалось по крайней мере в следующем: он доставал и делал сам некоторые рисунки, вошедшие потом в книгу, редактировал текст Лафатера с правом выбрасывать и добавлять то, что считал нужным, и, наконец, сам писал отдельные фрагменты или части фрагментов» (там же, с.31). Далее Канаев упоминает, что «в 37-м томе Веймарского собрания сочинений Гёте, вышедшем в 1896 г., помещены те фрагменты, которые считаются произведениями Гёте», — но добавляет, что, поскольку они были «написаны в манере Лафатера», то «не могут быть отнесены к научным текстам Гёте» (там же, с.30—31). При попытках осмысления «проблемы авторства» книг «Марксизм и философия языка», «Фрейдизм», «Формальный метод в литературоведении» не худо бы вспомнить и об этих доводах Канаева…
В воспоминаниях А.В.Диалектовой, публикуемых в настоящем
номере (см.), говорится о том, что Бахтин с большим вниманием
относился к научному труду Гёте "Метаморфоз растений". Между
про
чим, в этом может ощущаться влияние Канаева, который
посвятил две книги ("Очерки из истории сравнительной анатомии до
Дарвина. Развитие проблемы морфологического типа в зоологии".
М.-Л.: Издательство АН СССР, 1963; "Очерки из истории проблемы
морфологического типа от Дарвина до наших дней". М.-Л.:
"Наука", 1966) истории созданной Гете науки — морфологии (науки о
форме). Ср.: «На основе понятий типа и метаморфоза строил Гёте
морфологию, которую он стремился выделить и обосновать как новую
научную дисциплину о закономерном "образовании и преобразовании"
организмов, о возникновении и изменчивости их видимого облика
(Gestalt)» (Канаев И.И. Очерки из истории сравнительной анатомии
до Дарвина…, с.146).
7 В работе Бахтина «Проблема текста» (см.: Бахтин М.М. Собрание сочинений в 7 тт. Т.5. М.: «Русские словари», 1996, с.315—317) содержится краткий конспект книги Карла Фридриха фон Вайцзеккера «Картина мира в физике» (Carl Friedrich von Weizsдcher, «Zum Weitbild der Physik». Stuttgart, 1958). В своих комментариях к этой работе Бахтина Л.А.Гоготишвили отметила, что «книга Вайцзеккера послужила одним из источников сочувственного упоминания хайдеггеровской критики "метафизического" противопоставле ния субъекта и объекта в письме М.М.Бахтина к И.И.Канаеву от 11 октября 1962 г.» (Бахтин М.М. Собрание сочинений в 7 тт. Т.5…, с.637). Ещё одним источником, несомненно, является статья П.П.Гайденко «Философия истории М.Хайдеггера и судьбы буржуазного романтизма». 25 мая 1962 года — за полгода до комментируемого письма — В.В.Кожинов писал Бахтину: «Кстати, об экзистенциализме. В №4 "Вопросов философии" за этот год напечатана статья одной знакомой мне талантливой аспирантки философского ф<акульте>та, П.Гайденко, — статья, очень дельно излагающая философию истории Хайдеггера. Я уверен, что Вы прочли бы её с большим интересом. Конечно, не обращайте внимания на принудительный ассортимент бранных слов (кстати, их сравнительно очень мало). Мне было бы очень интересно услышать Ваше мнение об этой статье» (личный архив М.М.Бахтина. Благодарю В.В.Кожинова за возможность ознакомиться с текстом письма). Через неделю, 2 июля, Бахтин ответил: «С интересом прочитал статью Гайденко о Хайдеггере. Статья написана с пониманием дела, и автор, по-видимому, обладает настоящей философской одарённостью (качество — редкое у наших профессиональных философов). Самого Хайдеггера я, к сожалению, мало знаю. (…) Хайдеггер (…) как-то почти вовсе оставал
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
86 87
ся вне поля моих философских симпатий, но по статье Гайденко я вижу, что кое в чём и он мне близок (читая статью, Вы, вероятно, уловили некоторые созвучия)» («Москва», 1992, №11—12, с.180). Ср. фрагмент из статьи П.П.Гайденко: «Хайдеггер считает, что понимание процесса познания как отношения субъекта к объекту — это и есть корень всех заблуждений метафизики. В действительности, по его мнению, первоначально (…) человек един с окружающим миром, мир открыт человеку, а не противостоит ему в качестве предмета. Это единство, говорит Хайдеггер, разрывает метафизика, ставя пропасть между субъектом (как мыслящим началом) и объектом мышления» («Вопросы философии», 1962, №4, с.75).
