Журнал научных разысканий о биографии, теоретическом наследии и эпохе М. М. Бахтина
ISSN 0136-0132
Диалог. Карнавал. Хронотоп. → 1998 → 3
174 175
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Международная научная конференция "Бахтинские чтения" состоялась в Витебске 23—25 июня в третий раз, претендуя уже на статус традиционного и авторитетного собрания бахтинистов. Открывавший ее председатель оргкомитета ректор Витебского государственного университета профессор А.В.Русецкий в заключение своего краткого выступления укрепил лелеемую редакцией журнала надежду на очередную встречу исследователей бахтинского наследия здесь, в Витебске, уже в XXI веке. Во всяком случае в подтексте последней фразы Аркадия Владимировича прозвучала мысль, что организация и проведение такой конференции в рубежном 2000 году станет делом чести, вопросом престижа и города и университета.
От имени гостеприимных хозяев участников конференции приветствовала заместитель председателя Витебского горисполкома Л.К.Оленская, пожелавшая им успешной работы в городе, где начиналась биография Бахтина-ученого. Лариса Константинов на особенно отметила, что благодаря таким встречам имя знаменитого земляка, его философские и литературоведческие труды становятся достоянием более широкого круга творческой и научной интеллигенции города.
Профессор университета Западного Онтарио
в Канаде один из авторитетнейших бахтиноведов
на Западе Клайв Томсон выступал на открытии
конференции от имени гостей. Он отметил "высокое
качество научных работ витебских бахтинистов" и
соответственно их "международную репутацию",
"открытость и щедрость издаваемого ими журнала
«Диалог. Карнавал. Хронотоп»", подчеркнув, что
"качество публикаций в нем на уровне лучших научных
журналов мира". Он проинформировал участников
кон
ференции, над чем сейчас работают бахтинские
центры в Великобритании и Канаде. Заканчивая свое
выступление, профессор Томсон выразил от имени
бахтинистов дальнего зарубежья "учреждениям
Витебска и республики Беларусь" (так он выразился)
благодарность за материальную поддержку журнала и
инициатив его редакции. Профессор из Канады
надеется, что она будет продолжена и впредь.
А главному редактору журнала "Диалог.
Карнавал. Хронотоп" Н.А.Панькову, выступавшему на
церемонии открытия, оставалось только констатиро
вать успех затеянного им шесть лет назад
"почти безнадежного предприятия", благодарить всех,
кто помогал ему в реализации замысла. Великую
признательность выразил Николай Алексеевич Министерст
ву образования Республики Беларусь, Белорусскому
республиканскому Фонду фундаментальных
исследований, Витебскому городскому исполнительному
комитету, Управлению культуры горисполкома,
ректору Витебского государственного университета
профессору А.В.Русецкому, без организационной, моральной
и, главное, материальной поддержки которых
третья
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
176 177
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
международная конференция "Бахтинские чтения" в Витебске была бы проблематичной, да что там — просто не могла бы состояться. Заканчивая свое выступление, Н.А. сообщил, что нынешняя конференция посвящена памяти П.Н.Медведева — единомышленни ка и друга М.М.Бахтина — необоснованно репрессированного и погибшего 60 лет назад.
После прослушивания фрагмента магнитофонной записи бесед В.Дувакина с М.Бахтиным, где последний рассказывает о культурной жизни Витебска первой половины 20-х годов, начались рабочие заседания конференции, отчет о которых предлагается ниже.
Если бы законы жанра требовали обязательного эпиграфа, то этим заметкам в качестве такового я предпослал бы название доклада одного из участников чтений профессора из Саранска Н.Л.Васильева "Парадоксы Бахтина и пароксизмы бахтинисти ки". Кстати, слово "пароксизм" вызвало замешательство у тех, для кого осуществлялся перевод на английский (не напутал ли чего переводчик ?). Надо полагать, по той причине, что в их научном обиходе неприемлемы крайности, допускаемые отечествен ными исследователями.