8 Книга о Достоевском выйдет вторым изданием осенью 1963 года.
24.IV.65
Дорогой Иван Иванович!
Простите, что долго Вам не отвечал. Но дело в том, что мы поджидали выяснения некоторых обстоятельств. Теперь выяснилось, что в конце апреля или в первой половине мая (но не позже 15-го) к нам приедет редактор Гослитиздата на несколько дней для завершающей подготовки рукописи «Рабле», но сообщить точно время приезда он не может1. Поэтому будет лучше всего, если Вы сможете приехать к нам в середине мая. Как Вы на это смотрите?
Отвечаю на Ваши вопросы:
1.Между Москвой и Саранском есть регулярное воздушное сообщение (лететь около двух часов).
2.Есть прямое сообщение поездом №126, он выходит из Москвы по чётным числам в 9-40 и приходит в Саранск в 23-30 (очень неудобное время). Лучше ехать до Рузаевки (поездов много: на Ташкент, Челябинск и др.): от Рузаевки до Саранска 25 километров, есть автобусы и такси. Обратный билет мы, разумеется, обеспечим.
3.Номер в гостинице мы забронируем, получив Ваше сообщение о дне приезда.
Напишите, пожалуйста, поскорее, устраивает ли Вас предложенный срок. Если же нет, то будем искать других возможнос тей. Но встретиться нам в этом году непременно нужно. Приезжайте обязательно с Евгенией Александровной 2.
Сердечный привет всем Вашим.
М.Бахтин.
1 С.Л.Лейбович приезжала в Саранск в первой половине мая (см.: «Тридцать лет спустя. Редактор "Рабле" С.Л.Лейбович вспоминает о подготовке книги к изданию» // «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1997, №1, с.150—152).
2 Описывая жизнь Бахтина в Саранске середины шестидеся тых годов, В.Б.Естифеева упомянула, что «в эти же годы Бахтиных навестили их ленинградские друзья — супруги Канаевы» (Естифеева В.Б. Воспоминания о Бахтине (Второе десятилетие в Саранске) // «Странник». Саранск, 1995, №5—6, с.81). Слегка странно, однако, что в письме к М.В.Юдиной от 30 января 1968 года (полный текст см. в послесловии к данной публикации) Канаев сообщал: «Приехавшая аспирантка Эльвира рассказала, как ехать в Саранск, где с гостиницей нет затруднений, так что я, может быть, и соберусь к М. М-чу» (ОР РГБ, ф.527, картон 14, д.13, л.42). Может сложиться впечатление, что дорога в Саранск и в 1968 году ещё оставалась для Канаева незнакомой. Возможно, впрочем, что он просто уточнял то, что уже забылось, и узнавал то, что изменилось после 1965 года (номера поездов и т.п.). Но во всяком случае, по словам С.Г.Бочарова, «И.И.Канаев навещал Бахтиных и в Савёлове, и в Саранске (…)» (комментарии к «Беседам В.Д.Дувакина с М.М.Бахтиным». М.: Издательская группа «Прогресс», 1996, с.315). По-видимому, С.Г.Бочаров, ещё успевший застать Канаева живым, слышал о визите (или визитах) в Саранск от него самого.
Для точной датировки приезда Канаевых в Саранск весьма желательно было бы посмотреть письма Канаева к Бахтину, однако архив Бахтина закрыт для исследователей.
27.V.65
Дорогой Иван Иванович!
Мы совершенно неожиданно получили путёвку в Малеевку на июнь месяц (а просили на июль). В Малеевке мы пробудем до 25 июня, так что до этого времени наше свидание не может состояться. Из Малеевки мы с Вами спишемся о дальнейших возможностях.
Наш малеевский адрес:
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
88 89
г.Руза, Московской области, Дом творчества им.А.С.Серафимо вича, М.М.Бахтину.
Сердечный привет всем Вашим.
Ваш М.Бахтин.
15.VI.65
Дорогой Иван Иванович!
С нетерпением ждём Вас в Малеевке. Прилагаю справку как до нас добраться (это очень легко). Постараемся позвонить по телефону, но твёрдо на это не рассчитывайте, так как телефонная связь здесь плохая.
О дне Вашего приезда телеграфируйте заранее, чтобы обеспечить Вам здесь стол и ночёвку. Итак, ждём!
Сердечный привет всем Вашим.
Ваш М.Бахтин.
<Январь 1969>1
Дорогой Иван Иванович,
простите, что так долго не возвращал Вам рукописи 2. Мне очень хотелось быть Вам хоть немного полезным, но для этого мне было необходимо достать и перечесть кое-что из Гёте. Но, увы, постоянное ухудшение нашего здоровья, связанные с этим скверные настроения и постоянная толчея дома помешали мне. Утешаю себя только тем, что Ваша глава о гётевской эстетике так хороша и стройна, что, в сущности, не нуждается в каких-либо изменениях и дополнениях 3. Поэтому я ограничусь здесь некоторыми соображениями, которые вряд ли Вам и пригодятся.
Эстетические высказывания Гёте чрезвычайно противоречи вы, причём не только в разные периоды его творческого пути, но и в пределах одного периода. Самое замечательное то, что Гёте никогда не стремился устранить или смягчить эти противоречия и вовсе не хотел (в противоположность Шиллеру) приводить свои эстетические взгляды в систему (исследователи, которые пытаются это делать, в некоторой мере нарушают волю Гёте)4.
Разные эпохи и течения оставили свои следы в эстетических
взглядах Гёте: Просвещение, «Буря и натиск», «немецкий классицизм»,
романтизм. В зрелом творчестве Гёте эти следы сосуществуют. В
духе Просвещения Гёте не проводил резкой границы между наукой и
ис
кусством и допускал их сочетание в пределах одного произведения.
С просветительской эстетикой связана и его склонность к типизации,
его особая любовь к типу. С романтизмом связано утверждение Гёте о
возможности в поэзии таких иррациональных и парадоксальных
прозрений, какие своершенно невозможны в прозе; романтично и его
понимание индивидуальности. С немецким классицизмом связан
примат созерцания
5.
Особое значение имеет общефилософское утверждение Гёте о том, что высшим началом является деяние, чисто жизненная активность, а не познание. Это убеждение Гёте сложилось ещё в эпоху «Бури и натиска» и наиболее яркое выражение получило в «Пра-Фаусте», но он сохранил его до конца жизни. Это убеждение определяет и гётевское понимание созерцания: это не пассивное отражение предмета, но активное соучастное созерцание; поэтому художник может стать творцом, продолжающим дело природы.
Все эти противоречивые определения Гёте и не пытался примирить и привести в какую-либо завершённую систему. Но Вы, разумеется, в полном праве выделить те моменты, которые требуются задачами Вашей книги, и придать им относительную закруглённость. Углубляться в противоречия нет никакой нужды.
Нам, вероятно, снова придётся лечь в больницу.
Сердечный привет всем Вашим.
Ваш М.Бахтин.
1 Письмо датируется по пометке И.И.Канаева: «Получено 14.1.69».
2 Речь идёт о рукописи книги Канаева «Гёте как естествоис пытатель», вышедшей в Ленинграде (тоже Издательство «Наука») в 1970 году. Книга фактически представляла собой переработанное и существенно расширенное издание «Очерков из жизни поэта-натуралиста».
3 Вероятно, имеется в виду шестая глава книги — «Наука и искусство» (хотя эстетическая проблематика затрагивается и в главе второй — «Философские вопросы»). В окончательном тексте книги шестая глава занимает всего 10 с небольшим страниц (с.409—421). Возможно, что структура книги на последнем этапе существенно трансформировалась, и упомянутая Бахтиным «глава о гётевской эстетике» изменилась в своих очертаниях и объёме (была разбита на части или сокращена).
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
90 91
4 Ещё И.П.Эккерман подметил эту особенность Гёте: «…отдельные высказывания Гёте о поэзии иной раз носят несколько односторонний, а иной раз явно противоречивый характер. То он придаёт первостепенное значение материалу, который поставляет поэту внешний мир, то усматривает центр тяжести во внутреннем мире поэта; один раз утверждает, что главное — это тема, другой — её разработка (…). Однако все эти высказывания и все опровержения таковых — лишь разные стороны истины, в целокупности они характеризуют её существо и ближе подводят нас к ней; посему я (…) остерегался сглаживать такие мнимые противоречия» (Эккерман И.П. «Разговоры с Гёте в последние годы его жизни». М.: «Художественная литература», 1981, с.45. Перевод Н.Ман). Позднее противоречивость мышления Гёте также констатировали многие. К примеру, М.Фриш в своём дневнике 1947 года записал: «Подлинен, я сказал бы, Гёте. В "Максимах и рефлексиях" часто достаточно четырёх строк. Исходный пункт — констатация, (…), и потом, когда наш брат не удержался бы от выводов, уничтожающих все сомнения, (…) случается неожиданное, прямая противоположность заострению, — он, не опровергая мысли, противопоставляет ей что-либо из опыта, скорее противоречащего, по меньшей мере приглушающего её (…)» (Фриш М. Избранные произведения в 3 тт. Т.3. М.: «Художественная литература», 1991, с.420. Перевод Е.Кацевой). Несомненно, что Бахтин в данном случае ощущал своё философское родство скорее с Гёте, чем со стремящимся к систематизации собственных взглядов Шиллером.