Один из таких пароксизмов связан с так называемыми
девтероканоническими текстами, с "Бахтиным под маской" или,
проще говоря, со спорами об авторстве
/соавторстве книг о
фрейдиз
ме, философии языка и формальном методе, изданных в
двадцатые годы. В нашем журнале проблема эта нашла достаточное
отражение
1, и нет поэтому смысла останавливаться на ее
противоречивых и порою взаимоисключающих нюансах. Спор
продолжается; вот и
Ю.П.Медведев
(Санкт-Петербург,
Россия) в
докладе "П.Н.Медведев: личность и творчество. К 60-летию
гибели" на основе архивных данных опровергал в вопросе авторства
"Формального метода…" даже то паллиативное его решение,
долженствующее примирить сторонников полярных точек зрения,
будто идеи книги принадлежали Бахтину, а Медведев лишь оформил
их текстуально, представив публике в полемически заостренной
форме, с использованием "марксистской терминологии". Оперировал
докладчик письмами П.Медведева из Действующей армии
1916—1917 годов (всего их 29) и публиковавшимся тогда же циклом
статей о русской и западноевропейской литературе. Хотя сам
Павел Медведев относился к ним достаточно критично уже в 1924
году, судя по заполненной им анкете, докладчику важно показать
другое: "Все они написаны тогда, когда так называемого круга
Бахтина еще не существовало, а мысли, развернутые в работе
«Формальный
метод…», возникли еще в 1917 году".
В частности, вопросы идеологии в творчестве писателей
волновали Павла Медведева в статье о Тургеневе, связанные с
природой творчества — в статье о Бердяеве. Юрий Павлович
делает из своих изысканий достаточно корректный в научном
отноше
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
178 179
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
нии вывод, что общность идей еще не дает повода подымать вопрос об авторстве и никак не может быть окончательным аргументом в данном вопросе; здесь важно, подчеркнул он, что Медведев и Бахтин являлись в те годы единомышленниками и тем были интересны друг другу. А что Медведев высказывал эти мысли раньше — не столь существенно.
Второй доклад, имеющий отношение к спорам об авторстве мне представляется маленькой сенсацией Третьих бахтинских чтений по содержанию своему. Исследователь Д.А.Юнов (Санкт-Петербург, Россия) в манере какой-то отстраненной, с позиции как бы постороннего прочел доклад, заявленный под названием "Проект социологической поэтики в научных планах П.Н.Медведева и В.Н.Волошинова (по материалам ИЛЯЗВа)". В действительности же это было скорее сообщение; не случайно Дмитрий Артемович предварил его оговоркой, что вниманию публики представляется не то, что можно ожидать, судя по указанному в программе названию, а лишь "некоторые архивные изыскания и подробности ленинградского периода жизни Бахтина и его окружения, конкретнее Волошинова". Копаясь в архивах ИЛЯЗВа и тогдашних довольно многочисленных частных издательств Ленинграда, Юнов сумел составить достаточно полный перечень написанного Волошиновым, но не всегда доведенного до публикации в силу того, что в условиях НЭПа "к печати принимались книги, прошедшие обкатку рынком". Из шести законченных во время учебы в аспирантуре, а затем работы в ИЛЯЗВе трудов такую "обкатку" прошел только один — "Марксизм и философия языка". Научная карьера Волошинова, как, кстати, и Медведева, утверждал докладчик, была прервана в результате реорганизации ИЛЯЗВа в 1930 году. Далее в этом перечне фигурируют статьи, опубликованные в журнале "Литературная учеба", в семитомном издании "Рабфак на дому".
В целом получается довольно солидная библиография
трудов, могущая при тщательной аналитической обработке
кое-что дополнительно прояснить в сути одной из бахтинских
"масок", добавить отрезвляющих аргументов в мифологему Волошинова.
Да и мало ли еще чего "подбросит" в бахтинистику исследова
тельское любопытство! Сам же докладчик заключает, правда
осторожно пока, что из добытых им новых достаточно
многочисленных фактов "складывается картина, идущая вразрез с
выводами московской бахтинистики". Это в начале его сообщения
прозвучал такой пассаж; где-то ближе к концу Дмитрий
Артемович, подытоживая, дает собственную оценку проблемы
"Бахтин под маской": "Целый пласт современной бахтинистики
утверждает о существовании в "кругу Бахтина" неискренних и
корыстных отношений, что не подтверждается ничем. Внутри
бахтинского круга не было споров о том, кто первым поднял
тему или вопрос; там отношения участников напоминают скорее
ситуацию "интеллектуального штурма". Когда выше я написал
о "маленькой сенсации", произведенной сообщением Юнова,
то имел ввиду эти два оценочных момента в довольно долгом по
времени и насыщенном фактами выступлении. Впервые, кажется,
на подобных встречах заявлено было о существовании в
бахтиноведении двух школ — московской и питерской. Впервые
также дано, по-моему, адекватное действительному положению
вещей определение научной атмосферы "бахтинского круга" —
интеллектуальный штурм проблемы. Может "круг Бахтина" —
это прообраз организации гуманитарной науки, где нет культа
исключительности, гения-одиночки и ему робко внимающих,
проповедующих urbi et orbi его идеи, отдельных приближенных
из профанов. Может быть!
Закончил Дмитрий Артемович сообщение своеобразным призывом к современным гуманитариям соответствовать этическому пафосу своей науки, процитировав слова одного из персонажей вагиновской "Козлиной песни": "Вы совершаете великую подлость — вы стремитесь всячески очернить нас перед потомством".
Упоминавшийся в начале этих заметок доклад Н.Л.Василь ева (Саранск, Мордовский университет, Россия) пароксизмов бахтинистики коснулся попутно. Прозвучавшее в нем как бы между прочим утверждение, что "бахтиноведение вполне созрело для ироничной его оценки", заключает в себе момент не столько негативно оценочный, сколько фиксирует некий закончивший ся этап его развитии. А основная часть доклада посвящена была как раз парадоксам самого Бахтина и мыслям, часто ранящим слух ортодоксальных последователей, привыкших к апокрифич ности в науке. В самом деле, выражения "двойная жизнь", "двойная бухгалтерия", "создатель авантюрной автобиографии", "мистификатор", звучавшие из уст добродушного бородача, могут быть восприняты как неуважение к памяти мыслителя, попытка разрушить его благородный образ мученика идеологического монологизма и … Какие там еще негодующие возгласы раздаются в
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
180 181
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
таких случаях? Но Николай Леонидович ведь не просто перечислял, скажем так, "компромат". Конечно, словотворчество и жизнетворчество должны сливаться друг с другом. В пределе, как идеальнейший вариант единства слов и поступков. Но в реальном контексте жизни, как правило, все гораздо сложнее, запутаннее; и дело потомков, избегая всякой канонизации (фактов, оценок, мотивов), воспроизвести картину объективную. Называть это иногда пугающим словом "деканонизация" — дело пристрастия к тем или иным терминам. Доклад Н.Л.Васильева пытается дать объяснение привычке Бахтина к мистификациям и обстоятельствами, к тому порой принуждавшими, и органическими чертами характера самого Михаила Михайловича. Чаще именно последний фактор играл роль решающую. Бахтин надел сам на себя маску в обстоятельствах, ну совершенно к тому не понуждавших (в самом начале 20-х годов), а затем уже положение такое обязывало. С течением времени эти карнавальные моменты отходят на третий и далее план, вернее должны отойти перед сделанным в науке. А их все еще пытаются выдвинуть в первый ряд, будто они представляют главный интерес. "Бахтин работал на вечность, но оставлял потомкам возможность коррекции представлений о нем" — эта мысль из доклада Николая Леонидови ча представляется мне весьма существенной для дальнейшего развития бахтинистики.
Словом, дух деканонизации если и не превалировал на Третьих Бахтинских чтениях, то определял пафос многих звучавших здесь сообщений и докладов, причем в манере не воинствующей, а подчеркнуто объективистской, констатирующей. Особенно показателен в этом отношении доклад В.М.Алпатова (Москва, Институт востоковедения РАН) "М.М.Бахтин и В.В.Виноградов: психологические типы ученых". Суть, интерес и новаторство его выражены в названии, и я не буду останавливаться подробнее на нем. Тем более, что организаторы намерены оперативно издать материалы чтений, тем более, что Владимир Михайлович во второй день штудий выступил с еще более интересным докладом, о котором ниже.
Богуслав Жилко (Гданьский университет,
Польша)
посвятил доклад феномену, как он выразился, "творческой
измены" у Бахтина, который "столь существенно перерабатывал
чужие мысли, что это представлялось чем-то новым, оригинальным".
Затем он проанализировал по крайней мере пять таких "измен":
не
окантианству, приведшую к антипсихологизму
(психологизм
у Бахтина становится равнозначен "роковому теоретизму",
вернее является одной из его разновидностей
); позитивизму,
выразившуюся в попытке "преодолеть дуализм психических и
физических явлений, как это было у позитивистов". Об остальных
интересующиеся смогут прочесть в материалах, а я, к сожалению,
ограничен возможностями журнала.