5 Чтение канаевской рукописи пробудило в Бахтине его давние мысли. Об открытости и универсализме творчества Гёте Бахтин размышлял ещё в начале 1940-х годов: «Какие эпохи культурной и литературной жизни обнимает творчество Гёте. Эпоха просвещения. Эпоха преромантизма с эпохой бури и натиска. Эпоха романтизма, раннего и позднего. Начало эпохи реализма (подготовка его)» (Бахтин М.М. Собрание сочинений в 7 тт. Т.5…, с.41). Возможно, об этом же говорил Бахтин и гораздо раньше, в начале 1920-х годов, когда читал в Витебске лекции о Гёте (сохранилось разрешение Витебского губполитпросвета на проведение специальной лекции о Гёте в Промышленно-экономическом техникуме: Госархив Витебской области, ф.1319, оп.1, д.7 [т.V], л.235. Но Бахтин преподавал западноевропей скую литературу и в Витебском институте народного образования).
Публикуемые письма хранятся в личном архиве И.И.Канаева (1893—1983) в Санкт-Петербурге. Хотя их ключевые — в концептуальном отношении — фрагменты уже печатались в комментариях С.Г.Бочарова и С.С.Аверинцева к «Эстетике словесного творчества» (М.: «Искусство», 1979, с.396—397), полный текст этих писем ещё не воспроизводился. Теперь, благодаря любезности И.И.Канаева-младше го, разрешившего данную публикацию и содействовавшего ей (хотелось бы выразить ему искреннюю благодарность за это!), у читателя появилась возможность впервые полностью ознакомиться с дошедшими до наших дней письмами М.М.Бахтина к одному из его старых и верных друзей. Это значит, что восстанавливаются какие-то детали бахтинского биографического контекста шестидесятых годов. Это значит также, что делается ещё один, пусть маленький, шаг, необходимый для воссоздания целостной картины жизни и духовной эволюции мыслителя.
К сожалению, не найдены в архиве Канаева (т.е., надо полагать, утрачены) письма Бахтина, написанные в тридцатые — пятидесятые годы, т.е. во время ссылки, затем скитаний, а затем и в первую половину «великого саранского сидения». Едва ли этих писем было много. Известно, что Бахтин редко отдавал дань эпистолярному жанру — не зря его любимым персонажем, по свидетельству В.В.Кожинова, был Илья Ильич Обломов. Но всё же необходимость в обмене информацией возникала и, по-видимому, порой побуждала Бахтина к письмам (либо, в крайнем случае, коротким запискам). По крайней мере в тридцатые годы он, вероятно, сообщал Канаеву о книгах, в которых нуждался для работы над «Рабле» (и статьями о романе).
В «Беседах с Дувакиным» Бахтин рассказывал о Канаеве: «Дело в том, что у него был… директор Библиотеки имени Салтыкова-Щед рина в Ленинграде (…) был его родственник близкий. (…) Он мне доставал любые книги из любого фонда. (…) И попадали они ко мне в Саранск… (…) …был ящик, ящик, на одной стороне крышки был написан мой адрес, а на другой — адрес Канаева. И вот я переворачивал только крышку. Значит, он мне пришлёт — я крышку снимал, пользовался книгами, а потом отправлял их назад, перевернув крышку» («Беседы В.Д.Дувакина с М.М.Бахтиным». М.: Издательская группа «Прогресс», 1996, с.211). Однако достоверность этого мотива бахтинских воспоминаний подвергнута сомнению канадским исследователем Б.Пулом, который назвал более правдоподобной историю Просперо из шек
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
92 93
спировской «Бури», захватившего свои книги с собой на остров (см.: Poole B. Bakhtin and Cassirer: The Philosophical Origins of Bakhtin's Carnival Messianism // «The South Atlantic Quarterly» [Special Issue «Bakhtin/'Bakhtin': Studies in the Archive and Beyond»]. Summer/Fall 1998, vol.97, №3/4, pp.568). Конечно, Бахтин сам «виноват» в этом, поскольку не раз демонстрировал свою склонность к мистифицикациям и придумывал какие-то детали и обстоятельства своей биографии, — Б.Пул в качестве примера приводит тот факт, что Бахтин, в действительнос ти не получивший высшего образования, всегда (и Дувакину тоже) говорил, что закончил Петроградский университет. Но вообще-то наличие мистификаций как таковое не доказывает автоматически, что и данный мотив придуман Бахтиным. Прежде чем выносить вердикт, необходимо с максимальной тщательностью проверить фактическую сторону дела.