Исполненный в предельно академической манере доклад Б.Ф.Егорова (Санкт-Петербург, Институт истории РАН) "М.М.Бахтин и Ю.М.Лотман" пронизывала, тем не менее, поэтика "увенчаний-развенчаний" тоже. Автор проводит многочисленные параллели между М.Бахтиным и его младшим современником Ю.Лотманом, этими своеобразными антагонистами в методологии литературоведения. Констатировав "сдержанное отношение Бахтина к семиотике и структурализму", Борис Федорович объяснял его "давней неприязнью Михаила Михайловича к формалистам", перенесенной на их последователей по "мотивам контрастно мировоззренческим". А вот с другой стороны, отмечал докладчик, наблюдается иное поведение: "московско -тартуская школа в 70-е годы мягко переходит в поле диалога", а "метод Лотмана в 80-е годы явно приблизился к бахтинскому". Да, мировоззренчески Бахтин и Лотман сформированы разными философскими школами; но вот "черты крупномасштабных выводов из исследований у них часто совпадают", хотя и не всегда и не полностью. А схождение ученых полное и безоговорочное "осуществляется в вопросах этики…, их роднит глубокий демократизм, интеллектуальная и социальная честность".
Долгое время мы были свидетелями таких событий бахтинистики, когда с маниакальной тщательностью "оттирали" Бахтина от философии марксистской, искали созвучие его идей идеям каких угодно второстепенных фигур в истории философии, но только не Маркса, с пуританским чистоплюйством избегали терминов, даже не им введенных в метафизику, например, "диалектика". Это был действительно пароксизм неприятия, приводивший бахтинистов к вынужденным умолчаниям, создававший привычку не видеть очевидного.
Такой неконкретно исторический, без учета реалий времени подход к изучению наследия Бахтина кажется дает первые трещины. Во всяком случае наиболее авторитетный на просторах СНГ бахтинист заявил недавно, что марксизм как диалогизующий фон
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
182 183
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
для Бахтина — "вопрос страшно интересный" 2. А на третьих Бахтинских чтениях в Витебске ряд докладчиков этот довольно абстрактный тезис попытались конкретизировать — надо полагать, независимо от "благословения патриарха": второй номер журнала вышел из печати как раз в день открытия чтений.
В упоминавшемся ранее докладе Дмитрия Юнова как бы случайно промелькнула мысль, что бахтинская философия — это "неокантианская интерпретация марксизма". Она получила более подробное развитие в докладе Питера Хитчкока (Нью-Йоркский университет, США) об архитектонике Бахтина. Возможно следуя моде, Питер оперирует понятием "материализм", хотя не подлежит сомнению, чту он имеет ввиду. Тем более, сам докладчик заявил, что ему интересен как объект сопоставления с Бахтиным именно ранний Маркс.
Доклад Хитчкока содержит ряд утверждений любопытных для дальнейшего развития бахтинистики, зациклившейся на отгораживании Бахтина от марксизма, и весьма плодотворных. Привожу их в том порядке, как они звучали, без тех связующих мысль логических мостиков, которые в переводе, что говорится "с колес", не всегда воспринимаются адекватно (где я уверен в точности перевода, фразы из доклада будут закавычены).
Мышление Бахтина материалистично, подчеркивает
докладчик, а материализм, как правило, заинтересован в построении
концепции. "Если мы отбросим концепцию, то диалогизм
превратится в обыкновенный релятивизм". Архитектоника у
Бахтина — это процесс, "технология построения концепции". Его
концепция строится на "не-алиби в бытии", на ответственности,
которая достигается как бы в соавторстве: "должен работать
"Я" для того, чтобы бытие работало". "К несчастью, — продолжал
докладчик, — эта мысль у Бахтина соседствует с неокантианс
ким импульсом об оппозиции "мысль-действие". Бахтин
позволяет нам уйти от разговора об архитектонике как чисто
эстетическом явлении. Понятие "поступок" у него включает в себя
не только этические моменты, но и какое-то физическое
действие, хотя "не всякое действие образует значимую практику". Мы
все являемся работниками по отношению к бытию, но мы
разделили труд и бытие; бытие для труда под капиталом не есть
просто отчуждение, здесь бытие становится просто банальным.
"Архитектоника Бахтина содержит понятия, конгруэнтные материализ
му… Я бы предложил пересмотреть бахтинские понятия о
бытии
применительно к теории труда". Докладчик не уточнил чьей
теории, но и так ясно. Он часто ссылался на работы раннего
Маркса, на его "Тезисы о Фейербахе". И мысль молодого
нью-йоркского интеллектуала совсем уж крамольная для жрецов
свободной от идеологии философии звучала под занавес доклада
так: "Дулжно иметь в виду политическую теорию при философской
работе".