И.И.Канаев-младший в разговоре с автором настоящих комментариев 2 июня сего года подтвердил, что он собственными ушами слышал, как во время приезда Бахтина к Канаеву в Ленинград (в 1956 году) они вспоминали о посылочном ящике с адресами на обеих сторонах крышки. Маловероятно, чтобы и в своём узком кругу друзья были озабочены проблемой мистифицирования кого-либо. И.И.Канаев-млад ший уточнил также, что сам его отец (а не кто-то из родственников) доставал книги — и не в Библиотеке имени Салтыкова-Щедрина, а в Библиотеке Академии наук. Разумеется, Канаев-младший просто по своему возрасту не мог видеть тот ящик и непосредственно наблюдать процедуру отправки и получения книг обратно. Но его свидетельство даёт-таки хоть небольшие «зацепки», которые — несмотря на отсутствие бахтинских писем к Канаеву, написанных в тридцатые годы, — позволяют надеяться на постепенное прояснение деталей, существен ных для творческой истории «Рабле» (и других работ тех лет).
Бывало ведь и такое, что вроде бы «анекдоты» о Бахтине
неожиданно оказывались совершенно реальными фактами. Например,
как пишет С.Г.Бочаров, он считал текст об «образах животных у
Флобера» (по свидетельству нескольких человек, Бахтин рассказывал им
о нём) предметом вполне «легендарного сообщения», как вдруг эта
работа была обнаружена в архиве Бахтина (см. комментарии к
работе <О
Флобере>:
Бахтин М.М.
Собрание сочинений в 7 тт. Т.5…,
с.497). Да и что, собственно, такого уж фантастичного во всей этой истории
с почтовым ящиком Канаева? Помню, как один западный профессор
говорил мне, что он скорее согласится сразу умереть, чем полетит
самолётом «Аэрофлота». Быть может, наши западные друзья и коллеги
ис
пытывают такой же мистический ужас и перед советской почтой?
Но нет, пересылка книг (даже и редких, изданных за рубежом) по
советской почте — это не чудо, соотносимое с шекспировской «Бурей»
(или, скажем,
«Зимней
сказкой»), а вполне реальная возможность. В
сороковые годы, во время войны, находящийся в эвакуации в Ярославле
А.А.Смирнов писал Д.Е.Михальчи в Москву: «Ваше предложение
о новинках западного литературоведения из ВОКСа [Всесоюзного
общества культурной связи с заграницей —
Н.П.] очень соблазнитель
но, и я был бы счастлив воспользоваться им. Очень стосковался
без новых книг! Только согласятся ли они посылать по почте? Не
очень-то надеюсь на это. Но если возможно, я был бы рад. Спасибо за
такую добрую дружескую заботу обо мне!» (ОР РГБ, ф.768, картон 43,
д.33, л.6—6об.). Представьте себе, в ВОКСе согласились! Через несколько
месяцев, в октябре 1943 года, Смирнов опять писал Михальчи:
«Пользуюсь оказией, чтобы с помощью любезного Б.Н.Заходера вернуть
Вам пока две книги из ВОКСа, (…) остальные две пришлю вскоре по
почте» (там же, л.11). Правда, через некоторое время выяснилось, что
эти книги Смирнов «не решился послать по почте», но посмотрим,
какова мотивировка такой боязни: «опасаясь того, что цензура сможет
ими заинтересоваться и продержать 3—4 месяца» (там же,
л.12—12об.). О, конечно, оказии были предпочтительны, и коль скоро они
возникали (об этом Смирнов говорит в своих письмах к Михальчи
многократно), то вопрос о почте постепенно практически отпал. С
оказиями в Саранск, судя по всему, было гораздо напряжённее, поэтому
необходимость почты могла быть выше. Что же до цензуры, то и этот
фактор очень важен (особенно — в военное время). Но ведь летали же мы
все самолётами «Аэрофлота»! Так ли уж страшна для нас была — по
сравнению с этим — цензура!? (бояться-то мы её, ясное дело, боялись,
но как-то и жили при ней — не помирали).