С ним явно не согласен его молодой коллега Крейг Брэндист (Шеффилд, Великобритания) , доклад которого уводил слушателей в сугубо метафизические дебри, в поиски терминологичес ких различий между двумя неокантианскими школами — марбургской и баденской, связей бахтинской философии с трудами Лотце, Шелера и Кассирера. Шеффилдский исследователь в начале своего доклада сделал заявление методологического характера относительно бахтинской философии: "Что раньше казалось новацией, имеет корни в работах менее известных философов… Я намерен утверждать, что Бахтин инкорпорирован в неокантианскую теорию, одной из центральных опор которой является философия Лотце". Снова всплывает мотив вторичности применительно к Михаилу Михайловичу, которому якобы ничего другого не оставалось в философской работе, как только "проблематизировать западную мысль"3. Была в докладе Брэндиста и вторая методологи ческая посылка: "Даже заимствовани я теории могут быть творческими. Бахтин здесь не исключение". Какую же творческую работу проделал Михаил Михайлович с заимствованными идеями? Она, по Брэндисту, заключалась в том, что он "делал попытку смягчить неокантианство", выстраивая в его русле "иерархию ценностей в области различных проявлений реальной жизни". Скажем спасибо на добром слове и подчеркнем то общее, что содержат доклады Хитчкока и Брэндиста. В их подтекстах (вольно у первого и невольно у второго) явственно звучит мысль о философии не как об интеллектуальной тренировке сознательно отъединенного от бурь и противоречий времени кабинетного ума, а о ее практичес кой ценности для реальной жизни.
Стойкость интереса к каноническому бахтинскому тексту продемонстрировал Клайв Томсон (Лондон, Университет Западного Онтарио, Канада). Два года назад на Вторых Бахтинских чтениях его доклад был посвящен трактату "К философии поступка". И сейчас он заявил, что собирается, обращаясь к буквально истоптанному исследователями тексту, ответить на ряд во
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
184 185
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
просов. Почему такой небольшой текст столь привлекателен? Кто пишет этот текст? Какова моя позиция как читателя? Что этот текст может дать нам в конце столетия? Публика была заинтригована. Да и не мудрено: кому, согласитесь, не хочется услышать ответы на "последние вопросы". Ответы были даны более или менее отчетливые на первых два. Клайв назвал "К философии поступка" наиболее оригинальным в бахтинском каноне, потому что это "сломанный текст", "фрагментарность, разорванность чувствуется в нем". Потому и "сломанный", что отражает кризис в философии. Какой — не уточняет докладчик, а констатирует, что внимание Бахтина сфокусировано на субъекте в этом философском кризисе, и рассматривает далее бахтинскую работу как текст, "отразивший состояние субъекта в кризисе". И наблюдает пишущего, анализирует его эмоции, предопределившие ту или иную мысль. "Субъект, который пишет этот текст, вовлечен в отчаянную борьбу за то, чтобы сдвинуть философскую парадигму своего времени". Зрелище этой отчаянной борьбы, нашедшей отражение в тексте, и является привлекательным для исследователя. Ответ на второй вопрос был для публики несколько шокирующим: "Субъект, который пишет этот текст, может рассматриваться, следуя Юлии Кристевой, как параноик". Нарушая данный себе обет строго следовать жанру отчета, фиксировать внимание читателей на содержании докладов, а не на дискуссиях вокруг них, отмечу: это утверждение вызвало довольно резкий отпор. Клайв, в частности, был "прижат к канатам" вопросами Т.В.Щитцовой и не нашел достаточно убедительных ответов. Более или менее удачно докладчиком парирован вопрос А.П.Бондарева, прозвучавший под занавес недолгой, но яростной полемики: "В чем вы видите творческую силу субъекта, находящегося в постоянном кризисе?". Ответ был по-английски кратким и почти афористичным: "В том, что такой субъект не создает завершенного текста".
Второй доклад В.М.Алпатова, достаточно далекий от
парадоксов Бахтина, имеет прямое отношение к пароксизмам
бах
тинистики и условно может быть разделен на две части.
Первая по содержанию своему — экскурс в историю попыток
создания марксистской лингвистики в 20—30 годы, инициаторами
которых были Н.Я.Марр, Т.П.Ломтев, Е.Д.Поливанов,
Н.Ф.Яковлев и Л.П.Якубинский. Изложено это Владимиром Михайлови
чем без почти общепринятого ныне демократического
ерничества по отношению ко всему, что связано с марксизмом.
Дотошно и добросовестно анализирует он эти попытки, фиксирует
внимание слушателей на позитивных и негативных моментах
поисков, устанавливает их связь и преемственность с предшеству
ющими школами в лингвистике. Историко-ретроспективную
часть доклада Владимир Михайлович подытожил так:
"Окончательный крест на попытках создания марксистской
лингвистики поставил Сталин в своей книге. Его позитивная
программа не выходила за пределы представлений о языке,
накопленных до сих пор".
Во второй части доклада — оценочной — В.М.Алпатов пытался выяснить, что давало лингвистике методологическое господство марксизма. В целом, как всегда в науке, чрезвычайная идеологизация была фактором негативным. Но по крайней мере в двух отношениях это господство методологически благотвор но. Наши лингвисты не принимали крайностей позитивизма и фактографии; они всегда старались строить теоретическую концепцию, во-первых. В нашей лингвистике не было склонности относиться к своим концепциям как к какой-то интеллектуальной игре, к "фокусу-покусу", во-вторых. Может именно потому у марксистской социолингвистики все-таки очень много сторонников и последователей на Западе, где так популярна книга "Марксизм и философия языка", "которую там считают принадлежащей Бахтину безусловно".
В докладе
В.В.Здольникова (Витебск, ВГУ, Беларусь)
ставшая общим местом бахтинистики оппозиция "Маркс —
Бахтин" рассмотрена на примере двух канонических текстов —
"К философии поступка" и книги о Рабле. Не требует ли она
серьезной корректировки, учитывая то "странное" обстоятельство,
что неокантианец Бахтин, исповедуя концепцию личности,
активно причастной бытию, в трактате 20-х годов отдает предпочтение
историческому материализму перед всеми прочими учениями
за то, что он "пытается строить свой мир так, чтобы дать в нем
место определенному, конкретно-историческому действительному
пос
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
186 187
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
тупку"4. Анализируя ссылки на труды Маркса и Энгельса в книге о Рабле, их контекст, докладчик обратил внимание на их своеобразную амбивалентность. С одной стороны — это факт согласия, солидарности с "основоположниками", с другой — скрытая форма полемики со своими современными оппонентами, приглашение для них посмотреть на себя в зеркало почитаемых учителей. Это поступок-деяние, единственно возможное для ученого-мыслителя, наделенного общественным темпераментом, в условиях засилья догматиков от марксизма.
Судя по отмеченным выше докладам и сообщениям, включение бахтинской рефлексии в контекст современной ему официальной философии перестало восприниматься как научный моветон. Разумеется, в своих заметках я далек от намерения представить читателю Третьи Бахтинские чтения как собрание ортодоксов, приехавших в Витебск с целью повалить треножники жрецов бахтинистики. Но именно их доклады, представляется мне, стали симптомами некой тенденции.
Она просвечивала порою даже в выступлениях, избавленных
малейшего полемического или идеологического налета. Уж
сколько раз провозглашалась, стала почти канонической мысль о
неизбежности различного прочтения Бахтина, убеждение такое —
чуть ли не главная добродетель бахтинистов. Вспомним хотя бы
рассуждения о "двухголосном слове" у Бахтина, создающем
якобы
"другую точность в науке", на Вторых Бахтинских
чтениях5
. Если есть "двухголосное", то почему бы не быть и "трех-", "четырех-"
и т.д.? В докладе
Т.В.Щитцовой (Минск, Европейский
гуманитарный университет, Беларусь)
со скромно-загадочным
таким названием "Зазор понимания" отмеченная выше добродетель
бахтинистики подвергнута сомнению в онтологическом плане.
"Разночтение, зазор понимания" — это не высшая точность в науке,
а "лазейка, через которую может исчезнуть смысл". Как это
происходить может на практике, Татьяна Валерьевна проиллюстриро
вала анализом отношений "воспитатель-воспитуемый",
поскольку "человек в одиночку не становится". Чтобы состоялось
воспитание, воспитуемое "Я" должно по крайней мере адекватно
воспринимать и усваивать воспитующего "другого". И наоборот.