И.И.Канаев-младший говорил мне, что его отец отличался болезненной щепетильностью по отношению к библиотечным книгам. Можно представить себе, как он страдал, отправляя книги в почтовую неизвестность! Но, наверное, отправлял, чтобы помочь другу, — да и понимая значимость его работы. Риск потери, конечно, был (как и риск задержки цензурою), но в основном почта работала более или менее исправно (да и в смысле цензуры частенько бог миловал или просто проносило). Существовала, кажется, даже градация надёжности почтовых отправлений. С.А.Аскольдов, подобно Бахтину, в начале 1930-х находившийся в ссылке (но не в Кустанае, а в Коми АССР), писал своей сестре в январе 1931 года: «Кстати, о книгах. Если будешь по
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
94 95
сылать мне метеорологию, то не в бандероли (пропадёт), а в посылке (…)» («Минувшее». Вып.11. М.-СПб.: «Atheneum»—«Феникс», 1992, с.312). Как видим, посылка считалась относительно надёжной…
Кстати, и в более позднее время Бахтин стремился с помощью почты получать необходимые книги. И это ему порою удавалось. К примеру, в феврале 1964 года в роли Канаева уже выступал Кожинов: «Простите, что так долго не писал. Мне было как-то неловко писать, не выполнив обещания выслать книгу Вольфганга Кайзера о гротеске. А я никак не мог достать её (в нашей библиотеке — да и во всех библиотеках, откуда можно взять книги домой, — её нет). Наконец-то книга Вам отправлена» (личный архив М.М.Бахтина).
Естественно, я ничего не утверждаю, а лишь предполагаю. Посылал ли Канаев книги Бахтину? Когда? Куда? Сколько? — На эти вопросы ещё только предстоит ответить. Но вся эта история не кажется мне очень уж неправдоподобной.
Другим «информационным поводом» к переписке в
тридцатые — сороковые годы была подготовка к защите и защита
диссертации Бахтина. Судя по комментариям И.Л.Поповой в
пятом томе собрания сочинений Бахтина, в бахтинском личном
архиве, закрытом для доступа исследователей, хранятся письма
Канаева тех лет (процитировано, правда, лишь одно письмо —
от 22 июля 1945 года, см.:
Бахтин
М.М. Собрание сочинений в
7 тт. Т.5…, с.478. В письме говорится именно о подготовке
защиты «Рабле»). Впрочем, наличие писем Канаева опять же вовсе
не обозначает автоматически того факта, что были и письма
Бахтина. В одном из писем Юдиной Бахтин сообщал: «Я телеграфи
ровал Ив<ану> Ив<ановичу>, что буду в Москве в двадцатых
числах мая, и просил его привезти свой экземпляр Рабле»
(см.: «Из переписки М.В.Юдиной и М.М.Бахтина (1941—1966
гг.)». Публикация А.М.Кузнецова // «Диалог. Карнавал. Хронотоп»,
1993, №4, с.46). Так что телеграмма точно была. В апреле
1948 года, после получения отзыва на «Рабле» от М.П.Алексеева,
выступившего в качестве референта ВАК, Бахтин обещал Юдиной:
«Алексееву я ещё не писал, но напишу непременно (через Ив<ана>
Ив<ановича>)» (там же, с.49). Это обещание сулило и хотя бы краткую
записку Канаеву, сопровождающую письмо Алексееву. Но выполнено ли
это обещание — пока неизвестно. Однако в 1948 году какое-то письмо
Бахтина к Канаеву точно было написано, потому что Бахтин спрашивал
тогда у Юдиной: «Мы в большой тревоге: где Вы и что с Вами?
(…)
Написал запрос Ив<ану> Ив<ановичу> и жду от него ответа и
известий от Вас (если Вы в Ленинграде)» («Невельский сборник».
Выпуск 3. СПб.: «Акрополь», 1998, с.24. Публикация А.М.Кузнецова).
Как показывает переписка Канаева с Юдиной в 40-е и 50-е годы, Бахтин писать ему ленился: если и писал, то крайне мало, и фактически обмен информацией между Бахтиным и Канаевым шёл через посредство Юдиной. 4 июня 1943 года: «Где М.М., я ему писал, но он ничего не ответил. Сообщите, пожалуйста, его адрес и что с ним» (ОР РГБ, ф.527, картон 14, д.13, л.1. Выделено И.И.Канаевым). 14 июля того же года: «Напишите о себе и Михе, о котором я ничего не знаю (…)» (там же, л.2). 8 сентября того же года: «Что делают Михи [т.е. М.М. и его жена Елена Александровна]? — Я писал ему неоднократ но, но ответа не имею. Как его защита?» (л.4). 27 июня 1946 года: «Как образовались дела М.М.? Мне очень интересно знать» (л.5). 27 ноября того же года: «…буду ждать от Вас известий о дальнейших судьбах Раблэ, т.к. Мих едва ли что-н<ибудь> напишет сам» (л.6). 2 марта 1947 года: «Что слышно о М.М. и его степени?» (л.11). Примерно та же ситуация и в 50-е годы: «Ничего не знаю о Мих. Мих. Знаете Вы что-нибудь?» (л.18); «Писать Миху я не буду, это равносильно бросанью письма в корзину» (л.20); «Мих. Мих. я недавно писал и звал его приехать на лето в Павловск, но он не ответил. Что с ним, здоров ли он?» (л.24об.); «Что Вы знаете о М.М., как его дела с устройством ближе к М<оскве>?» (л.29). И только однажды, в письме от 5 июля 1955 года: «От М.М. больше вестей нет; жду его ок<оло> 10-го этого месяца» (л.15). «…больше вестей нет» — то есть какие-то вести были, возможно, даже и письмом. И уже в 60-е: «Я имел недавно письмо от М.М.: он на пенсии и что-то пишет. Я его звал приехать, но он отмалчивает ся» (л.31). Это полученное Канаевым письмо, похоже, не сохранилось, поскольку ни в одном из писем, публикуемых сейчас, о своём уходе на пенсию Бахтин не сообщает (он ушёл на пенсию в августе 1961 года)…
Кстати, однажды в письме к Юдиной Канаев намекнул на духовное родство Бахтина с Обломовым — правда, не по поводу малой склонности к переписке, а в связи с недостаточно энергичными действиями по переезду куда-нибудь из Саранска: «Сегодня получил Ваше письмо и очень рад за М.М. Но неужели он ещё год останется в своём С.? На его обломство это похоже (…)» (ОР РГБ, ф.527, картон 14, д.13, л.38). Это — третий информационный повод к гипотетической переписке «Мих Миха» с «Ив Ивом». Как уже вскользь упоминалось (в одном из писем Канаева), в конце 40-х и 50-е годы Канаев и особенно Юдина приложили много усилий для того, чтобы перетащить Бахти
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске. Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1999, № 3
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1999, № 3
96 97
на поближе к Москве или даже в саму Москву. К примеру, в апреле 1956 года Юдина следующим образом рекламировала один из возможных вариантов: «Ив<ан> Ив<анович> Вам напишет со дня на день. Прошлый год Канаевы у меня были здесь на Сторожке; всё видели: они считают, что более подходящего места для Вас не сыскать! (…) Художник из Вашей комнаты ещё не уехал, уедет на днях, но я непременно комнату задержу, и когда Вы приедете в М<оскву> (…) Вы увидите всё сами и воочию убежитесь — что весь комплекс сего обиталища для Вас идеален» («Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1993, №4, с.59. Выделено М.В.Юдиной. О комнате, которую занимала Юдина на Соломенной Сторожке, по адресу: Новое шоссе, участок 33, дача 30, — см. в воспоминаниях Ю.С.Селю // «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1997, №3, с.151—155). Особенно экспрессивен вывод, сделанный Марией Вениаминовной из её «рекламы»: «…так больше нельзя, друзья [обращение к Бахтину и его жене, Елене Александровне. — Н.П.], с Саранском надо покончить!» (там же). Однако новоявленный «Илья Ильич» так и не предпринял никаких решительных действий и остался в Саранске. Только незадолго до своей смерти, в начале семидесятых, Бахтин переехал в Москву. Но это — уже совсем другая история…