Хироси Сасаки (Мацумото, Япония) приехал в Витебск второй раз. Если его доклад на Первых Бахтинских чтениях в 1995 году характер имел чисто информационный, знакомил публику с рецепцией идей Бахтина гуманитариями Японии, то в нынешнем автор пытался устанавливать "родство душ" между Михаилом Михайловичем и его современником японским философом Тэцуро Вацудзи через сопоставление их этических воззрений. Я написал "пытался устанавливать" вот почему. Мы услышали фактически только первую его часть — творческую биографию японского мыслителя, дерзнувшего в своей книге "Этика как наука о межличностных связях" подвергнуть критике одного из мэтров западной философии XX века М.Хайдеггера. Продолжение этого доклада, еще более интересное, мы услышим, будем надеяться, в рубежном 2000 году.
Были на нынешних чтениях представлены и такие
доклады, на которых лежит печать "рокового теоретизма". Я использую
это бахтинское выражение отнюдь не в той его функции,
когда оно звучит в оценочном контексте, как правило, негативно.
А скорее для обозначения склонности их авторов углубиться в
вопросы теории не интеллектуального развлечения ради, а во
имя "идеи синтеза науки, искусства и жизни", как заявил
А.А.Кораблев (Донецк, ДонГУ,
Украина), чей доклад "Интертекстуаль
ность и интерсубъективность
(о соотношении
понятий)"
открывал череду подобных изысканий на нынешней встрече
бахтинистов в Витебске. Молодой человек с писаревской бородкой и
магнетически притягивающим взглядом в лапидарном и
довольно аскетическом по стилю сообщении изложил свое видение
пробле
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
188 189
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
мы. Научное сознание тяготеет к предельной объективности, эстетическое — к такой же субъективности. Преодолеть эти крайности, усилить их положительные и нейтрализовать отрицатель ные стороны призвано сознание философское, оно одно "способно преодолеть субъектно-объектные отношения". Интертексту альность, утверждал Александр Александрович, есть момент объективации; это такая точка зрения, "которая снимает противопоставление объективного и субъективного начал".
В.В.Бабич (Витебск, ВГУ, Беларусь) устанавливал преемственность традиции "натуральной философии" у М.Бахтина и А.Богданова. Впрочем, в его докладе нова и важна не сама мысль о преемственности как таковой. Впервые в философство вании Бахтина усмотрена связь с такой системой мышления, каковой является герметическая философия и алхимия. Она, по мнению докладчика, в известном смысле, то же самое, что и натурфило софия; более того, утверждается (со ссылкой на работы К.Г.Юнга), что "глубинная алхимия является оригинальной философией творчества".
Восстановить в правах термин "полифонизм", который "умер, так и не пожив полноценной терминологической жизнью, забитый диалогизмом", поставил себе задачей в докладе "Полифония как живое понятие" А.А.Казаков (Томск, Государствен ный университет, Россия). Следует отказаться от интерпрета ции полифонии через диалог; отказаться от бахтинской ее концепции, для которой "характерны черты аполлонического" и которая "разводит" полифонический космос с дионисийством — иначе говоря, с реальным проявлением бытия. "Ведущим признаком полифонизма следует считать пространственность" — дважды прозвучит в докладе аспиранта из Сибири эта мысль.
В последний день чтений публике был предложен
доклад,
касающийся кардинальных методологических проблем
гуманитарных наук, он словно бы задал одно из тематических
направлений следующим встречам бахтинистов, наметил ориентиры
дискуссий. Профессор Московского лингвистического
университета
А.П.Бондарев
, утверждал, что понятие "диалогическая
истина" до сих пор остается вопросом открытым, обозначил
несколько "коррелятивных пар", где диалогическая парадигма
явно не "срабатывает": "мифология и история", "эпос и роман",
"этика и эстетика", "вживание и вчувствование", "жанровые
апперцепции и перцепция жанра" и др. Например, довольно старая
дилемма "этика—эстетика" в
XX веке превратилась по сути в
трагическую оппозицию. Потому что из классической триады
"истина—добро—красота", соединявшей в себе философское,
этическое и эстетическое начала, авангардистское искусство
XX века стремится изъять момент этический. К чему это может
привести, предупреждал еще Томас Манн, говоря о сближении воинствую
щего эстетизма с варварством.