Конечно, здесь упомянуты далеко не все темы, которые
могли обсуждаться Канаевым и Бахтиным. Помимо уже промелькнувшего
вскользь в одном из писем Канаева к Юдиной приглашения
Бахтина на отдых в Павловске, это ещё и денежный вопрос: Канаев в 1959
году писал Юдиной о попытках расширить свою квартиру; для одной
из этих попыток он «брал у Мих. Мих. 5000 р. в долг» (л.16). В
пятидесятые же годы явно обсуждалась «медицинская тема»: в 1956 году
Елена Александровна писала Марии Вениаминовне: «У нас вот что:
нужно отправить, наконец, Мих. Мих. в Лд к Давыденко. Отсюда
уехала туда Евг<ения> Ник<олаевна>. Она уже видела Ив<ана>
Ив<ановича>. Он сказал, что всегда готов принять Мих. Мих. и что он сам
напишет нам» (ОР РГБ, ф.527, картон 10, д.41, л.16об.). Давиденков
С.Н. (Елена Александровна неточно написала его фамилию) — невропато
лог, академик АМН СССР, зав. кафедрой нервных болезней Ленинград
ского института усовершенствования врачей. Евгения Николаевна
— это Е.Н.Харламова, с которой Бахтины были знакомы ещё с ленинград
ских времён (она проходила по одному с Михаилом Михайловичем
делу — о «контрреволюционной организации "Воскресение"».
Потом, как и Бахтины, жила в Саранске). Сюжет с Давиденковым фигурирует
и в переписке Бахтина с Юдиной (см.: «Диалог. Карнавал. Хронотоп»,
1993, №4, с.58—59). Естественно, при этом упоминается и Канаев,
хлопотавший о приёме Бахтина Давиденковым (в 1956 году,
напомню,
Бахтин приезжал для этого в Ленинград).
В заключение приведу еще один документ, представляющий определённый интерес в контексте данной публикации. Это — письмо Канаева к Юдиной, написанное 30 января 1968 года, своего рода жанровая зарисовка, фиксирующая колоритное житьё-бытьё Бахтиных. Письмо любопытно прежде всего оптимистичным пафосом. В начале и середине шестидесятых, будучи на несколько лет моложе, Бахтин в своих письмах к В.В.Кожинову упоминал о том, что находится в «состоянии мрачного и тупого бездействия» (30 июля 1961 года // «Москва», 1992, №11—12, с.178) или в «состоянии некоторой депрессии и апатии» (30 мая 1964 года // Личный архив М.М.Бахтина). Жаловался он на «подавленное состояние духа» (в 1963 году) и Л.Е.Пинскому (см.: «Диалог. Карнавал. Хронотоп», 1994, №2, с.58). В 1968 году нездоровье Бахтина достигает уже драматичных масштабов (он совсем перестаёт ходить), однако никаких упаднических настроений нет как нет — по крайней мере в восприятии молодой аспирантки (Э.В.Конюховой). Настроение самое что ни на есть рабочее. Текст письма таков:
Дорогая Мария Вениаминовна!
Сегодня к нам приходила аспирантка Мих Миха с запиской от него. Я её расспросил о нём. Она сказала, что М.М. весел как всегда, много работает, до 15 час. в сутки. Что он пишет, она не знает. Лёнка [Елена Александровна. — Н.П.] страдает сердцем. Оба курят без устали и на воздух не выходят. М.М. действительно лежит, нога его не держит. Московские друзья привезли к нему какую-то знаменитость, которая нашла, что ногу лечить поздно. Кроме того, М.М. лежал в местной больнице долго, но это ему не помогло.
Словом, хотя он перестал ходить, он ещё не умирает, а, по-видимому, сохранил ещё хорошую работоспособность. Им помогают местные друзья: покупают пищу и т.д. Живут они в 2-х комнатах, одна — кабинет М.М., но он туда не ходит с тех пор, как лежит.
Приехавшая аспирантка Эльвира рассказала, как ехать в Саранск, где с гостиницей нет затруднений, так что я, может быть, и соберусь к М. М-чу.
Вот пока всё, что я хотел сообщить Вам, чтобы Вы не очень о нём беспокоились.
Ваш И.К.
(ОР РГБ, ф.527, картон 14, д.13, л.42).
Публикация, комментарии и послесловие Н.А.Панькова
АРХИВНЫЕ РАЗЫСКАНИЯ
Гёте в Саранске.
Письма М.М.Бахтина к И.И.Канаеву