Доклад искусствоведа из Витебска
Т.В.Котович
устанавли
вал и родовую связь ключевых понятий бахтинистики —
диалог, карнавал, хронотоп — с театральным искусством от конца
XIX века до наших дней и, особенно, различия. Если еще в начале
века
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов
Диалог. Карнавал. Хронотоп, 1998, № 3
190 191
Dialogue. Carnival. Chronotope, 1998, № 3
двадцатого театр отграничивал себя от стихии карнавала именно благодаря искусству формы, то постмодернизм в театре конца века совершает выход за пределы художественной формы, он "свободно оперирует всеми достижениями предыдущих концепций". К сожалению, добавим от себя, он вышел и за пределы содержания, устремился к беспредметности, в никуда. Это обстоятельство сдерживает желание разделить с докладчиком ее эмоциональную вдохновленность постмодернистским театром: что-то не слышно в нем новых станиславских, брехтов, любимовых. На мой взгляд, эвристический период авангардизма на театральных подмостках кончился Театром на Таганке; далее начинается чистый эстетизм, а направление его эволюции предсказал немецкий писатель.
В достаточно разогретую нонконформизмом атмосферу чтений охлаждающей струей врывались доклады А.Е.Лало (Минск, Лингвистический университет, Беларусь) "Мениппова сатира или анатомия литературы" и А.И.Гладкого (Минск, БГУ, Беларусь) "Федор Сологуб в восприятии М.М.Бахтина" — в первый день, Е.А.Ромейко (Минск, БГУ, Беларусь) "Лирическая клоунада в романах Р.Гари" — во второй, Т.Н.Ковригиной (Минск, БГУ, Беларусь) "Архетип шута в произведениях Ф.М.Достоевско го" — в третий день чтений. Все они, кроме А.Лало, являются неофитами бахтинских штудий, их доклады — единственные, относящиеся по ведомству литературы, и, самое главное, — они достойно представляли на этой международной встрече бахтинистов белорусское литературоведение. Своим чистым академизмом они словно бы уравновешивали явный или слегка затушеванный полемический пафос большинства докладов. Я не могу подробнее остановиться на их содержании: мой отчет уже разросся до катастрофического для журнала объема. Утешая читателей тем, что материалы чтений будут изданы оперативно, скажу лишь, что высшей оценкой названным докладам да будут слова Б.Ф.Егорова — патриарха литературоведения — о «светлом чувстве, которое пережил я, слушая выступления молодых аспирантов, укрепляющие меня во мнении, что наука, слава Богу, еще "имеет место быть"».
Отличительной чертой Третьих Бахтинских чтений,
отмеченной ее участниками на неофициальном ужине, было отсутствие
вокруг докладов суеты запрограммированной, заведомой и потому
порой избыточной карнавальности в их обсуждении, что ощущалось
на Вторых чтениях в 1996 году и что, как ни странно, называется
порой научным диспутом. Публика на нынешней встрече
бахтинис
тов собралась не столь драчливая; но вопросы докладчикам
задавала и такие, когда от прямого ответа не уйти, не укрыться за
витиеватостью мысли.
И еще одно предельно личное мнение, обнародовать которое, думаю, позволительно для "субъекта, который пишет этот текст". Казалось бы странным говорить об этом применительно к гуманитариям, но вопрос о профессиональной честности в науке, об интеллектуальном мародерстве что называется витал. Как и призыв не делать П.Н.Медведева и В.Н.Волошино ва авантюрис тами от науки, питающимися крохами со стола гения. Они были личности достаточно незаурядные и талантливые, чтобы соответствовать кругу Бахтина, быть интересными не только Михаилу Михайловичу, но и нам, живущим в конце века XX. Бахтин и его круг недоступны пониманию с позиций низости, конъюнктурных соображений — мысль эта пронизывала многие доклады. Так вот, онтологическая, а не сугубо метафизическая направленность, обращенность к человеку представляются мне самым отрадным впечатлением от встречи бахтинистов в Витебске летом 98-го, которое, уверен, увезли с собой все ее участники.
Витебск
1 См. "Д.К.Х.", 1993, №1, стр.93; 1995, №4, стр.133—156; 1998, №2, стр.138, 153.
2 "Д.К.Х.", 1998, №2, стр.155.
3 Там же, стр.151.
4 М.М.Бахтин
. Работы 1920-х годов. Киев, 1994 г.,
стр.24—25.
5 См. "Д.К.Х.", 1996, №3, стр.184—185.
Фотографии в тексте
М.Шмерлинга
и Г.Нургалеевой.
ХРОНИКА. ФАКТЫ. ИНФОРМАЦИЯ
В.В.Здольников
Колеблемые треножники жрецов